боли. — Карен, что случилось? — спокойно повторил Даниэль.
Его совершенное тело выделялось резкими тенями, что отбрасывал белый свет лампы безопасности на потолке. Он принюхался и внезапно вздрогнул. Даже в глазах отразилось волнение, зрачки расширились и теперь больше походили на кошачьи, чем на человеческие.
— Ты пахнешь кровью. Чужой кровью!
Еще одно долгое принюхивание, и он подошел ближе, вторгаясь в мое личное пространство, но угрозы в его движениях не было. Как ни жара, ни сексуального напряжения, которых
Он отступил с ужасом на лице.
— О боже, Карен, что ты наделала?
Я дрожала от холода и шока. Зубы еще не стучали, но до этого оставалось совсем немного.
— Давай доставим тебя внутрь.
— А что, ты думаешь, я пытаюсь сделать?
Я попыталась обогнуть его, чтобы еще раз дотянуться до кнопок на панели, но он кашлянул и мягко положил ладонь на мою руку. Почувствовав волну тепла, я внезапно оказалась в центре собственной гостиной.
— Ложись на кушетку под одеяло. Я налью ванну. Тебе нужно согреться.
Я даже не стала разворачивать футон[4] — свернулась на нем калачиком и накрылась покрывалом, которое сшила для меня сестра (как и все одеяла в моем доме), но все равно дрожала. Даниэль двигался с порывистой быстротой, от его обычной плавной элегантности не осталось и следа. Сначала он включил горячую воду в ванной, а затем, сделав пару шагов, оказался в кухне, чтобы вскипятить чайник.
Я не могла оторвать от него глаз. Всегда, когда он был рядом, его необыкновенная красота завораживала меня: гладкая, нежная кожа цвета карамели, копна мягких темных кудрей. Они были не просто темно-каштановыми. Казалось, что каждая прядь имела собственный оттенок: одни посветлее, другие очень темные, почти черные. Всякий раз, когда я смотрела на его локоны, мне хотелось пробежаться по ним пальцами.
Сегодня Даниэль был одет в новые джинсы того темного цвета индиго, который наверняка полиняет после нескольких стирок. Воротник голубой шелковой рубашки был расстегнут, выставляя на обозрение горло и кусочек гладкой мускулистой груди. Я видела, как билась жилка на горле, и поняла вдруг нечто совершенно неожиданное.
— Ты боишься.
Он остановился и повернулся ко мне лицом. Движение было странным, нечеловеческим.
— Ты пахнешь кровью и Александром. Но ты невредима. Если б тебя укусили, я бы это узнал. Каким- то образом ты умудрилась ранить одного из самых могущественных представителей моего вида. Он это так не оставит, не может оставить. Поэтому я боюсь, и тебе стоит бояться.
Эта фраза задела меня. «И тебе стоит бояться», а не «тебе тоже стоит бояться». Сколько лет Даниэлю? Я понятия не имела. Он никогда не говорил, только улыбался и менял тему.
— Что ты делаешь?
Засвистел вскипевший чайник, и он двинулся на кухню. Я слышала, как он рылся в шкафах в поисках кружки, открывал один из маленьких пакетиков растворимого какао, которое я пила. Раздался звон ложки о фарфор, и затем он появился вновь, уже с кружкой в руке.
— Выпей и расскажи мне, что случилось.
Я подчинилась. Это не заняло много времени: история не была длинной, к тому же я уже рассказывала ее полиции и врачам.
Даниэль меня не перебивал. Он пристроился на краешке деревянного кресла-качалки, все еще невероятно спокойный, и, казалось, даже не дышал, пока я рассказывала. Его спокойствие было странным, непривычным. Это на него непохоже. Как правило, он был очень подвижным и более живым, чем большинство людей, которых я знала. Но не сегодня.
Я встала и пошаркала на кухню, чтобы подлить себе воды, а затем в ванну, чтобы закрыть краны и раздеться. Даниэль по-прежнему сидел на качалке.
— Почему я? — пробормотала я.
Вопрос был риторическим, но он все же ответил:
— Потому что ты умна. Это привлекло его внимание. Александр всегда говорит: «Ты тот, кого ты ешь». — Даниэль смолк, а затем в голосе появилась нотка сарказма. — Конечно, твой ум не был задействован, когда ты припарковалась в самой дальней и пустынной части парковки.
— Там были люди. И много света.
Он мягко фыркнул, но не стал спорить.
Я не слышала, как он пришел, да и не смогла бы услышать. Но я была в ванной достаточно долго. Вода начала остывать, когда он появился в дверном проеме. Даниэль держал в руке нечто напоминавшее ожерелье из трех амулетов, нанизанных на черную атласную ленту.
Теплое какао и ванна помогли. Я почувствовала себя лучше достаточно хорошо, чтобы рискнуть сделать то, на что прежде никогда не решалась.
Я всегда была очень аккуратна с Даниэлем: соблюдала дистанцию, тщательно избегала встречаться с ним глазами и никогда не подходила настолько близко, чтобы прикоснуться к нему. Это стало для нас своеобразной игрой. Мы дразнили друг друга, играя с сексуальным напряжением, но черту не пересекали. Даниэль не торопился, позволив развиться дружбе. Мне даже было интересно, что для него более желанно: секс или кровь.
Медленно поднявшись, я вышла из ванны и с удовольствием заметила, как потемнели его глаза, став почти черными. Он стоял неподвижно, не отрывая взгляд от воды, стекавшей по изгибам моего тела. Его возбуждение легко угадывалось — достаточно было посмотреть на тесно обтягивающие джинсы.
— Охотники всегда одиночки.
— Всегда?
Я допустила насмешливую нотку в голосе и направилась к нему. Теперь нас разделяло меньше дюйма. Столь малое расстояние. Я чувствовала запах мыла на его коже и тепло, исходившее от тела.
— Карен…
— Шшш… — Я приложила палец к его губам. — Мы знаем друг друга много месяцев. Если бы ты хотел меня укусить, сделал бы это давным-давно.
— Да, это так.
Он был напряжен и не шевелился. Не подался вперед, но и не сопротивлялся, когда я положила руки ему на грудь для баланса и привстала на цыпочки, чтобы поцеловать.
Это началось как нежное прикосновение к губам, мои уста едва касались его губ. Но так продолжалось недолго. Внезапно его руки сжали меня в объятиях, затем скользнули вниз по моему телу к бедрам. Осыпая страстными поцелуями, он оторвал меня от пола и прижал к себе так сильно, что грубая ткань брюк прикоснулась к самым интимным местам моего тела.
Я бессознательно теребила его рубашку, испытывая безумное желание прикоснуться к гладкой коже и ощутить ответное прикосновение.
Застонав, он прервал поцелуй, но не опустил меня на пол и не позволил уйти. Уткнувшись лицом в мою шею, он прошептал голосом, хриплым от страсти:
— Мы не можем это сделать.
— Нет, можем.
Я почувствовала, что он отстраняется, и, не желая мириться с этим, взмолилась, забыв о гордости:
— Даниэль, пожалуйста.
— Ты не понимаешь. — Он отодвинулся, и я впервые посмотрела ему прямо в глаза.
— Мне все равно. Я хочу тебя. Хочу этого. — Я всем телом прильнула к нему.
Он моргнул, и я попала под действие магии его взгляда, в водоворот золота и меди, бронзы и насыщенного потока черного шоколада. Мое дыхание прервалось. Он подхватил меня на руки и понес в спальню.
