Тайна гибели генерала Лизюкова

Теперь перейдём к вопросу о самих раскопках у церкви в Лебяжьем. Нам говорят: расположение останков в захоронении точно совпало с описанием в письме! Значит, это был Лизюков!

Очень хорошо! Но давайте по порядку. Для начала, покажите нам текст письма с описанием захоронения, чтобы мы имели возможность сверить его с вашими словами! Опубликуйте его полностью в газете!

Знакомый конфуз! Текста — нет! Вместо него нам опять предлагают поверить на слово, что в письме всё было описано именно так! Ну что ж, мы готовы продолжить дискуссию и в этом случае, но не будем забывать, что до тех пор, пока заявление о сходстве не подтверждается фактическим текстам подлинника письма, оно является не более чем голословным утверждением.

Согласитесь, что в тех странных условиях, в которых ведётся дискуссия, заявить можно о чем угодно! Например, нашли вы в захоронении не 8, а 15 человек, из них 10 слева, а 5 — справа, и нисколько не смущаясь говорите, что в письме всё именно так и было описано! А нашли бы меньше — и сказали бы меньше!

Я тоже могу сказать, что, к примеру, читал письмо одного немецкого ефрейтора, который после войны написал, что он вместе с другими солдатами 542-го пехотного полка лично похоронил одного русского генерала по фамилии Lisukow в роще под Лебяжье!

А также, что я видел выдержки из письма зубного врача генерала, в котором тот утверждал, что никаких металлических зубов на правой нижней челюсти своего пациента (как это можно увидеть из показанных НТВ сцен экспертизы найденного черепа) никогда не было! Чем вам не доказательство? Вы снисходительно улыбаетесь? Напрасно! Потому что это уровень ваших доказательств!

Однако не будем придираться и уходить от обсуждения этого вопроса. Мы опять поверим нашим оппонентам на слово и допустим, что фактически найденное у церкви захоронение полностью совпало с описанием в затерянном где-то письме! И что же это доказывает?

С абсолютно серьёзным видом нам говорят, что это является ни много ни мало, а… доказательством подлинности захоронения Лизюкова! Слышим в расследовании НТВ заявление руководителя ПО «Дон»: «Сам факт захоронения и другие подробности, описанные в письме (какие подробности — неизвестно, проверить — невозможно!), совпадают с найденными останками. И я считаю это основополагающим доказательством того, что это Александр Ильич»[248].

Или: «Два человека отдельно в этой яме было, согласно описанию. Получается, что тут лежат останки Александра Ильича и Ассорова» (для лучшего понимания читателей произнесённые М. Сегодиным фразы очищены здесь от лишних слов и приведены в читаемый вид. — И. С.)[249].

Но какое же это «доказательство» останков Лизюкова и Ассорова?! Это всего лишь говорит о том, что человек, написавший письмо (опять же, если верить на слово его толкователям!), знал расположение погибших военнослужащих в найденном у церкви захоронении. Но это вовсе не является доказательством, что это было захоронение Лизюкова! Разве Лизюков и Ассоров были единственными погибшими в боях под Лебяжье? Разве никого другого у церкви похоронить не могли?

Проанализируем результаты раскопок. Читаем в газете описание найденного захоронения, сделанное со слов руководителей поисковиков М. Сегодина и А. Курьянова: «В общей яме, навалом, лежали тела пятерых автоматчиков, а отдельно — похороненные с почестями два офицера- танкиста. Один — без одежды, как и было указано насчет Лизюкова в письме (в трёх пересказах этого письма об этом как раз не было ни слова! Там, наоборот, упоминались новая офицерская форма, награды на гимнастёрке и документы в карманах. Надо думать, авторы описания говорят уже о четвёртой, нужной им сейчас версии письма — своей собственной!), другой — с остатками танкистской формы».

«Правда, всех похороненных оказалось не семь, как считал Нечаев, а восемь — но это обстоятельство уже можно списать на несовершенство зрения и памяти человека». Однако руководители экспедиции, как пишет газета, «сверяя результат с архивными данными, как раз нашли для него вполне логичное истолкование. В танк сел Лизюков, за ним — полковой комиссар Ассоров, пристально следивший за всеми действиями „полуопального“ генерала (вероятно, он и остался соседом Лизюкова „до гроба“). При этом Лизюкову с Ассоровым пришлось высадить членов экипажа, за исключением механика-водителя и башенного стрелка. Известно, что механик-водитель выжил, уйдя из танка через нижний люк. А башенный стрелок — это как раз и есть „лишний“ восьмой человек. В отличие от останков автоматчиков, перемешанных с проржавевшими патронами, вместе с костями восьмого выкопали здоровенные кожаные перчатки-краги — они были необходимы стрелку, чтобы гильзы не жгли руки»[250] .

Увы, явно натягивая факты на нужный им результат, М. Сегодин и А. Курьянов лишний раз доказывают, что они не в ладах с теми самыми архивными документами, на которые они так «авторитетно» ссылаются! Из этих документов однозначно следует, что:

1. Старший механик-водитель, который вел танк, погиб, а не «ушёл через нижний люк».

2. Башенный стрелок, который по штатному расписанию вообще-то назывался младшим механиком- водителем, наоборот, сумел выбраться из танка и остался единственным свидетелем гибели Лизюкова. Он выжил, а не оказался «восьмым лишним» в могиле, куда его по полному незнанию решили «похоронить» через 66 лет после боёв!

3. Перчатки-краги, о которых нам рассказывают, могли быть только у младшего-механика водителя Мамаева, который выжил. Убитым и якобы похороненным в Лебяжье Лизюкову, Ассорову, старшему механику-водителю и стрелку-радисту они были ни к чему. Следовательно, обнаружение этих перчаток в захоронении рядом с останками неизвестного танкиста ещё раз говорит о том, что он был не из экипажа Лизюкова.

4. Абсолютно точно известно, что когда утром 23 июля Лизюков пошёл на танке КВ разыскивать ушедшую в прорыв бригаду, никаких автоматчиков он с собой не брал! Изучайте документы! Никто не находился на броне танка в последнем бою генерала, и когда КВ был подбит немцами, автоматчиков среди убитых не было! Найденные в захоронении бойцы никак не могли быть «автоматчиками Лизюкова» и «подгонять» их под цифру 8, чтобы объяснить, откуда в могиле столько членов «одного» экипажа, значит выдумывать то, чего не было[251].

Теперь об Ассорове. М. Сегодин уверенно заявил с телеэкрана, что Ассоров лежал в могиле вместе с Лизюковым. В статье «Воронежского курьера» (опять же на основании объяснений М. Сегодина и А. Курьянова!) также было написано, что Ассоров и был тем самым вторым «офицером», который присматривал и «сопровождал Лизюкова до гроба» и якобы был похоронен рядом с ним[252]. Так что совершенно очевидно, что после некоторых колебаний (явные несуразности и нестыковки этой версии были уж очень заметны!) наши оппоненты окончательно решили задним числом «найти» Ассорова рядом с Лизюковым.

Но вот что характерно: некоторые поисковики (без присутствия телекамер и не для газеты) откровенно сомневались в том, что найденные рядом с «Лизюковым» останки принадлежали офицеру или политработнику. По их мнению, второй человек в отдельном захоронении был простым бойцом, о чем красноречиво говорили его солдатские ботинки! Совершенно очевидно, что политработник такого высокого ранга, как полковой комиссар Ассоров, носил офицерские сапоги, а не ботинки с обмотками! Характерно и то, что в той версии пересказа письма, которая была общепринятой до начала пиар-компании, говорилось только о захоронении вместе с Лизюковым анонимного «члена экипажа», а не полкового комиссара Ассорова! Но теперь об этой детали в письме Нечаева явно предпочитают вообще не упоминать. Не выгодно…

Несостоятельность и надуманность заявлений главы ПО «Дон» М. Сегодина (и своих собственных!) позже самолично продемонстрировал не кто иной, а сам глава архивного отдела ПО «Дон» А. Курьянов. В написанной им вскоре книге, явно с учётом усиливающейся критики и полной безосновательности