Но 24 июля обстановка осложнилась. Стремясь сорвать наступление наших войск, противник нанёс сильный контрудар во фланг наступающей группировке и уже вечером танками вышел на высоты севернее Ломово. На следующий день бои здесь возобновились, но упорная оборона наших стрелковых частей и контрудары танковых бригад не дали противнику возможность развить наступление в восточном направлении. Это отчасти успокоило советское командование, и наступательные действия ударной группировки на южном берегу Сухой Верейки продолжились, хотя противник уже глубоко нависал над ней с севера. Ни одна из частей ударной группы, кроме выдохшегося в боях 2 ТК, не была отведена из формировавшегося на карте огромного «мешка».
Развязка наступила утром 26 июля. Подведя резервы, противник нанёс сильный удар в обход Лебяжьего на Большую Верейку и практически окружил всю нашу ударную группировку. Остался только небольшой проход, и части 1 ТК Катукова стали быстро выходить из мешка на северо-восток. Но различные части двух стрелковых дивизий оказались в окружении. 193 сд попала в окружение практически полностью. Деморализованные безуспешными боями, тяжёлыми потерями и, главное, потерей управления со стороны командования, части дивизии буквально сгрудились в Лебяжьем, оказавшись в низине под перекрёстным огнём с высот долины реки Большая Верейка.
Опасаясь бегства и стремясь хоть как-то организовать отход частей на северный берег, командир дивизии с группой офицеров штаба самолично прибыл к месту переправы. В это время на северный берег реки переправлялся последний батальон арьергардной танковой бригады 1 ТК Катукова, прикрывавший выход корпуса из боя и имевший задачу выйти вслед за главными силами корпуса в тыл.
Увидев это, генерал Смехотворов преградил путь танкам и, угрожая оружием, закричал, что расстреляет командира батальона, если тот отойдёт в тыл и бросит пехоту [356]. Танкисты в замешательстве остановились. Никакие ссылки на полученное ими указание выйти из боя не действовали на терявшего самообладание комдива. Он заявил, что своей властью отменяет все полученные ими распоряжения и приказывает танкистам прикрыть отход своей дивизии! Так, под угрозой открыть огонь, Смехотворов заставил комбата оставить все его 9 танков и остатки мотострелкового батальона в деревне для поддержки пехоты и обороны переправы[357] . Кроме того, чтобы на всякий случай подстраховаться и не дать танкистам уйти, Смехотворов, как свидетельствуют документы,
Так танкисты Катукова, не имея никакой связи со своим командованием и не выполнив его приказ, не по своей воле вступили в Лебяжьем в свой последний бой. Но бой этот был по сути уже проигран ещё до его начала. 193 сд стремительно теряла боеспособность и быстро превращалась в огромную толпу мечущихся по деревне людей. Большое количество вооружения, транспорт, многочисленное имущество дивизии были брошены.
Тем временем, хорошо наблюдая Лебяжье с высот и левого, и правого берега долины реки, противник сосредоточил огонь по последним очагам сопротивления и стал быстро подтягивать свои противотанковые средства для уничтожения оставшихся в деревне танков. Лишённые подвижности и маневра, тесно стоявшие в низине, они стали относительно лёгкой добычей вражеской противотанковой артиллерии. В течение утра один за другим все наши оставшиеся танки были подбиты и сожжены. Большинство экипажей погибло, и только небольшой части оставшихся в живых танкистов удалось пробраться вдоль русла реки к селу Большая Верейка и к ночи выйти к своим[359].
Потери 193 сд были катастрофическими, в том числе и в командном составе. Так, по архивным данным, за период с 21 по 28 июля 1942 года, то есть за одну неделю боевых действий, главным образом в боях под Лебяжьим было убито и пропало без вести 311 человек только из старшего и среднего комсостава, 1141 человек младшего комсостава и 3172 рядовых! Количество раненых превысило 2800 человек. Общие потери дивизии составили почти 7500 человек![360]
Значительное число погибших было похоронено именно в Лебяжьем. Командир дивизии генерал Смехотворов был ранен[361], зам. командира дивизии комбриг Романов, командовавший дивизией в первых боях, попал в плен[362], комиссар дивизии полковой комиссар Нечаев ранен, начальник политотдела батальонный комиссар Овчаренко ранен[363], начальник штаба дивизии ранен[364], комиссар одного из полков ранен, комиссар другого полка убит[365].
Начальник отдела кадров 38-й армии полковник Якимов доносил удручающие данные о некомплекте комначсостава 193 сд:
После выхода из окружения и сбора остатков дивизии оказалось, что только из политсостава дивизии было убито и пропало без вести 40 человек. В штабе одного стрелкового полка остался только один (!) человек, а в штабе второго полка вообще никого не осталось![367] А ведь это в подавляющем своём большинстве были офицеры!
Около полудня немцы вошли в Лебяжье. Село представляло собой страшное зрелище: повсюду лежали трупы погибших, брошенное оружие и снаряжение, подбитая и сожженная техника. Вражеская пехота начала прочёсывать улицы Лебяжьего и искать остававшихся в селе красноармейцев. Из подвалов и погребов, из домов и с огородов, из прибрежных зарослей немцы выгоняли оказавшихся в Лебяжинской ловушке бойцов, командиров и политработников. В тот день в плен под Лебяжьем попало до тысячи человек! В силу того, что в окружении оказались КП и штаб дивизии, подавляющая часть дивизионных документов была уничтожена или попала в руки противника. Никакого учёта погибших не было, где и кого успели похоронить, никто толком не знал, даже о погибших или пропавших без вести командирах и политработниках сведений не было.
О плачевном состоянии 193 сд после выхода из окружения доносил начальнику политуправления Брянского фронта командированный в дивизию старший батальонный комиссар Кузнецов (сохранён стиль оригинала. —
