– Прибыл Ганелон, государь. Он загнал по дороге двух лошадей.
– Плевать мне на лошадей. Где этот знаток верховой езды? Я хочу знать, что случилось! Где он? Давай его сюда.
Испуганная Хильдегарда судорожно пыталась завернуться в шкуры и сделаться как можно незаметней, а лучше бы и вовсе испариться, настолько Карл в эту минуту был не похож сам на себя.
– Я пришел, чтобы разбудить тебя, а уж подробности Ганелон доложит тебе сам.
– Хватит. Зови его. Сейчас мы все выясним.
Успевший скинуть заледенелый плащ, тяжело стукнувшийся о дощатый пол, Ганелон набросил на плечи накидку из шкуры выдры и поспешил за Харольдом.
– Приветствую тебя, Карл! Я с грустными вестями.
– Рассказывай. Как это случилось?
– В ночь на первое декабря твой брат обильно поужинал по случаю именин своего первенца, ну и выпил соответственно, и почувствовал себя плохо. Лекари серьезно опасаются за его жизнь. Ему все хуже и хуже. И вот я, загнав двух коней, поспешил к тебе, потому что не успел еще почить твой брат, как его графы уже начали грызню за его наследство. Да и вдова, эта наполовину лангобардка Герберга с двумя сыновьями, требует свою долю. Между тем Карломану все хуже и хуже. Его рвет, лихорадка и жар охватили тело.
Пока Ганелон рассказывал о случившемся, дышал он с трудом. Чувствовалось, что он действительно не слезал с коня двое суток.
Карл окаменело замер, не в силах сказать что-либо.
И снова почему-то мелькнула застарелая, загнанная в отдаленный уголок памяти мысль: «Нет возврата!»
Как и письмо из Рима, новости из Самуси не предвещали ничего хорошего. Его брат Карломан был опасно болен. У франков смута. Но он не был бы Карлом, тем Карлом, который всегда принимал быстрые решения и неуклонно претворял их в жизнь.
2
Собрав ловчих и лесничих, он поскакал на юг через леса. За ним следовал эскорт меченосцев, проверенных в походе на Аквитанию. Ведя лошадей то в галоп, то переводя на рысь, чтобы отдышались, Карл двигался все дальше и дальше. И здесь, на границе двух владений, гонец принес ему весть о смерти Карломана и о готовящемся сейме баронов королевства.
Решение Карл принял молниеносно.
– Гоним немедленно в Самуси.
– Но там же собрались все твои враги.
– Это безумие, Карл! – раздалось несколько возгласов.
Карл громко расхохотался.
– Значит, мои воины считают своего короля сумасшедшим? И это те, с которыми я покорил Аквитанию? Клянусь Богом, вы даже не трусливые вояки, а всего лишь жалкие сельские шлюхи. – И, повернув коня, поскакал, нимало не заботясь, следуют ли за ним его люди.
Загоняя лошадей, Карл мчался в Самуси. Отряд меченосцев следовал по пятам за своим королем. Ледяной декабрьский ветер пронизывал насквозь плотные волчьи, овчинные накидки, отделанные сверху кожей. Вот уже всадники обогнули последний холм и вырвались на излучину, в глубине которой раскинулось обширное королевское поместье.
В Самуси должны были собраться все советники почившего короля: аббат Фулрод, граф Уорин, граф Ашер, два известнейших военачальника Бертран и Тьерри. Ожидали прибытия еще нескольких знатнейших лиц королевства.
Карл прискакал ночью и сразу же, остановившись на краю города на постоялом дворе, не терпящим возражений голосом приказал:
– Ольвед, сначала я хотел бы переговорить с Фулродом. Организуй мне встречу с ним, и немедленно.
Старый аббат появился довольно быстро, кутаясь в меха и тем не менее поеживаясь от декабрьской стужи.
– Старые кости уже не греют, Карл, – печально улыбнулся Фулрод, – но я знал, что ты приедешь.
Растроганный Карл при виде своего старого учителя, которого в детстве он называл занудой, порывисто прижал его к своей груди.
– Здравствуй, старик. Я рад, что ты еще жив и даже не потерял способностей к юмору и соображению. Но времени у нас мало, поэтому воспоминаниями будем обмениваться потом. Мне нужна твоя помощь.
– Всем нужна помощь старого Фулрода.
– Но сначала скажи мне, как умер мой брат.
– Увы, лекари ничего не смогли сделать и разводят руками, не ведая причин недуга. Один из них, Вегторн, говорит, что это следствие простуды. Карломану надо бы полежать, попить травяных настоев, а он затеял ужин и на нем неумеренно много ел и пил. Но скажу тебе по секрету – ходят слухи, что его отравили.
– Так, – протянул Карл, выслушав Фулрода. Глаза его блеснули, и он метнул недобрый взгляд в сторону Ганелона. – И что теперь делается в королевстве моего братца?
– Я попробую коротко пересказать суть дела, но даже коротко – будет длинно.
– Говори.
– Готовится сейм, на котором собираются короновать старшего из детей Карломана.
– Проклятье! Ганелон, – повернулся Карл к своему приближенному, – ты мог бы с известием о болезни брата послать кого-нибудь из слуг. Ты мне был нужен здесь, чтобы все видеть и слышать. Ах, как не вовремя эта смерть. Еще не отбушевали страсти после моего развода с Дезидератой, с лангобардами конфликт, а теперь еще и смута среди франков.
– Кому-то это было выгодно, Карл, – встрял в разговор Хруотланд. – Очень выгодно.
– Надо полагать, регентом при малолетнем Нитарде будет Ашер? – спросил Карл у Фулрода.
– Полагаю, да! Он и Герберга.
– Совсем хорошо. Только такого подарка мне не хватало. И это в то время, как я оказался на пороге войны с Ломбардией. С Карломаном я бы уж как-нибудь уговорился. Он хоть и лиса, но все-таки Арнульфинг, и дела семьи и рода для него значат немало. А о чем можно говорить с этим волком Ашером – и за что только его привечал Карломан – и этой полулангобардкой Гербергой!
Карл неожиданно оборвал свой монолог, глаза его блеснули. Какая-то мысль отразилась на его лице.
– Когда готовится сейм? – неожиданно спросил он Фулрода.
– Точно не знаю. В городе сейчас нет ни одного из баронов королевства. Еще вчера, разослав гонцов, все они разъехались. От меня многое держат в тайне, очевидно понимая, что я могу повлиять на его решения, но думаю – завтра. Видел бы ты, Карл, как гонцы так и полетели из Самуси созывать знатных баронов на встречу.
– И я так думаю. Ашер не станет откладывать это дело. Ему не выгодно, чтобы собрались все бароны. Достаточно простого большинства, в котором, конечно, будут преобладать его сторонники. Но да Бог с ним. Мне по-прежнему не дает покоя мысль – почему столь неожиданно умер Карломан. Что ты на это скажешь, Ганелон? Ведь ты присутствовал на том злополучном ужине. – И Карл пристально глянул на Ганелона.
Неожиданный переход беседы смутил Ганелона, и это смущение, которое «друг детства» не смог скрыть, сказало Карлу гораздо больше, чем все слова оправданий и заверений в своей преданности и верности.
– Разве, посылая тебя к моему разлюбезному братцу, я приказывал тебе улаживать мои дела таким образом? Да, Карломан вел против меня вероломную политику, но…
– О чем ты говоришь, Карл, о чем думаешь? – перебил своего государя Ганелон. – Неужели ты
