Рулон всегда тяготел к объективному искусству и при случае любил его проявлять в таких поучительных стихах. «Вот теперь самый пик иллюзии, когда Чучик становится полным дураком», — подумалось Рулону.
«Этот монолог в самый раз прочитать идиотским голосом. А вот для роли Бога придется поискать актера хотя б с зачатками мудрости, чтобы его комментарии происходящего звучали весо- мо», — задумывал Рулон.
«Настало время развенчать всю мышиную поебень, сука. Сколько можно про эту хуйню стихи писать. Пора посмотреть фактам в лицо, ядрена корень, — разбушевался в мыслях Рулон. — Сейчас я им запущу безличный комментарий от информбюро».
Рулон вспомнил, как это обычно бывает в жизни. Когда люди представляют себе семейную жизнь, они видят только секс, отдых, развлечение. Их воображение рисует умилительные сцены с маленьким ребенком. Им кажется, что впереди их ждет счастье. Когда они сталкиваются с реальными проблемами, выясняется их полная неподготовленность. Каждый человек до заключения брака пытается показать себя лучше, чем он есть. Но когда брак уже заключен, все говно начинает выходить наружу. После непродолжительного медового месяца наконец-то выясняется, кто есть кто. Обманутыми оказываются оба.
«Раз впрягся, так тащи повозку, срабатывайся до костей, исполняй внушенную тебе программу, свинья», — размышлял Рулон, попивая кофе, чтобы не заснуть. Кофе он пил густой и без сахара подобно тому, как пьют лекарства, не обращая внимания на его вкус, но оценивая его химическое влияние на организм. Он решил дописать первую часть пьесы этой ночью, чтобы под конец ощутить состояние законченности. Тем более Рулон с диким восторгом предвкушал финальную сцену.
«Итак, Черт начинает свой танец. Он танцует неистово, бешено. Свечи расставлены тау-квадратом. Черт обрушивает на Чучика свои вибрации. Чучику мерещится то образ жены, то образ тирана. Они появляются перед ним с разных сторон. Он шарахается из стороны в сторону».
