Мы стояли и ждали.
АУТОДАФЕ
Через пятнадцать минут вспыхнуло. Грохнуло. Поднялся огненный столб. «Тигрис» запылал.
Он горел долго, долго, долго. Горел мостик, где мы сражались с веслами и
компасом. Горела хижина, на потолке которой когда-то я прикрепил Ксюшин портрет. Горела корма — обиталище крабиков Феди и Маши.
И обеденный стол горел, с вырезанной Рашадом доской для нард. И завалинка, на которой Эйч-Пи рассказывал мне смешные добрые сказки.
Долго держалась мачта, непонятно на чем. Она рухнула, когда «Тигрис» начал изнутри светиться.
И вот уже не было ни мостика, ни хижин, ни мачты. Над водной гладью залива Таджура горел стог сена, ярко и жарко, как способна гореть сухая трава.
Мелькнула мысль: боже мой, мы ведь и не подумали ни разу, что на судне может случиться пожар!
Понемногу огонь утихал, тьма сгущалась. И к лучшему. Нам всем в эти минуты нужна была темнота.
«СУДЬБА ЭКИПАЖА НЕИЗВЕСТНА»
Сели на яхту, вернулись в порт. По пирсу метался Петрос. Он был вне себя.
— Юрий, что вы со мной делаете, я чуть не получил инфаркт, это же ужасно, почему вы ничего мне не сказали? Я сидел со своей Мими возле дома, любовался закатом, и вдруг я увидел этот огромный столб дыма, и взрыв какой-то, и пламя, и сразу радио Джибути передало, что «Тигрис» горит и судьба экипажа неизвестна! Представляете, что я пережил?!
Что я мог ему сказать? «Петрос, прости».
Сели в машину, поехали к нему. Он говорил: «Ты понимаешь, Валерий на связи, спрашивает, что у вас там и как, скоро ли придешь, ты же обещал дать ему какое-то важное сообщение, а я не соображаю, как ответить, тем более что на связи и твоя жена!»
Немедленно вышли в эфир. Я сообщал о событиях, которые произошли, диктовал открытое письмо Тура генеральному секретарю ООН Курту Вальдхайму, и Валерий в Ессентуках все это записывал, и записывал Костя в Москве, и Ксюша слушала. Они быстро обработали запись, так быстро, как могли, и Ксюша поехала в ТАСС. А там от нее шарахались, прятали глаза, ибо джибутийская версия уже попала в агентство Франс Пресс, а оттуда по всему миру.
ПОЖАР ГАСЯТ НЕ ТАК
Сейчас ясно, что мы совершили большую глупость.
Нам надлежало послать Би-би-си к чертям. Широко разрекламировать акцию. Звать газетчиков, журналистов, трубить во все трубы: мы против войны, мы идем сжигать «Тигрис», приезжайте посмотреть. Вот что нужно было сделать! Тогда мир воспринял бы случившееся иначе. Но мы, повторяю, были настолько затулмужены, усталы, растеряны, настолько потрясены прощаньем с «Тигрисом»...
Консорциум не спешил раскачаться. Дал себя обогнать и корреспондентам Франс Пресс, и какому-то расторопному репортеру, подскочившему к Аль-Муше на следующий день. Мы растаскивали остатки лодки, а репортер, оказывается, нас снимал. И продал пленку в двадцать стран, с текстом, что, мол, камышовая ладья терпит бедствие.
Получалась совершенная невнятица.
Открытое письмо Тура так никто и не открыл. Когда я потом уже, позже, приехал в Норвегию, обо мне в газетах писали: «Сенкевич прибыл защищать Хейердала»,— и допытывались, что я думаю по поводу бесславного финала экспедиции. Я отвечал: «Об этом четко заявил Хейердал. Где у вас опубликован его документ? Где ваша свобода печати?»
Существуют различные точки зрения на то, как бороться с войной. Я — среди тех, кто полагает: пожаром не погасишь пожар (хотя, кажется, такой метод при некоторых обстоятельствах и применяется) . Солидаризироваться с буддийским монахом, сжигающим себя на центральной площади в знак возмущения происками Пентагона, я не согласен.
Но это не мешает мне относиться к нему с сочувствием.
Чем мог выразить свое отрицание милитаризма Тур Хейердал, не государственный деятель, не официальное лицо, а всего лишь руководитель маленькой экспедиции?
Он выразил его единственным доступным ему способом. Не оставил «Тигрис» гнить в окружении дредноутов на военно-морской базе.
Это был «протест по Хейердалу». Упрекайте его в наивности, в идеализме, в прекраснодушии — говорил уже и опять говорю: если бы земля была населена Хейердалами, она была бы прекрасна.
ОТЛЕТ
Охрана аэропорта в Джибути поручена сослуживцам Лорда.
Сдаешь багаж, оформляешь билет, едешь в автобусе на посадку. Недалеко от самолета автобус останавливается. Просят выйти. Перед тобой — гора чемоданов. Вокруг — кольцом — легионеры в шортах, камуфлированных куртках, касках с сеточкой. Стоят, расставив ноги, глядят поверх тебя, пальцы — на спусковых крючках автоматов.
Каждому предлагают опознать свои вещи. Опознанное грузят на тележку — и в самолет. Гора уменьшается. Чиновник ждет: не окажется ли чемодана, хозяин которого раздумал лететь. Предосторожность против воздушного терроризма.
Таким запечатлелось в памяти расставание с Джибути: камуфляж, каски, каменные легионерские лица, стволы, направленные тебе в живот.
На высоте зрение обостряется — странный эффект, его первыми заметили космонавты. По линейкам автострад ползли танки. Из шахт высовывались остроносые головки ракет. Клубились пробные облачка ядовитого газа.
Но видел я в иллюминатор и другое. Танкам преграждали путь демонстранты. Стаи голубей сбивали ракетам прицел.
Человечество смыкало ряды. Где-то в общем строю, на краю горизонта, крошечной яркой звездочкой пылал наш «Тигрис».
ПИСЬМО В ООН
«Генеральному Секретарю Курту Вальдхайму.
Организация Объединенных Наций.
Поскольку многонациональная команда экспериментального камышового судна «Тигрис» сегодня заканчивает испытательное плавание, мы благодарим Генерального Секретаря за разрешение плыть под флагом ООН и с гордостью докладываем, что двойная задача экспедиции выполнена к нашему полному удовлетворению.
Мы предприняли путешествие в прошлое, чтобы изучить мореходные качества судна, построенного по древне-шумерским образцам. Но это было также путешествие в будущее, с целью показать, что люди, стремящиеся к общему выживанию, могут мирно сосуществовать даже на самом тесном пространстве. Нас одиннадцать человек, представляющих страны с разными политическими системами. Вместе мы прошли на маленьком судне-плоте из хрупких стеблей и веревок более шести тысяч километров от республики Ирак, с заходами в Бахрейнский эмират, Оманский султанат и республику Пакистан, до недавно родившегося африканского государства Джибути. Рады доложить, что, несмотря на разные политические взгляды, мы, живя в стесненных условиях, в полном взаимопонимании и дружбе, плечом к плечу боролись с штормами и штилями, постоянно сохраняя верность идеалам Организации Объединенных Наций: сотрудничество во имя совместного выживания.
Ступая в ноябре прошлого года на борт нашего камышового судна «Тигрис», мы знали, что вместе утонем или вместе выживем, и это сознание скрепило нашу дружбу. Разъезжаясь ныне, в апреле, по домам,
