правилам. Ведь, насколько мне известно, вы еще не получили постоянную должность при нашем университете. Поэтому и для вас, и для нас очень важно, чтобы этот сезон сложился удачно.
Тед выпрямился во весь рост.
— Хотите войну, тренер, — прошептал он, — вы ее получите. Завтра — экзамен за половину семестра. И если Джастроу его завалит, то вылетит отсюда к чертовой матери.
— Это вы так считаете, Тедди. И не забудьте, вы имеете дело с человеком, который за шесть сезонов еще никому не проиграл.
На следующее утро Джастроу вовсе не явился сдавать экзамен. Как только все закончилось, Тед Ламброс тут же помчался в Барнс-холл и попросился на прием к декану гуманитарного факультета.
— Тони, прошу меня извинить, что врываюсь подобным образом.
— Все в порядке, — ответил декан. — На самом деле, можно сказать, ваш приход был кое-кем предсказан.
— Тренером Бигелоу?
Декан кивнул.
— Да, Чет чересчур уж опекает своих ребят. Как бы там ни было, присядьте и расскажите обо всем по порядку.
Тэтчер внимательно слушал обвинительные речи Теда. Лицо его постепенно хмурилось. Помолчав немного, он сказал:
— Послушайте, Тед, мне не кажется, что завалить Джастроу на экзамене — это самый разумный способ справиться с ситуацией.
— Вы видите какой-то другой выход?
Декан развернул свое кресло на девяносто градусов и стал смотреть на парк Виндзор-грин за окном.
— Ладно, — задумчиво произнес он, — как ярко выразился Джон Мильтон: «Но может быть, не меньше служит тот высокой воле, кто стоит и ждет».
Затем он снова повернулся к Теду и посмотрел на него.
— Мильтон был слепым, когда писал это. Но я-то нет.
Декан Тэтчер задумался над таким ответом, после чего мило улыбнулся.
— Тед, хочу сказать вам кое-что, но это между нами. Вы же знаете, как высоко я вас ценю. И я верю, вас ждет исключительно многообещающая карьера на академическом поприще.
— А какое это имеет отношение к моему профессиональному будущему?
— Самое непосредственное.
— Может, объясните мне, если не затруднит?
— Послушайте, — ответил декан, не теряя терпения, — вы явно не понимаете. Если Джастроу не сможет играть, то моя голова слетит вместе с вашей.
— Но почему? Вы-то постоянный профессор. У вас бессрочный контракт.
— У меня к тому же трое детей и ипотечный кредит. Мне могут навечно заморозить зарплату. Вы должны понять, что выпускники Кентербери — очень мощное объединение. И они питают весьма сильные чувства к своему университету.
— И к его футбольной команде, — язвительно добавил Тед.
— Да, черт побери, и к футбольной команде! — с раздражением выпалил декан. — Как вы не поймете: всякий раз, когда мы побеждаем у Йеля или Дартмута, наши выпускники воспринимают эту победу как знак того, что и во всем остальном мы тоже лучшие. И как только мы опять займем первое место в лиге, чеки посыплются на университет, как манна небесная. Чемпионский сезон может принести нам миллионы долларов — в буквальном смысле этого слова. И я не собираюсь сидеть сложа руки и смотреть, как самодовольный выскочка вроде вас путает нам все планы. Я хочу сказать, не очень-то вы благодарны университету, что вас сюда взяли.
— Почему я должен быть благодарен, черт возьми? — вспылил Тед. — У меня публикаций больше, чем у всех ваших преподавателей, вместе взятых.
Декан покачал головой.
— Удивляюсь я вам. Вы до сих пор так и не поняли, какие качества необходимы человеку, чтобы преуспеть в академическом мире.
— Я хороший преподаватель, а еще я написал очень серьезную монографию. И считаю, что этого достаточно.
Тони Тэтчер ухмыльнулся.
— Но ведь для Гарварда этого оказалось недостаточно, не так ли? Ведь там почему-то не захотели делать профессора из уроженца Кембриджа. И если честно, кое-кто из наших ребят тоже этого не хочет.
Тед когда-то участвовал в уличных драках. Помнил ощущение, когда тебя пинают ногами, избивают кулаками, ставят синяки и шишки. Но сейчас он почувствовал, как его разодрали изнутри буквально на мелкие клочки. Он уже успел убедиться, что в Кентербери, в этой глухой провинции, судят людей с точки зрения социального происхождения, но ни разу в своей жизни он и помыслить не мог, чтобы в Гарварде кому-либо отказывали по какой-то иной причине, не имеющей отношения к академическим показателям.
Однако теперь он уже не был уверен ни в чем. И не знал, уйти ему или остаться. Он так и продолжал сидеть на стуле, застыв в ожидании и страшась того, что еще ему скажет Тэтчер.
Наконец декан заговорил с ним очень мягко, по-отечески:
— Тед, давай-ка я скажу тебе, что будет дальше. Ты постараешься для Криса Джастроу. А он, в свою очередь, постарается для нападающих на поле своими великолепными передачами, чтобы те с легкостью заносили мяч за линию — к огромной радости наших щедрых выпускников. Мы-то с тобой, конечно, понимаем, что наш мальчик ничего не смыслит в латыни. Но нам с тобой также известно, что в сложившихся обстоятельствах это не столь уж и важно. Самое главное для нас — не раскачивать лодку. В этом случае всем нам обеспечено светлое будущее — включая тебя.
Он поднялся с места и протянул руку для дружеского рукопожатия на прощание.
— Извините, — произнес Тед, оставаясь неподвижным, — но вы меня так и не убедили.
— Профессор Ламброс, — подчеркнуто вежливо произнес декан, — прошу вас задуматься кое о чем. Если мы в конце учебного года откажемся продлевать с вами контракт, то вам, скорее всего, нигде больше не удастся найти работу преподавателя…
— Пустые слова.
— Нет, так и есть. Ибо, невзирая на все ваши публикации, декан любого учебного заведения, после того как вы подадите туда заявление, захочет получить от нас справку, характеризующую вас. Ну, например, чтобы выяснить, можете ли вы работать в коллективе.
Он выдержал паузу, а затем прибавил почти шепотом:
— Мне стоит продолжать?
— Нет, — ответил Тед, едва слыша собственный голос.
Сара была вне себя.
— Как они могут так поступать с тобой! Это жестоко, это грубо… и совершенно неэтично.
— Ты права. Но это к тому же вполне возможно, и это пугает.
Он сидел на их полуразвалившемся диване в совершенном бессилии. Сара никогда не видела его таким убитым.
Она присела рядом и обняла его.
— Тед, Кентербери еще не конец света. Найдется немало других школ, куда тебя возьмут с руками и ногами, даже если эти ребята скажут, что ты полное дерьмо.
Он опустил голову и сидел так некоторое время.
Наконец он заговорил:
— А вдруг они не блефуют? Предположим, у Тони Тэтчера и в самом деле хватит влияния, чтобы занести меня в черный список. Что тогда?
