только не вызывало подозрений у компетентных органов, но даже повышало его статус в их глазах. Специалисты в Госдепартаменте и в ЦРУ считали эти контакты полезными, поскольку Джордж таким образом смог бы помочь когда-нибудь выйти на потенциального перебежчика.
Погода стояла хорошая, и Джордж пошел к ресторану пешком — через Пенсильвания-авеню и по 17-й улице.
Андреев, лысый мужчина средних лет, в бесформенном сером костюме, что сразу выдавало в нем русского, помахал ему рукой, приглашая к столику, где какой-то мужчина помоложе, одетый в синий пиджак и полосатый галстук, поднялся с места, чтобы поздороваться с ним за руку.
— Дмитрий Якушкин, Джордж Келлер, — представил их друг другу Андреев. И весело добавил: — Будь с ним повежливей. Он знает о Восточной Европе больше нашего.
— Постараюсь не ударить в грязь лицом, — сказал дипломат на безупречном английском языке.
Джордж сразу подумал: «Ну надо же: произношение у него почти как у меня».
— Что желаете выпить? — спросил Андреев. — «Кровавую Мэри» или коктейль с шампанским?
— У них здесь отличная русская водка, поэтому я буду «Кровавую Мэри».
Андреев показал три пальца метрдотелю, тот просто кивнул в ответ — объяснять ничего не понадобилось.
Разговор был чрезвычайно задушевным и исключительно поверхностным. Джордж сидел, выжидая, когда же его собеседники чем-нибудь выдадут себя.
Между тем, когда принесли creme brulie[66], Якушкин стал расспрашивать его, не собирается ли он съездить в Венгрию, ведь теперь, после принятия им гражданства США, это вполне осуществимо. И еще о каких-то несерьезных вещах.
Джордж с небрежным видом стал рассуждать — но без особого напора — о прелестях жизни в капиталистическом обществе и о том, как ему нравится вести светскую жизнь в Вашингтоне, где повсюду вас окружают красивые женщины. И Дмитрий вскоре сам в этом сможет убедиться.
Он заметил, как при этих словах у молодого человека сверкнули искорки в глазах. Может, перед ним — кандидат, размышлял Джордж. И возможно, он хочет выяснить окольными путями, насколько хорошо приживется здесь бывший коммунист, если станет перебежчиком.
Во всяком случае, это было его единственное заключение в докладной записке, которую он продиктовал своей секретарше, вернувшись после обеда.
Примерно около трех часов госсекретарь заглянул к нему в кабинет, сунув голову в дверь, и спросил:
— Ну, как?
— Вы оказались правы, Генри. Утиные грудки там просто великолепны.
Через пять дней Якушкин позвонил Джорджу в кабинет, «просто так», и снова заверил его в том, что был рад познакомиться. А вообще-то он хотел пригласить Джорджа вместе поужинать.
Они условились о дате и месте встречи — в любимом ресторане всех русских, с весьма подходящим названием «Ля рив гош»[67] на Висконсин-авеню. В коридорах Госдепа шутили, что это место единственное в своем роде. Почти все постоянные посетители ресторана — это агенты ЦРУ и КГБ, которые следят друг за другом и за тем, как одни следят за другими.
И снова они болтали ни о чем. Вот только напиток на этот раз заказали другой — марочное вино «Бордо», и довольно много. Оба сидели с беспечным видом, каждый старался казаться более пьяным, чем был на самом деле.
— Джордж, — словно между прочим, признался Дмитрий, — в этом городе все так дорого. А вам в департаменте хорошо платят?
— Неплохо, — сказал Джордж и потом добавил, вспомнив: — Тридцать шесть тысяч в год.
— А сколько это будет в рублях, вы знаете? — поинтересовался молодой русский.
— Вообще-то не знаю, — улыбнулся Джордж.
— Если честно, — засмеялся дипломат, — я и сам точно не знаю. Но сколько бы это ни было, — только между нами, — я бы предпочел, чтобы мне платили в долларах, согласны?
— А в Америке других денег и нет, — ответил Джордж, чувствуя, что они приблизились к теме, имеющей некоторое значение.
Джордж словно невзначай подал мяч на корт русскому:
— Скажите, Дмитрий, а вам с вашей зарплатой удается сводить концы с концами?
Последовало молчание. Два шахматиста смотрели друг на друга не отрываясь, а затем русский сказал со всей прямотой:
— Откровенно говоря, я как раз собирался спросить вас о том же.
И Джордж подумал про себя: вот козел. Он, оказывается, пытается завербовать меня. Неужели русские считают меня таким простаком?
И все же он не должен терять спокойствия.
— У меня с деньгами все в порядке, Дмитрий, — небрежно ответил он. — И запросы у меня скромные.
— Ну да, — согласился с ним его советский собеседник немного загадочно, — похоже, у вас все есть. И все-таки, может, мы могли бы вам в чем-то… помочь?
Джордж знал, что должен поддерживать игру.
— Это очень любезно, — сказал он почти шутя. — Но с какой стати ваше посольство хочет помогать такому человеку, как я?
— Потому что вы воспитывались в духе марксизма и, может быть, иногда испытываете ностальгию…
— Никогда.
— Я имею в виду не систему, а страну. Неужели вы не ощущаете, что в каком-то смысле лишились корней?
— Я — американец, — твердо заявил Джордж Келлер. Дмитрий оценивал его реакцию. Не спеша с ответом, он полез во внутренний карман и достал два тонких серебристых футляра.
— Сигару? — предложил он. — Гаванские. Нам присылают с дипломатической почтой. Готов поспорить, вы ни разу не пробовали таких, да?
— Нет, благодарю, — вежливо отказался Джордж. — Я не курю.
Ему хотелось, чтобы наблюдатели из ФБР заметили, что он даже не дотронулся до коммунистической сигары.
Якушкин закурил и стал пускать колечки дыма.
— Доктор Келлер, — заговорил он с нарочитой неторопливостью, — у меня есть кое-какая информация, которая может представлять для вас интерес.
От внезапной перемены в интонации русского Джорджу стало неуютно.
— Я всегда рад получить информацию от русского посольства, — ответил он, нервно посмеиваясь.
— Это связано с положением дел у вашего отца, — сказал дипломат. — Я подумал, вам бы хотелось знать, что…
— Я и так знаю, что мой отец — партийный функционер, — перебил его Джордж раздраженно.
— Я имею в виду состояние его здоровья.
— Он болен?
— У него рак легких.
— О-о. — Джордж помрачнел. — Жаль услышать такое.
— Это будет очень мучительно, сомнений нет, — прибавил русский.
— Что значит «мучительно»?
— Послушайте, — по-братски стал его утешать Дмитрий, — вы же являетесь специалистом по Восточной Европе, и вам хорошо известно, каков уровень медицинского обслуживания в Венгрии. У нас нет таких широких возможностей для лечения больных, как на Западе. И поэтому неизвестно, сколько времени он протянет. Может быть, один год. А может, и несколько месяцев…
