Джеймс — вторую.
— Это тот новый преподаватель из Бейллиола?[73] Передай ему, мне понравилось его книга о Проперции[74]. А кстати, о чем ты пишешь?
— По-моему, я откусила больше, чем смогу пережевать, — засмеялась Сара. — Тема моя звучит так: «Каллимах[75] и его влияние на римскую поэзию» — ни больше ни меньше.
— Отлично, эта тема многих крепких ученых мужей раньше времени свела в могилу. О, прости, надо было сказать «людей», а не «мужей» — я же не противник феминизма. Все никак не привыкну к новой терминологии.
Он лихорадочно рылся у себя в голове в поисках тем, которые позволили бы продолжить разговор.
— Значит, думаешь, в июне пройдет защита и ты получишь степень?
— Надеюсь.
— Тогда, наверно сможешь вернуться домой?
— Я еще не решила окончательно, Тед. В любом случае лучше это обсудить не по телефону, а когда ты приедешь через месяц.
— Я с нетерпением жду нашей встречи.
— Тедди тоже, — сказала она мягко. — Если у меня будет окошко в расписании, мы обязательно постараемся встретить тебя в аэропорту.
— Спасибо, что позвонила, Сара. Было очень приятно услышать твой голос.
Он повесил трубку и подумал: «Как бы мне хотелось увидеть твое лицо!»
— Невероятно, — отметил Тед, — малыш разговаривает с британским акцентом.
— А чего ты ожидал? — спросила Сара. — Он ведь живет здесь половину своей жизни.
Они сидели в заново отделанной гостиной дома на Аддисон-кресчент и пили айс-кофе.
— Кажется, он не очень-то ко мне расположен, — отметил Тед. — Во всяком случае, на мою долю выпало только мимолетное «привет, папа». А потом он исчез.
— У твоего сына свои приоритеты. — Сара улыбнулась. — А сегодня у него решающий матч по крикету против школы «Сент-Джордж».
Тед рассмеялся от души.
— Сын рядового жителя американского Кембриджа играет в крикет? В следующий раз я наверняка услышу, что он получил рыцарский титул.
— О, сомневаюсь, что это случится в ближайшее время.
Он сделал глоток кофе.
— Ты уже решила, когда вы переедете в Америку?
— Во всяком случае, не в этом году.
— Черт.
— Тед, прошу тебя. У меня есть несколько причин, и довольно веских, уверяю тебя.
— Назови хоть одну.
— Я хочу, чтобы Тедди получил здесь среднее образование. Он хорошо учится, и директор школы уверен — если дать ему возможность закончить здесь школу, то он с легкостью поступит в любой университет мира.
— Брось, Сара. Я-то думал, мы хоть в одном с тобой согласны: что он пойдет в Гарвард.
— Он сам должен принять решение, когда придет пора. В любом случае у тебя еще есть некоторое время, чтобы убедить его поступать именно туда.
Они оба немного помолчали.
— Ты сказала, у тебя есть другие причины, чтобы остаться.
— Видишь ли, мне предложили должность наставника на классическом отделении в Сомервиль- колледже.
— В таком случае прими мои профессиональные поздравления и личные возражения, — заявил он.
— С каких это пор у тебя появилось право возражать против того, что я делаю? — спросила она, скорее удивленно, чем сердито.
Он помедлил с ответом, а затем заговорил с большим трудом:
— Я хотел сказать: мне не хватает тебя. Я скучаю по тем временам, когда был женат на тебе. И я думал, вдруг… может, и у тебя осталось хоть немного чувства сожаления.
— Конечно, я испытываю сожаление, Тед. День, когда мы оформили развод, был для меня самым безрадостным в жизни.
— Тогда как ты считаешь, сможем мы с тобой… ну, ты понимаешь, о чем это я… еще раз попробовать?
Она грустно посмотрела на него и молча покачала головой.
Наверное, ему следовало догадаться, что в ее личной жизни кто-то есть, когда она предложила ему остаться на июль и пожить этот месяц с юным Тедом на Аддисон-кресчент, пока она съездит в отпуск. О своих планах она не сказала ничего определенного.
Она лишь дала понять, что собирается в Грецию — «посетить места, о которых уже столько написала».
— С кем? — отважился он спросить.
— О, с парой миллионов греков, если не больше.
Но довольно скоро Тед все же догадался, кто сопровождает его бывшую жену в путешествии. И неудивительно: сын в своих разговорах то и дело упоминал имя Фрэнсис. И если это не ссылки на знаменитого говорящего мула по кличке Фрэнсис из одноименного фильма, который Тед видел в детстве, значит, он имеет в виду Фрэнсиса Джеймса, преподавателя классической филологии из Бейллиола.
— Хотел бы я когда-нибудь познакомиться с этим парнем, — сказал Тед, услышав в энный раз это имя.
— О да, он тебе очень понравится, — ответил сын. — Он славный малый.
«Боже мой, — подумал он, — мой сын стал настоящим англичанином».
Весь июль Тед старался быть настоящим отцом. Он сидел на всех бесчисленных матчах по крикету. Покупал множество театральных билетов. И предпринимал многочисленные попытки доказать это сыну за беседой во время ужина.
Но их разделяла пропасть — широкая, как Атлантический океан.
Юноша был вежливым, добрым, дружелюбным. Однако единственное, о чем они могли говорить, — это строить далекие планы насчет высшего образования. Тед пытался заинтересовать сына Гарвардом.
— Тедди, я должен кое-что тебе объяснить. Поступив в Гарвард, можно приобрести бесценный опыт, который изменит всю твою жизнь. Я хочу сказать, со мной именно так все и было.
Юноша посмотрел на отца и сказал:
— Если честно, мне моя жизнь нравится.
Тед Ламброс провел месяц с мальчиком, который носит его имя, но во всем остальном это был чей-то другой ребенок, а не его.
В конце июля Сара, загоревшая, вернулась из Греции вместе с таким же бронзовым от загара Фрэнсисом Джеймсом, и они объявили, что решили пожениться.
К огорчению Теда, первое же поздравление в виде спонтанного «Супер!» вышло из уст его сына, который бросился обнимать долговязого очкарика — преподавателя классической филологии.
Пряча свою досаду, Тед пожал Фрэнсису руку и поздравил его.
— Благодарю, — ответил англичанин. И добавил с искренней симпатией: — Я всегда был одним из
