— Господи, Лок, вытащи нас отсюда! — закричал труп. — Вытащи нас!
Корабль снова тряхнуло. Искусственная гравитация упала настолько, что жидкость коснулась крышки бака. Потом гравитация вернулась к норме, и жидкость опала, оставив капли на стекле.
— Слишком поздно, — прошептал Лок. — Мы попали в гравитационную воронку!
— Зачем ты это сделал?
— Просто чтобы убить тебя, Принс! — ярость уступила место смеху. — Вот и все, Принс! Это все, что я хочу сейчас сделать!
— Я не хочу умирать снова! — пронзительно закричал труп. — Я не хочу сгореть, словно мошка!
— Сгореть? — лицо Лока исказилось. — О, нет! Это произойдет медленно, медленней, чем тогда! Десять, а то и двадцать минут. Уже становится тепло, не так ли? А в последующие пять минут станет просто невыносимо жарко! — лицо Лока потемнело. Судорога сводила губы на каждом слове. — Ты сваришься в своей клетке, как рыба… — он сунул руку под куртку и потер живот. Оглядел каюту. — Что здесь может гореть? Занавески? Эти доски — они из настоящего дерева? И все эти бумаги?
Механическая рука вырвалась из рук Лока и метнулась через комнату. Пальцы сжали руку Руби.
— Руби! Останови его! Не позволяй ему убивать нас!
— Ты лежишь в жидкости, Принс, поэтому ты увидишь ее в огне прежде, чем загнешься сам. Руби, обгорелая кожа не может выделять пота. Поэтому ты умрешь первой. И у него будет возможность смотреть на тебя, пока его жидкость не начнет кипеть, резина — гореть, а пластик — плавиться…
— Нет! — Рука отпрянула от Руби, метнулась через каюту и врезалась в крышку бака. — Преступник! Вор! Пират! Грабитель!
Рука была слабее, чем тогда, в Таафите.
Стекло — тоже.
Брызнули осколки.
Питательная жидкость плеснулась на сандалии отскочившего Лока. Труп ворочался в баке, запутавшись в трубках и проводах.
Камеры дико раскачивались.
Рука царапала мокрые изразцы.
Пальцы замерли. Руби закричала. Закричала снова. Она метнулась к баку, пробралась через разбитое стекло, схватила труп, прижала его к себе, поцеловала, вскрикнула, поцеловала еще раз, раскачиваясь из стороны в сторону, Плащ потемнел, впитав разлившуюся жидкость.
Крик оборвался. Она выронила тело, привалилась к стенке бака и схватилась руками за горло. Под ожогами и содранной косметической пленкой к лицу вдруг прилила кровь. Она медленно скользнула по стенке. Когда она коснулась пола, глаза ее уже были закрыты.
— Руби?.. — порезалась она или нет, пробираясь через стекло, уже не имело значения. Причиной был поцелуй. После таких сильнейших ожогов прошло совсем немного времени, и она должна была находиться в сверхаллергенном состоянии. Чужеродные протеины проникли в ее тело и вызвали грандиозную гистаминовую реакцию. Она умерла в считанные секунды от анафилактического шока. Питательная жидкость из бака…
И Лок засмеялся.
Смех сначала был похож на грохот перекатывающихся внутри булыжников, потом зазвучал в полную силу, отражаясь от высоких стен капитанской каюты. Победа вызвала этот смех, и она была ужасна, и она была его победой!
Он глубоко вобрал в себя воздух. Он держал корабль меж ладоней. Еще ничего не видя, он направил «Черного какаду» в центр взрывающейся звезды.
Где–то внутри корабля плакал киборг…
***
(Окраинные Колонии. Полет «Руха», 3172 г.)
— Звезда! — закричал Мышонок. — Она превращается в Нову!
Голос Тай отрывисто прозвучал по главной линии связи:
— Отсюда уходим! Сейчас же!
— Но капитан! — закричал Катин. — Погляди на «Черного какаду»!
— «Какаду»! Боже мой, он…
— …Лок падает прямо…
— …падает прямо в центр…
— …звезды!
— Всем поднять паруса! Катин, твой парус поднимать, я сказала!
— Боже… — выдохнул Катин. — Он, не…
— Она слишком ярка, — решила Тай. — Выключить сенсоры надо!
«Рух» стал удаляться.
— О боже! Они… они в самом деле… Они действительно падают! Она уже очень яркая! Они погибнут! Они сгорят, словно… Они падают! Лок, останови их! Сделайте же хоть что–нибудь! Там же капитан! Надо что–то сделать!
— Катин! — крикнул Мышонок. — Выдерни эти чертовы сенсоры! Ты что, свихнулся?
— Они опускаются! Нет!.. Это словно черная дыра в середине всего сущего. И они падают туда. Они падают… падают…
— Катин! — завопил Мышонок. — Катин, не смотри туда!
— Она разрастается, она так ярка!.. Еще ярче!
— Катин! Вспомни Дэна! Выдерни свои штеккеры!
— Нет! Я должен это видеть! Что–то грохочет. Она прогнала ночь! Я чувствую, как пахнет горящая темнота. Мне их уже не видно… Нет, вот они!
— Катин, перестань! — Мышонок перегнулся через «Ольгу». — Тай, отключи его входы!
— Не могу. Я этот корабль против гравитации вести должна. Катин! Выключи сенсоры! Я тебе приказываю!
— Ниже… ниже… Я снова их потерял! Мне их больше не видно… Свет сделался красным… Я больше…
Мышонок почувствовал, как корабль дернулся: парус Катина хлопнул.
Катин испуганно закричал:
— Я больше не вижу! — крик перешел в слезы. — Я ничего не вижу!
Мышонок скорчился на койке, закрывая глаза руками, плечи его затряслись.
— Мышонок! — рассердилась Тай. — Черт возьми, мы уже потеряли один парус! Отпусти немного свой!
Мышонок, ничего не видя, приспустил свой парус.
«Рух» удалялся от звезды, а «Черный какаду» падал на нее.
И это была Нова.
***
(Окраинные Колонии. Полет «Черного какаду». 3172 год)
Ведущий свой род от пиратов, обгоревший в огне, называемый грабителем, убийцей, вором.
Стерплю.
Я возьму все призы одним махом и стану человеком, лишившим созвездие Дракона его будущего. То, что это будет сделано, чтобы спасти Федерацию Плеяд, не умаляет моего преступления. Сильные люди могут, в конце концов, совершать великие преступления. Здесь, на «Черном какаду», я навсегда потерял свою любовь. Я говорил ей однажды, что такие не приспособлены для осмысленной жизни. Ни для осмысленной смерти — это смерть, единственный смысл которой в том, чтобы предотвратить хаос. И они умерли… Такая жизнь и такая смерть уменьшает значимость, снимает вину с убийцы и ореол — с героя. Интересно, как другие преступники оправдывают свои преступления? Опустошенные миры порождают опустошенных сыновей, способных лишь к игре или драке. Достаточно ли этого для победы? Я разрушил одну треть Вселенной, чтобы поднялась другая, и еще одна балансировала на краю. И я не чувствую на себе греха. Может быть, оттого, что я свободен и зол. Ну, хорошо, я могу теперь оплакивать ее, смеясь… Мышонок, Катин, кто из вас теперь слепец, не могущий видеть меня победителем над этой звездой? Я
