интересуются.
— Случалось вам видеть ее деверя?
— В коридоре. Я с ним никогда не говорила. Он проходит опустив голову, словно чего-то стыдится, и, хотя перед тем, как идти сюда, чистит одежду, все равно выглядит так, будто спит не раздеваясь. Не думаю, чтобы ему пришло в голову явиться в костюме Деда Мороза. Не такой он человек, месье Мегрэ. Разве только был пьян.
Мегрэ задержался еще возле привратницкой, где было так темно, что почти никогда не выключался свет, и только около двенадцати пересек бульвар. В доме, откуда он вышел, зашевелились занавески. В его окне занавеска тоже была отодвинута. Мадам Мегрэ смотрела на улицу в ожидании мужа, чтобы сразу же поставить жарить цыпленка. Комиссар слегка помахал ей рукой и чуть было не высунул язык, чтобы поймать несколько снежинок, которые кружились в воздухе. Он до сих пор не забыл их пресный вкус.
Глава 3
— Я только думаю, счастлива ли эта малышка, — вздохнула мадам Мегрэ, встав из-за стола и отправляясь на кухню за кофе.
Тут же она заметила, что муж ее не слушает. Он отодвинулся от стола и набивал трубку, глядя на печь, где тихонько потрескивали дрова.
— Не думаю, что она чувствует себя счастливой, живя с такой женщиной, — не без ехидства добавила мадам Мегрэ.
Комиссар рассеянно улыбнулся, словно не слышал ее слов, он неотрывно глядел на огонь. В их доме было не меньше десятка таких печек, поленья в которых так же потрескивали, и не меньше десятка столовых, где стоял такой же особенный воскресный запах. То же, конечно, было и в доме напротив. Каждая семья проводила этот день спокойно, безмятежно — с обязательной бутылкой вина на столе, пирожными, графином ликера, извлеченным из буфета, и во все окна проникал тот же унылый серый цвет пасмурного дня.
Именно из-за этого сумрака уже начиная с утра Мегрэ чувствовал себя не в своей тарелке. В девяти случаях из десяти, расследуя серьезное преступление, он все больше погружался в новую обстановку, сталкивался с людьми незнакомого или малознакомого круга, и ему приходилось узнавать все, вплоть до мельчайших привычек и обычаев не известной ему ранее среды.
В этом деле, которое и делом-то нельзя было назвать — ему ведь никто его не поручал, — все было иначе. Впервые событие произошло поблизости от него, в доме, где он мог бы жить и сам.
Мартены могли оказаться его соседями по площадке, и в этом случае за Колеттой, когда ее тетке понадобилось бы уйти, приглядывала бы, разумеется, мадам Мегрэ. Этажом ниже тоже жила старая дева, вылитая мадемуазель Донкер, правда чуть потолще и побледнее. Портреты в рамках отца и матери месье Мартена ничем не отличались от портретов родителей Мегрэ, и увеличивали их, вполне возможно, в одном и том же ателье.
Не оттого ли он испытывал ощущение неловкости?
Ему казалось, что дистанция, отделяющая его от соседнего дома, слишком ничтожна, и это мешает увидеть вещи и людей свежим, непредвзятым взглядом.
О своем утреннем визите он рассказал жене во время завтрака, праздничного завтрака, после которого он с трудом поднялся из-за стола, — и теперь она со смущенным видом то и дело посматривала на окна напротив.
— Привратница уверена, что никто посторонний не мог войти?
— Не очень: до половины первого у нее сидели гости. Потом она легла спать, а хождение взад и вперед, как обычно в рождественскую ночь, не прекращалось.
— Ты боишься, как бы еще чего не случилось?
Да, именно это беспокоило Мегрэ. Но прежде всего тот факт, что мадам Мартен пришла к нему не по собственному желанию, а под нажимом мадемуазель Донкер. Если бы она встала пораньше, первая обнаружила куклу и услышала историю с Дедом Морозом, кто знает, не скрыла бы она все и не велела бы девочке молчать?
Кроме того, она воспользовалась первым попавшимся предлогом, чтобы уйти из дому, хотя у нее было достаточно провизии. По рассеянности она даже купила масло, хотя в оконном шкафчике на кухне у нее лежал целый фунт.
Мегрэ тоже поднялся, пересел в кресло у окна, снял телефонную трубку и вызвал уголовную полицию.
— Ты, Люка?
— Да. Я сделал все, что вы велели, шеф. У меня в руках список всех арестантов, освобожденных за последние четыре месяца. Их гораздо меньше, чем можно было ожидать. Среди них нет ни одного, кто когда-либо проживал на бульваре Ришар-Ленуар.
Теперь это уже не имело значения: Мегрэ почти полностью отбросил эту версию — слишком уж она была маловероятной. Допустим, кто-то, живший в квартире напротив, спрятал там перед арестом что-либо стоящее, добытое кражей или иным преступлением.
Очутившись на свободе, такой человек прежде всего захотел завладеть припрятанным. Но из-за болезни Колетты в комнату ни днем, ни ночью нельзя было попасть.
Совсем неглупая мысль — выступить в роли Деда Мороза и почти без всякой опасности проникнуть к девочке.
Но в этом случае мадам Мартен не стала бы колебаться, идти ли ей на встречу с Мегрэ. И уж конечно, не ушла бы сразу из дому под неуклюжим предлогом.
— Проверить весь список — каждого в отдельности?
— Нет. Удалось тебе что-нибудь узнать о Поле Мартене?
— Да. Это оказалось совсем нетрудно. Его имя известно самое меньшее в четырех-пяти комиссариатах в районе между площадью Бастилии, Отелем де Виль {парижская мэрия} и бульваром Сен- Мишель.
— Ты узнал, как он провел эту ночь?
— Сначала поужинал на барже Армии спасения. Он приходит туда регулярно каждую неделю, в один и тот же день, как завсегдатай, и всегда трезвый. Ужин дали праздничный, но, чтобы его получить, пришлось выстоять длинную очередь.
— А потом?
— Около одиннадцати вечера Мартен оказался в латинском квартале и зашел в одно из ночных заведений. Денег он, по-видимому, собрал достаточно и решил выпить, потому что в четыре часа утра его подобрали мертвецки пьяным метрах в ста от площади Мобер и доставили в участок, где он оставался до одиннадцати утра. Вышел он незадолго до того, как я получил эти сведения, и мне обещали доставить его сюда сразу по задержании. В кармане у него оставалось лишь несколько франков.
— А как насчет Бержерака?
— Жан Мартен возвращается в Париж первым дневным поездом. Он очень удивлен и обеспокоен утренним звонком.
— Больше ему никто не звонил?
— Сегодня нет. Зато звонили вчера вечером, когда он ужинал за общим столом.
— Тебе сказали, кто его вызывал?
— Кассирша из гостиницы, которая сняла трубку, уверяет, что слышала мужской голос. У нее спросили, в гостинице ли сейчас Жан Мартен. Она послала за ним горничную, но, когда Мартен подошел к телефону, никто не ответил. Это испортило ему настроение на весь вечер. Кто-то из коммивояжеров устроил пирушку в одном из ресторанов. Мне дали понять, что в компании были и красивые девушки. Мартен же, выпив вместе с другими несколько рюмок, все время рассказывал о своей жене и дочке. Он оставался там до трех ночи. Это все, что вы хотели узнать, шеф?
— Пока речь идет только об истории с Дедом Морозом и куклой.
