близости от места столкновения, почитали за долг принять участие в таком неожиданном событии. Появление блюстителей порядка моментально разгоняло юных разгильдяев и бездельников. Здесь чувствовался армейский авторитет. Наверное, так же было и в нашей стране после Великой Отечественной войны!
Поиск воды и пропитания в деревушках, среди гогочущей и очумелой толпы, напоминал мне ажиотаж на полинезийских островах в ту пору, когда туда заходили первые европейские корабли Кука, Лаперуза и других мореплавателей.
Тогда морякам стоило больших усилий и терпения, чтобы пополнить корабельные запасы. Аборигенам всё было в диковинку, все предметы ощупываются, толпа напирает со всех сторон, — так и здесь в Эфиопии, я ощутил это в полной мере.
«Тяжеловоз-Урал» с коляской, управляемый мною, имел свойство останавливаться в самый неподходящий момент. Причины — это большой расход топлива, или частенько ослабевали веревки, удерживающие рюкзаки и 20-литровую канистру на багажнике. Более лёгкий «соло», по-своему обыкновению убегающий вперёд, обнаружив наше исчезновение, возвращался с неизменным вопросом: «Что случилось?» В ответ получал: «От ухабов и кочек канистра вылетела! Я её бегал искать в траве. Главное — мотор на месте, можно ехать!»
Или как-то, закончился у нас в баке бензин. Останавливаемся. Пока я заливал из канистры бензин в бак, Владимир-оператор вылез из коляски, чтобы размять ноги. Кругом тишина, ну, думаю, как-то непривычно такое в Эфиопии. Зато можно чуток постоять, отдохнуть, послушать сверчков в ночи. Да не тут-то было — откуда-то донеслось до нашего слуха знакомое: «Ю! Ю! Ю!» и появляются тощие ребятишки. Владимир смотрит на них в упор и вопрошает: «Ну что, больше нечего сказать?» А они в ответ: «Ю! Ю! Ю!» Володя тогда разочарованно: «Это всё, что вы можете? Ю-юкаете, нарушаете ночное спокойствие?» А они тогда: «Give me a money!» (Дай мне деньги), как будто русский язык поняли. Смех. Я завожу мотоцикл, впереди уже показались возвращающиеся Сергей и Владимир.
Амхарцы, кушиты — это два основных народа, с которыми мы сталкивались на нашем маршруте в Эфиопии. Быт амхарцев очень прост. Живут они в основном в традиционных круглых хижинах из веток и травы, а также, в одноэтажных домиках из глины. Одеждой им служат плащ — «шамма» разных цветов, но чаще увидишь одеяния европейских стандартов — видно, из бесплатной «гуманитарной» помощи.
Из скудного питания амхарцы употребляют пресные лепёшки — «ынжера», из пшеницы, мясные соусы, пряности и всё, что случайно попадёт в затерянное и забытое селение из экспортируемых продуктов или из той же «гуманитарной» помощи: рис, кофе, алкогольные напитки.
Из сельского хозяйства нами замечены достаточно развитые животноводство и земледелие. Но поля для посева зерновых пашут древним способом — сохой, при помощи быков или лошадей. Смотришь на крестьянина с кнутом в руках, которым он «подогревает» непокорных и усталых животных, и забываешь о бешеном, стремительным прогрессе, который где-то рядом, на этой планете.
Среди эфиопов много талантливых художников. Они работают, в прямом смысле слова, для народа: покрывают живописью стены домов, заборы, тенты и корпуса автомобилей. Пейзажи родной страны, африканские животные, причудливые деревья мастерски изображены даже на заборах. Как художника меня не могло не занимать и радовать такое творческое усердие. Во всех этих картинах, посвященных флоре и фауне, присутствовала какая-то непостижимая, непосредственная мягкость линий и цвета, несложная, и в то же время, самобытная и необычная манера изображения.
Впечатлила художественная работа — водопад, Голубой Нил исчезающий в глубоком ущелье. Эфиопы передают всё то, что увидят, и то, что занимает их воображение.
Когда мы сами потом спускались в каньон Голубого Нила и затем медленно поднимались по отвесным кручам оттуда, на меня произвело сильнейшее впечатление само это природное явление, но рисунок художника, изобразивший его — принёс совсем другие чувства. Если представители народов Эфиопии изображают на заборах красивые ландшафты своей Родины, а не всякую вульгарщину, как это можно часто увидеть на заборах нашей родной страны, на европейских, американских, латинских, то эфиопы, оказывается, живой и духовно вовсе не мёртвый, не обезличенный народ. Ведь, через свои картины художник выражает глубину не только своего внутреннего душевного состояния, своё воззрение на мир, но и отражает состояние своей страны, Родины, её возможности развития. И если художники работают так плодотворно, то значит — не всё ещё потеряно!
Но главное — в каких условиях работают, в какой стране, где ничего, кажется, для искусства, но оказывается, что нет больше ничего, кроме искусства.
А с другой стороны, само по себе удовольствие и пресыщение им пагубны для художника. Очень распространённые и развитые в Европе направления в искусстве — всякие там разные стадии авангардизма, сюрреализма, модернизма, концептуализма, и прочего «изма» — это искусственно измышленные и уродливые каракули, и искажённые, до издевательства, цвета и линии, все эти «квадраты» и круги, инсталляции и аморфии — это плод тяжко больного европейского воображения. Когда в голове не все «винтики на месте», человек перестаёт радоваться и восхищаться естественной природой, он начинает пачкать полотна, расставлять в ландшафтах техно-безумства, какие уж тут могут быть ещё красивыми стены, по сравнению той же Эфиопией!?
То настоящее экономическое состояние Эфиопии, все её нынешнее убожество, в сравнении со странами «просвещённого» запада, свидетелями состояния которого мы являемся, на мой взгляд, всего лишь временный кризис и проходящая апатия. Имея столько старательных живописцев, древняя Эфиопия отнюдь не обречена на прозябание.
В городке Назрет дорога оказалась относительно неплохого качества, идущая от Аддис-Абебы она вдруг делает резкий поворот в сторону знаменитой Рифтовой долины. А в долине этой наш путь лежал мимо замечательных озёр.
Великие рифты прорезали всю восточную Африку. Увидеть рифтовую долину — это знаменательное, особое событие в моей жизни. Восемь лет я мечтал воочию ознакомиться с этим тектоническим чудом, редким явлением, и вот она — сейчас я еду и вижу часть великой долины. Вот он — райский уголок планеты с обликом цветущей саванны: причудливые акации, термитники, словно красные шпили, выглядывающие из густого покрова высоких травянистых растений. Спокойно смотреть на это чудо природы вряд ли возможно, как не испытать здесь восторг и особый душевный подъём. Даже не верится, что это реальность и эти необычайно яркие зелёные краски у меня перед глазами. Мне кажется, созерцание долины и окружающих её гор, уходящих в дымку горизонта, не оставит равнодушным ни одного человека, способного видеть разницу между красотой и хаосом. Именно такое великолепие и сказочное волшебство природы побуждали и продолжают побуждать многих путешественников преодолевать трудности долгого, тяжёлого пути. Преодолеть, чтобы увидеть то, что спрятано за морями и пустынями, восхищаться, запечатлевать и передавать другим, не блаженство ли это истинное!?
В наше время сделано множество фильмов, фотоснимков и книг о природе Африки. Но насколько важно увидеть воочию эти чудеса природы без посредников, достигнуть путём собственных усилий затаённых уголков планеты, — мне это становится ясно сейчас. Смотришь и боишься моргнуть, кажется — закроешь глаза на миг — и вся эта прелесть исчезнет! Для полноты картины не хватает ещё пасущихся стад газелей, антилоп, зебр и слонов. Создаётся такое впечатление, что живая картина замерла на какой-то миг, а давно отмигрировавшие на юг животные, это выпавшие составные элементы гигантского полотна. Не мудрено увидеть за творением этого совершенного ландшафта великого художника мира — Бога Творца. По прихоти ведущей нас дороги мы предоставляем долине оставаться на своём исконном месте, а нам следует сделать поворот в сторону Кенийской границы, на селение Мояле. А Рифтовой долины мы ещё коснёмся несколько позже, на что я надеюсь, — когда будем пересекать край Великих озёр — Танганьика и Ньяса, протянувшихся в длину с севера на юг.
