безропотную пешку, втянули и его. Поэтому необходимо разобраться во всем самому. С самого начала и до конца. Ему, лейтенанту Рикки Пхромчана, выполнявшему приказ и стрелявшему, видимо, действительно не в того, кто больше заслуживал.
Каждая из трехсот ступеней длинной лестницы вниз отдавалась пронзившей душевной болью...
Внизу Типпарат, когда Рикки положил ее на землю, опять приоткрыла глаза.
— Тот человек — жертва грязных интриг. Его обманули, заставили... Ему надо было как-то спасти товарищей... Его все время и все обманывают. Прошу вас, прекратите преследование, дайте ему свободу действовать. Говорю: он действительно не виноват!
— Госпожа Типпарат, это решаю не я... Он умрет. Он знал, что должен быть убит полицией. И послал вас под пулю, предназначенную ему.
— Я по доброй воле оделась в этот костюм. Я сама предложила. Он не знает, что полиция должна его убить, думает, что вы случайно ухватили его след. Он считает, что его хочет убить этот политикан, продавшийся иностранцам и большим деньгам Майкл Цзо. Вот кто настоящий убийца Пратит Тука и его жены. Ограбление ювелирного магазина — ложное, подлог. Дайте Палавеку шанс свести счеты с Цзо на равных...
— Свести счеты?
— Через полтора часа встреча.
— Куда он побежал?! Один ничего не сумеет. Его убьют. Уж там-то — теперь наверняка. В логове Цзо ни у кого нет шансов играть на равных. А у этого... как его... Палавека еще может оказаться шанс, представ перед судом. Его надо остановить на том пути, по которому сейчас идет. Ради него самого. Он не знает, на кого поднимает руку. Это верная гибель...
— Вы защитите его, господин Пхромчана?
— Обещаю действовать строго по закону.
— Это сложно, в его деле нужен какой-то другой закон... Встреча у «Джимкхан-клуба» в восемь.
...Теперь он ждал, когда появится Чудоч Уттамо. Они прекратят позорную игру. Однажды необходимо ее прекратить. Взять и выйти из игры, чтобы своя совесть была чиста.
Шурша шинами по гравию, подпрыгивая на колдобинах, подъехал полицейский пикап. В кабине горбилась огромная спина сержанта. В кузове лежали матрацы, на которые лейтенант бережно опустил девушку. Полицейский санитар что-то делал с ее ногой. Чудоч ждал, когда он закончит.
— Повезешь в военный госпиталь, — сказал Рикки сержанту.
— У вас есть претензии к властям? — услышал он, как по-английски спросил иностранца старший группы слежения. Журналиста пошатывало, его поддерживал друг в очках.
— Ничего, кроме благодарности за спасение... Неискренне звучало.
Журналист перешел на язык, понятный только его коллеге.
— Ну, дорогой Кхун, спасибо, что встретил, — сказал Бэзил. — Приключения я записал на пленку. Если техника не подвела, найдется работенка...
— Работа не Алитет, в горы не уходит, — ответил выпускник Киевского университета, любивший щегольнуть знанием русского.
Теперь начнут трезвонить про порядки в нашей стране, неприязненно подумал Рикки Пхромчана, прислушиваясь к незнакомой речи. Этого, в очках, следовало бы засадить за связи с иностранными коммунистами.
Он закинул ногу за борт пикапа. Сержант взял с места так осторожно, как только мог.
...Три треугольника и полоска на петлицах обозначали звание штабного сержанта. Широкие штаны с отвисшими карманами стягивал брезентовый пояс. Штык-кинжал, большая фляжка, чехол с саперной лопатой и кобура тянули вниз. Темные очки защищали глаза от потрескивавшего и гудевшего прожектора. Вокруг роилась мошкара. Тучу гнуса бросками рассекали летучие мыши. Поодаль угадывались в темноте стены цитадели. Прожекторная рота заняла позиции на склоне горы в ожидании начала учений, назначенного на двадцать ноль-ноль.
Палавек выжидал, укрывшись в зарослях дикого орешника. Броском с земли и ударом ноги, который у «желтых тигров» назывался «стальным замахом», оглушил парня, когда тот зашел в тень. Осторожно оттащил на несколько шагов в глубь зарослей, взвалил на плечо и перебежкой, исхлестав голые ноги жесткой травой, донес его до каких-то гаражей под навесами. Сержант оказался одного роста с Палавеком. Добротная гимнастерка и просторные штаны пришлись кстати после часового пребывания в одних трусах.
Штабной сержант шевельнулся, осоловело покрутил головой.
— Тихо, — прошипел ему на ухо Палавек. — Одно слово, и я на практике научу тебя одному из способов умереть.
Он спеленал вояку нейлоновым буксирным тросом, найденным в багажнике «форда», стоявшего в ряду других автомобилей. Сделал кляп из подвернувшейся махровой салфетки, заткнул парню рот и перевалил его в багажник машины.
В ночном небе над ними загудели самолеты. Поднимая руку к крышке багажника, Палавек перехватил испуганный взгляд сержанта. Сказал:
— Сейчас сбросят смертоносные контейнеры с «желтым веществом». Так что не успеешь и простудиться...
Саднило голень, которую он расшиб, скатываясь с горы Дой Сутхеп сквозь колючий кустарник. Правая кисть распухла, кровоточило левое предплечье. Агент из оцепления, открывший огонь, задел...
Если бы Палавек знал, что у агентов был приказ ликвидировать его, он никогда бы не позволил Типпарат выйти из мондопа в его одежде. Удача, удача всей жизни, что в нее не попали. Сумеет ли убедить полицию, что ее заставили переодеться и под дулом браунинга погнали из мондопа? Теперь он не имел права провалить дело, за успех которого Типпарат, Типпи, пошла на смертельный риск. Только бы он сам выжил...
Ботинки с брезентовым верхом жали. Палавек надрезал кинжалом кожаные носы. Пальцы высовывались, но в темноте сходило. До встречи с Майклом Цзо оставалось меньше получаса.
На пересечении Рачждамнен-роуд с западной стеной цитадели Палавек помахал армейскому «виллису». Там сидел лейтенант рейнджеров. Свет приборной доски выхватывал срезанный подбородок с редкими волосками и нагрудную нашивку с обозначением разведывательного отдела. Палавек поднял ладонь к фуражке.
— Штабной сержант Креанг, господин лейтенант. Рота прожектористов. Если по пути, подвезите в район бараков Кавила, в расположение транспортного подразделения...
Дремавший на заднем сиденье солдат в берете, пропахший потом и рыбным соусом, на поворотах наваливался боком на Палавека.
Фонарики цветным прямоугольником обрамляли дверь «Джимкхан-клуба». Овальная площадка перед заведением едва освещалась. В конце проглядывалась серым пятном палатка дезинтоксикационного поста.
«Крайслер» подъехал не от центра, со стороны моста Манграй, а по дороге с вокзала. Медленно сделал круг по площадке, высвечивая фарами штабель носилок, санитарные машины, мотоциклы, бугорки спальных мешков с солдатами, брошенные на асфальт груды противогазных коробок. Две Палавек уже подобрал для себя и Цзо. Машина притормозила у входа в клуб.
В небо с шипением ушли зеленые ракеты. Словно по сигналу атаки, Палавек, надев противогаз, в несколько прыжков оказался у автомобиля. Застучал костяшками пальцев о стекло со стороны водителя, встав так, чтобы явственно различались форма и противогаз. Водитель нажал кнопку управления. Палавек ударил его в темя рукоятью браунинга, распахнув дверцу, вытянул сразу обмякшее тело на тротуар. Ринулся внутрь машины, утопая коленями в податливом сиденье, ткнул браунинг в лицо пассажира, сказал по- английски:
— Майкл Цзо, если шевельнетесь, я пристрелю вас. Вот противогаз. Наденьте и переберитесь, не выходя из машины, на сиденье водителя, отвезете меня в район подстанции на окружной. Там сами выберете для себя место, где умереть...
В салоне омерзительно запахло перегаром.
