- Вы! Такой же шрам?! - не в силах сказать что-то большее бормочу я.
- Да, - серьезно отвечает он. - Запомни, Гарри, любовь - та сила, которой нельзя сопротивляться. Она будет кипеть в тебе всегда. Тебе, равно как и тем, кто будет с тобой рядом, придется смириться с тем, что твои поступки будут излишне импульсивными. Твоя суть - дракон, Гарри, и придется научиться сдерживать его порывы. Иначе мир погрузится в хаос. Я был близок к тому, чтобы уничтожить всех саксов в мире, после победы над Фрэйром. Я впитал его мощь, его магию… почувствовал себя всемогущим! Пьянящее ощущение вседозволенности и власти! Ты должен опасаться желания принести всеобщее счастье, ибо не бывает общего блага, юноша.
- Но… - пытаюсь протестовать я.
- Дослушай, отрок, - резко прерывает меня Мерлин. - Общего блага не бывает, равно как и принципа меньшего зла. Зло всегда злом остается, мало иль велико. Благо относительно, персонально, если хочешь. Благо всегда субъективно. В наших силах лишь достичь блага для себя, как бы эгоистично это ни звучало, ведь желая осчастливить всех, ты лишь будешь стремиться навязать им свое понимание добра и зла. Заботься о себе и тех, кого любишь. Остальные пусть делают то же самое, но самостоятельно. Понимаешь?
- Звучит очень по-слизерински… - я взвешиваю в уме только что услышанные слова, и задумываюсь над этим, а затем произношу. - Впрочем, да. Я понимаю. Спасибо за совет, великий Мерлин.
Мужчина улыбается.
- За сим предлагаю проститься, Гарри Поттер. Я счастлив, что И-Драйг Гох вновь появился в мире. Он будет тебе хорошим слугой и советчиком, каковым был для меня долгие годы. Он, воистину, сильнейший из фамильяров, ведь он живет в твоем сердце, Гарри.
- В моем сердце?
Мерлин продолжает улыбаться и прикладывает свою ладонь к кусочку обнаженной груди, не скрытой рубашкой, проводя рукой по звездчатому шраму.
- В сердце, Гарри, - еще раз повторяет Мерлин. - В самой его глубине.
После чего волшебный мир меркнет так же внезапно, как появился.
* * * * * * * * * *
- … успокойся, Северус! - сквозь дрему слышу я возмущенный голос директора. - Я уверен, что с Гарри все будет в порядке. Почему вообще ты позволяешь себе обращаться ко мне в подобном тоне? Я не узнаю тебя.
- Почему позволяю?! Хочу напомнить вам, Альбус, что только из-за того, что я был вынужден по вашей настоятельно просьбе вести более «близкое» наблюдение за Люциусом Малфоем и случилась эта пренеприятная история! Все из-за того, что вам нужно было контролировать этого белобрысого надменного индюка! Я не знаю, каким образом Поттер узнал, но он узнал! И теперь, как видите, сделал очередную глупость!
Я пытаюсь понять, где я нахожусь, и почему Северус орет на директора. Это, должно быть, сон. Чтобы Снейп хоть раз повысил голос, да не на кого-нибудь, а на самого Дамблдора? Что-то большое в Запретном Лесу сдохло, не иначе.
- Северус, еще раз прошу тебя, успокойся. С Гарри все будет хорошо. Как только он придет в себя, мы узнаем у него все подробности произошедшего с ним несчастья, я уверен, что мальчик просто экспериментировал с каким-либо заклинанием. Его жизни ничего не угрожает, мадам Помфри провела все возможные диагностические исследования. Его магический фон стабилен, жизненные показатели в норме…
- Только он в бессознательном состоянии, Альбус!
Что-то в моей душе болезненно колет, когда я слышу нотки паники в голосе всегда невозмутимого профессора зелий, когда он говорит о моем состоянии. «Твоего профессора», - отзывается голос внутри меня. - «Я точно знаю, я чувствую». Понимание того, что со мной впервые заговорил фамильяр, выводит меня из полудремы. Я по-прежнему лежу с закрытыми глазами.
«Не мучь его, хозяин. Открой глаза. Я покажу тебе то, что он чувствует. Ты увидишь и тоже поймешь. Верь мне…»
Я открываю глаза, пытаясь скрыть оторопь, возникшую у меня при мысли о том, каким образом И-Драйг Гох будет показывать мне истинные чувства Северуса Снейпа. Неужели у меня теперь будет возможность видеть истинные эмоции? Интересно…
Как и следовало ожидать, я обнаруживаю себя в больничном крыле. Кроме живописной группы из всклокоченного Снейпа и застывшего в защитной позе директора в помещении больше никого не наблюдается. Снейп взглядом метает молнии в директора, а тот лишь недовольно хмыкает, глядя на подчиненного. Мне вдруг становится понятно, что он еще ни разу не видел Снейпа в таком состоянии, Дамблдор удивлен и даже немного напуган поведением зельевара. Я четко ощущаю, что директор отнюдь не настолько уверен в словах, которые говорит мастеру зелий о моем состоянии. Интересно. А затем я смотрю на Северуса. Под его глазами залегли болезненные тени, и как бы он ни старался скрыть волнение, в руках видна предательская дрожь, я словно слышу судорожно колотящееся в его груди сердце.
«Смотри внимательнее, хозяин…»
В следующую секунду мое зрение меняется. Цвета становятся контрастнее. И я ощущаю, как магия, исходящая от двух стоящих неподалеку волшебников отражается в моей собственной душе, рисуя точную картину их эмоций.
Эмоции директора меня не занимают, а вот Северус.
Я никогда не задумывался над тем, как нарисовать страх. Какой у него цвет, у страха? Я смотрю на Северуса и понимаю, что у страха много оттенков: это и чернота, образовавшаяся в груди, это яркая боль, терзающая душу, это острая мертвенно-бледная стрела, пронзившая сердце. Меня словно волнами окатывает чувство беспомощности и вины, исходящее от всегда невозмутимого ехидного профессора зельеварения. Открытие настолько поразительно, что я не могу сдержать удивленного возгласа.
Директор тут же оборачивается ко мне, и его глаза вспыхивают радостью, когда он видит, что я пришел в сознание. А вот Северус не спешит оборачиваться. У его страха появляется непонятный мне оттенок… он медлит, а я не могу определить, что же такого необычного в его эмоциях.
«Он боится, что ты не дашь ему объясниться…» - подсказывает мне дракон. - «Выслушай его, ты видишь, насколько ты для него небезразличен, хозяин… не руби с плеча».
- Директор… - хрипло произношу я, - оставьте нас… я все объясню позже.
Я вижу, что Дамблдор просто обескуражен моей просьбой. Знамо ли дело? Стукнутый на голову студент затевает непонятную авантюру, попадает в больничное крыло, и первое, о чем он просит, придя в сознание, это оставить его наедине с любовником, а не потрудиться дать объяснения своему поведению.
- Прошу, директор, пожалуйста…
И Дамблдор, окинув взглядом меня, а затем Северуса, с легким поклоном выходит из комнаты, плотно притворив за собой дверь. В комнате повисает молчание. Я смотрю на спину своего профессора, его голова опущена, безвольно висящие по бокам руки сжаты в кулаки так сильно, что белеют костяшки пальцев.
- Северус, повернись ко мне… - тихо прошу я. - Пожалуйста.
Он оборачивается. И мы смотрим друг другу в глаза.
Я не способен описать того, что я вижу в его взгляде. Спокойном и нервном одновременно. На его лице не отражается ни одной эмоции, но его магия более красноречива. Ее палитра беспокойно меняется…
- Гарри… - одними губами произносит он, делая первый, неуверенный шаг к моей больничной койке.
- Сев… - шепчу я, - я такой дурак, Сев…
Он тремя широкими шагами преодолевает расстояние между нами, садится на край моей постели, и резко притягивает меня к себе в объятия. Мы сидим неподвижно, я уткнулся ему в плечо, обнимая его, прижимаясь всем телом. Он гладит меня по голове и произносит:
- Это не ты… это я дурак…
Я хмыкаю.
- Оба хороши.
Спустя какое-то время он отстраняет меня и требовательно спрашивает.
- А теперь объяснись, будь добр, что произошло?
