Майкл опустил нос и прибавил газу, перед ним стрелка счетчика оборотов мотора поползла к красному сектору. Майкл порылся в кармане, извлек матерчатый пакет и положил себе на колени.
Земля и лес внизу быстро приближались, самолет тянул за собой длинный шлейф разрывов.
В двухстах футах над вершинами деревьев Майкл выровнял самолет, и летное поле оказалось прямо впереди. Майкл видел стоящие рядами многоцветные бипланы, их острые акульи носы были нацелены на него. Он искал небесно-голубую машину с шахматными квадратами на крыльях, но не мог найти.
На краю поля началось лихорадочное движение. Немецкие наземные команды в ожидании очередей из «виккерса» бежали к лесу, а свободные от дежурства пилоты, на ходу надевая летные костюмы, торопились к стоящим самолетам. Они понимали, что лететь на перехват английской машины бесполезно, но попытка не пытка…
Майкл положил руку на спуск. Самолеты стоят ровной линией, пилоты столпились возле них — он невесело улыбнулся и поймал их в прицел «виккерса».
На высоте сто футов он снова выровнял самолет, снял правую руку с гашетки и взял с колен холщовый пакет. Проходя над центром немецкой линии, он высунулся из кокпита и бросил пакет за борт. Лента, которую он прикрепил, в потоке воздуха за машиной развернулась. Пакет полетел на край поля.
Наращивая скорость и поднимаясь к облачному слою, Майкл смотрел в зеркало заднего обзора у себя над головой; он успел увидеть, как один из немецких летчиков подобрал пакет. SE5a подскочил и закачался: это немецкие зенитки снова открыли огонь. Через несколько секунд Майкл исчез в облаках; его пулеметы оставались холодными, а в крыльях и брюхе самолета появилось несколько пробоин от шрапнели.
Он лег на курс к Морт-Омму. И в полете думал о пакете, который только что бросил.
Ночью он оторвал от старой рубашки длинную ленту и утяжелил ее, привязав к концу горсть патронов.303. В другой конец он зашил свое рукописное послание.
Вначале он думал написать по-немецки, но потом признался себе, что его немецкий никуда не годится. В эскадрилье фон Рихтгофена почти наверняка найдется офицер, достаточно знающий английский, чтобы перевести его письмо.
«Немецкому пилоту синего „альбатроса“ с черно-белыми крыльями.
Сэр! Безоружный и беспомощный английский пилот, которого вы вчера убили, был моим другом.
Сегодня между 16:00 и 16:30 я буду патрулировать над деревнями Кантен и Обиньи-о-Бак на высоте 8 тысяч футов.
Я летаю на разведчике SE5a желтого цвета.
Надеюсь на встречу».
Когда Майкл вернулся на базу, эскадрилья уже села.
— Мак, у меня, похоже, дыры от шрапнели.
— Я заметил, сэр. Не волнуйтесь, починю быстро.
— Я не стрелял, но на всякий случай еще раз проверьте прицелы.
— Пятьдесят футов?
Мак спрашивал, на каком расстоянии должны сходиться очереди из «виккерса» и «льюиса».
— Пусть будет тридцать, Мак.
— Близко, — присвистнул Мак сквозь зубы.
— Надеюсь, Мак. И кстати, машина чуть тяжела в хвосте. Поправьте вручную.
— Я этим сам займусь, сэр.
— Спасибо, Мак.
— Всыпьте этим ублюдкам за мистера Эндрю, сэр.
Адъютант ждал его.
— Мы снова в полном составе, Майкл. Двенадцать в расписании.
— Хорошо. Хэнк поведет полуденный патруль, а я вылечу в 15:30 один.
— Один?
Адъютант удивленно вынул изо рта трубку.
— Один, — подтвердил Майкл. — Потом, как обычно, вечернее патрулирование всем составом.
Адъютант сделал пометку.
— Кстати, сообщение от генерала Кортни. Он постарается сегодня вечером присутствовать на церемонии. Он полагает, что будет обязательно.
Майкл впервые за день улыбнулся. Ему очень хотелось, чтобы Шон Кортни присутствовал на свадьбе.
— Надеюсь, вы тоже сможете прийти, Боб.
— Можете на это рассчитывать. Вся эскадрилья там будет. Ждем с нетерпением.
Майклу ужасно хотелось выпить. Он двинулся в сторону кают-компании.
«Боже, уже восемь утра», — подумал он и остановился. Изнутри он весь высох и чувствовал себя хрупким. Виски согреет его, добавит соков в организм. Майкл почувствовал, как от желания выпить задрожали руки. Потребовалась вся его решительность, чтобы отвернуть от кают-компании и направиться в палатку. Он вспомнил, что всю прошлую ночь не спал.
У палатки, сидя на упаковочном ящике, Биггз чистил сапоги Майкла. Но, увидев Майкла, вскочил и с бесстрастным лицом вытянулся по стойке смирно.
— Перестаньте! — улыбнулся ему Майкл. — Простите за вчерашнюю ночь, Биггз. Я вел себя как свинья. Я не хотел.
— Знаю, сэр. — Биггз расслабился. — Я чувствую из-за майора то же самое.
— Биггз, разбуди меня в три. Мне нужно поспать.
Но разбудил его не Биггз, а крики наземных команд, топот бегущих людей, басистые залпы противовоздушных орудий, стоящих вдоль края сада, и поверх всего этого — рев самолетного двигателя «мерседес».
Майкл, не вполне проснувшись, с всклокоченными волосами и налитыми кровью глазами, выскочил из палатки.
— Какого дьявола, Биггз?
— Гунн, сэр! Ублюдок напал на базу.
Среди деревьев кричали другие пилоты и члены наземных команд, бежавшие к краю поля.
— Ни разу не выстрелил!
— Ты его видел?
— «Альбатрос», синий, с черно-белыми крыльями.
— Дьявол едва не снес крышу кают-компании.
— Он что-то сбросил. Боб подобрал.
Майкл вернулся в палатку и надел куртку и теннисные туфли. Он услышал, как заработали моторы двух или трех самолетов, и снова выбежал из палатки.
Кто-то из его пилотов надумал преследовать немца.
— Отставить взлет! — крикнул Майкл и, прежде чем добрался до канцелярии адъютанта, услышал, что по его приказу двигатели выключили.
У двери собралась кучка любопытствующих; Майкл протиснулся между ними, как раз когда адъютант смотал шнурок, который стягивал брезентовый пакет, сброшенный немцем. Хор вопросов, замечаний и предположений смолк: все поняли, что в пакете.
Адъютант осторожно пропустил через пальцы полоску зеленого шелка с прожженными в ней дырами; шелк был выпачкан запекшейся черной кровью.
— Шарф Эндрю, — без всякой необходимости пояснил адъютант, — и его серебряная фляжка.
Фляжка с большой вмятиной, но пробка с кристаллом кварца сверкнула желтым и золотом, когда он повернул фляжку в руке; ее содержимое негромко булькнуло. Адъютант отложил флягу в сторону и одну за другой стал извлекать остальные вещи: наградные ленточки Эндрю, янтарный портсигар, кошелек для соверенов, с пружиной, в котором еще было три монеты, бумажник свиной кожи. Когда он поворачивал
