Оказавшись в отгороженном занавеской закутке своей каюты, Курт наконец позволил себе расслабиться, и усталость сразу овладела им. Он не спал уже сорок часов и каждую минуту этого времени подвергался непрерывному психологическому давлению. Тем не менее, прежде чем лечь на неудобную узкую койку, он достал из ниши над столом фотографию в рамке и посмотрел на спокойную молодую женщину и сидящего у нее на коленях мальчика в кожаных баварских штанишках.
— Спокойной ночи, мои дорогие, — прошептал он. — Спокойной ночи и тебе, мой второй сын, которого я никогда не видел.
Курта разбудил ревун погружения, воющий, как раненый зверь. Гудок так болезненно отдавался эхом в ограниченном пространстве стального корпуса, что вырвал капитана из глубокого мрачного сна и он стукнулся головой о стойку, пытаясь выбраться из койки.
Он сразу же ощутил килевую и бортовую качку корабля. Погода ухудшилась, и Курт почувствовал, как палуба у него под ногами накренилась — нос лодки опустился и она ушла под воду. Он рывком отодвинул занавес и, полностью одетый, ворвался на центральный пост управления как раз в тот момент, когда двое впередсмотрящих кубарем скатились по трапу с мостика. Погружение было таким стремительным, что морская вода водопадом лилась им на головы и плечи, пока Хорстхаузену не удалось задраить главный люк в рубке.
Курт принял командование и взглянул на часы в верхней части медного пульта управления: 18:23. Он произвел расчеты и установил, что лодка, скорее всего, находится в ста морских милях от берега, на границе своей зоны боевого дежурства. Хорстхаузен, наверное, все равно позвал бы его через несколько минут, если бы не пришлось выполнить экстренное погружение.
— Перископная глубина? — резко спросил командир у старшего рулевого, сидевшего за пультом управления, и воспользовался несколькими мгновениями передышки, чтобы окончательно прийти в себя и полностью оценить обстановку, изучив данные штурманского планшета.
— Девять метров, — ответил рулевой, вращая штурвал так, чтобы удержать под контролем бешеное движение корабля вниз.
— Поднять перископ! — приказал Курт. Хорстхаузен буквально вывалился из рубки, спрыгнул с трапа и согласно боевому расписанию занял свое место у планшета атаки.
— Обнаружено большое судно с зелеными и красными навигационными огнями, пеленг ноль шестьдесят, — тихо доложил он. — Каких-либо других деталей я не разглядел.
Как только перископ начал подниматься сквозь настил палубы и раздалось громкое шипение гидравлического механизма, Курт пригнулся, отвел в стороны боковые рукоятки и прижался лицом к резиновым прокладкам, внимательно вглядываясь в цейссовскую линзу окуляра, выпрямляясь вслед за перископом и одновременно поворачивая его до отметки пеленга ноль шестьдесят.
Линзу закрывала вода, и он ждал, когда она прояснится.
— Поздние сумерки, — решил он по освещенности на поверхности, потом обратился к Хорстхаузену:
— Расчетное удаление?
— Корпус обнаруженного корабля не виден. — Это означало, что корабль, вероятно, в восьми или девяти милях от них, но красные и зеленые навигационные огни показывали, что он идет почти в сторону лодки U-32. То, что на корабле вообще огни, указывает на глубокую уверенность его экипажа в том, что они в океане одни.
Линзы очистились от воды, и Курт медленно повернул перископ.
Вот он. Капитан почувствовал, как участился пульс и перехватило дыхание. Так у него всегда. Как бы часто он ни встречал врага, потрясение и напряжение такие же, как в первый раз.
— Пеленг на цель! — быстро бросил он Хорстхаузену, и лейтенант нанес пеленг на планшет атаки.
Курт смотрел на добычу, чувствуя голод и что-то вроде похоти, напряжение в паху, словно видел обнаженную и доступную красотку: одновременно он начал вертеть кольцо на пальце правой руки.
В окуляре перископа двоящееся изображение корабля-цели благодаря дальномеру приобрело четкость.
— Дальность! — отчетливо произнес Курт, когда изображение слилось в один четкий силуэт.
— Пеленг ноль семьдесят пять градусов, — сказал Хорстхаузен, — Дальность семь тысяч шестьсот пятьдесят метров! — Он отметил цифры на планшете атаки.
— Убрать перископ! Новый курс триста сорок градусов! — приказал Курт, и толстые телескопические секции перископа с шипением ушли в палубу, в свой колодец между его ступнями. Даже на таком расстоянии и при плохом освещении командир не собирался рисковать: бдительный впередсмотрящий мог заметить веер брызг, поднятых верхушкой перископа, разрезавшей поверхность воды при развороте лодки на север, на курс перехвата.
Курт следил за большой стрелкой часов на пульте управления. Нужно дать Хорстхаузену по меньшей мере две минуты, прежде чем повторить наблюдение. Взглянув на своего старшего помощника, он увидел, что тот полностью поглощен расчетами — держит в правой руке секундомер, а левой манипулирует костяшками-указателями на планшете атаки, как китаец — на счетах.
Курт сосредоточился на собственных наблюдениях за освещением и состоянием поверхности моря.
Его тревожил убывающий свет. Охотнику всегда нужны скрытность и незаметность, но бурное море затрудняет подход, переливаясь через линзы перископа, что может отразиться даже на курсе торпед.
— Поднять перископ! — приказал он. Две минуты прошли. Корабль он увидел почти сразу.
— Пеленг! Дальность!
В распоряжении Хорстхаузена уже были необходимые расчеты: время, прошедшее между двумя наблюдениями, относительные значения пеленга и расстояние до цели, а также данные о собственной скорости лодки и ее курсе.
— Цель по курсу сто семьдесят пять градусов. Скорость двадцать два узла, — считывал он с планшета атаки.
Курт не отрывался от окуляра перископа, но чувствовал жар в крови, словно хватил крепкого пойла. Корабль противника шел прямо на них, и скорость у него была почти такая, какой следовало быть у английского военного крейсера в длительном походе.
Курт внимательно смотрел на далекое изображение, но пока он изучал подобную тени мачту, видную как раз между навигационными огнями размером с игольное ушко, свет все больше мерк. Все же… И все же… Абсолютной уверенности не было. Возможно, он видит то, что хочет увидеть. Однако там, на фоне темнеющего неба, просматривался этот едва различимый треугольник — верный признак нового линейного крейсера I класса.
— Убрать перископ. — Он принял решение. — Новый курс триста пятьдесят пять градусов. — Это был встречный курс на перехват цели. — Обозначить цель как «преследуемый корабль». — Курт дал понять офицерам, что собирается атаковать, и в пригашенном свете увидел, что в выражении их лиц появляется нечто волчье, они обмениваются нетерпеливыми злорадными взглядами. — Преследуемый корабль — вражеский крейсер. Будем атаковать носовыми аппаратами. Доложить о готовности к бою.
Один за другим быстро поступили рапорты. Курт удовлетворенно кивнул, стоя лицом к медной поверхности пульта управления и изучая показания приборов над головой сидящих рулевых. Руки он засунул глубоко в карманы тужурки, чтобы не выдать возбуждения, но нижнее веко нервно подергивалось, а тонкие бледные губы неудержимо дрожали. Каждая секунда казалась вечностью.
— Расчетный пеленг?
Матрос с гидрофонами поднял глаза. Он внимательно следил за далеким шумом винтов преследуемого корабля.
— Пеленг устойчивый. — Курт взглянул на Хорстхаузена.
— Расчетная дальность? — Тот все свое внимание сосредоточил на планшете атаки.
— Четыре тысячи метров.
— Поднять перископ.
Корабль по-прежнему на месте, где он и ожидал его увидеть, ничуть не отклонился от прежнего
