— Его преосвященство поручил мне высказать мои соображения… Пребывая в своей епархии, его преосвященство озабочен ныне лишь нуждами святой греко-католической церкви…
Петлюра ощутил на своем лбу капли горячего пота. Усы драгунского вахмистра и борода русского барина были только видимостью; человек, сидевший перед ним, хотя и не носил сутаны, однако добрая иезуитская закалка его была и без того очевидна.
— Каково же мнение его преосвященства… то есть, я хотел сказать, каковы же ваши соображения по поводу создания в тыловых городах Украины гарнизонов, на которые могла бы опереться в своей политике Центральная рада?
Мельник ответил сразу, будто ответ у него был заготовлен заранее и он только ждал случая ею высказать:
— В городах Украины следует скомплектовать гарнизоны из национально сознательной интеллигентной молодежи: студентов, гимназистов, школьников. — Он прибавил почти мечтательно: — Мой головной атаман знает: молодежь настроена всегда так романтично. Еще Наполеон сказал: нет лучше солдата, чем в шестнадцать лет; дети не понимают, что такое смерть, и пренебрегают опасностью в бою…
— О! — Петлюре снова пришлось спасать свой престиж. — Именно так мы и делаем! В Киеве уже украинизированы две школы прапорщиков и создается батальон украинских “ударников”, все это — студенты и школьная молодежь. Но ведь молодежь эти еще не вышколена, не знает военного дела! Ее нужно муштровать! А верная вооруженная сила необходима сегодня!
Глаза Мельника снова излучили кроткое синее сияние.
— Воинскую часть, на которую вы смогли бы опереться сегодня, я и пришел предложить вам, пан головной атаман.
Петлюра воззрился на Мельника.
— Откуда же вы возьмете такую часть?
— Возьмете вы, пан головной атаман. В Киеве, в других украинских городах, а также в Царицыне на Волге и в кое-каких сибирские лагерях военнопленных находится не одна тысяча воинов-украинцев из легиона “сечевых стрельцов” и из разных частей австрийской армии. Мы должны вытребовать их из лагерей и вновь организовать легион “сечевых стрельцов”. Это будут добрые бойцы за соборную Украину, пан головной атаман, так как все они галичане и хотят вернуться домой. Кроме того, стараниями ордена святых отцов василиан[45], эта молодежь и до войны воспитывалась в духе национальной сознательности и стремления к независимости Украины…
Петлюра выслушал тираду и угрюмо ответил:
— Об этом, пан Андрей, мы думаем с первого дни революции в России. Но осуществить это невозможно: международная конвенция не разрешает вооружать военнопленных…
— Прошу прощения, пан Симон, примите во внимание: первыми, — он сделал ударение на атом слове, — первыми нарушили конвенцию немцы: они обучают в своих лагерях синежупанников…
— Но они еще не дали им оружия в руки!
— А вы дадите. Потому что в России произошла революция, и это является нарушением всех международных конвенций. Вам подтвердит это любой знаток международного права. Так что искать аргументы вам следует не для юриспруденции, а только для Временного правительства.
— Вот-вот! — вскрикнул Петлюра. — Об этом я и говорю! Временное правительство никогда не даст согласия на формирование вооруженных частей из пленных галичан! Там тоже не дураки сидят…
Мельник бесцеремонно прервал Петлюру:
— Я предложу вам, пан Симон, отличный аргумент для Временного правительства. Вы подскажете им, что австрийские украинцы жаждут с оружием в руках бороться за отторжение украинских земель от Австрии и за присоединение их к Украине российской. Будьте уверены, что Временное правительство на это клюнет и разрешит Центральной раде такую акцию — в интересах российского великодержавия. Советую искать единомышленникам в кадетской части Временного правительства, а также заручиться поддержкой весьма еще влиятельных русских монархических кругов. Не следует забывать, что присоединение Галиции к России обдумывалось российским самодержавием более двух столетий.
— Простите, — промямлил Петлюра, — но мне неясно, куда же вы собираетесь присоединить Украину: к России или к Австрии?
Мельник ответил;
— Неважно! Это только шахматный ход конем в процессе борьбы. Гамбит для достижения державной самостийности.
Петлюра в шахматы играть не умел.
— Но мировое общественное мнение…
— С мировым общественным мнением, — снова прервал Мельник, — все будет в полном порядке! Ведь Украины как государства, еще не было, когда Российская держава подписывала свои международные обязательства. Значит, эти обязательства нас не касаются. Примите также во внимание, дорогой пан Симон, что борьба украинцев за национальное освобождение вызовет в широкий кругах мировой общественности только симпатию. Перелистайте еще раз странички мировой истории: бывало ли когда- нибудь, чтоб широкая общественность не сочувствовала освободительной борьбе?
Он произнес это с пафосом, и такой сноп синего племени сверкнул из его глаз, что продолжать разговор можно было лишь на самом высоком регистре патетики.
Головной атаман встал — чотарь немедля тоже вскочил — и торжественно произнес:
— Хорошо! Пан Мельник! Хотя в австрийской армии чин ваш был невелик, я надеюсь что вы сумеете выполнить свой священный долг перед ненькой Украиной, заняв пост атамана приднестровского коша украинских сечевых стрельцов на территории приднепровской Украины!
Мельник потупил очи.
— Простите, пан головной атаман, по мне лучше ограничиться постом начальника штаба. — Он добавил смиренно: — Его преосвященство определил мне именно этот пост, и воля святого отца…
— Гм! — Петлюра почувствовал себя бессильным против воли духовного отца своего собеседника. — А кто же примет на себя командование?
— Полковник Евген Коновалец, — сразу ответил Мельник.
— Кто это — Коновалец? — поинтересовался Петлюра.
— Председатель Галицко-Буковинского комитета, созданного на землях, занятых русской армией, в целях содействия присоединению Западной Украины к… Украине российской, — Мельник поднял на Петлюру свой кроткий взгляд. — Его священство считает, что так будет лучше с точки зрения доверия Временного правительства к нашему делу.
Петлюра бил поражен дальновидностью митрополита.
— Пусть так, — сказал он.
Разговор как будто окончился. Но минута была слишком торжественная, и Петлюра решил, что следует произнести соответствующую данному случаю речь. Он вышел из-за стола и остановился перед Мельником.
— Пан начальник штаба киша “украинских сечевых стрельцов”! — Мельник немедленно вытянулся. — В вашем отряде поначалу будет какая-нибудь тысяча казаков. Но он станет краеугольным качнем и величественном здании украинского воинства! По его лыцарскому примеру за два — три месяца мы создадим армию в сто тысяч украинским штыков! Заверяю вас, что будет именно так. Это говорю вам я — головной атаман!
Мельник щелкнул каблуками и учтиво склонил голову.
— Не имею ни малейших сомнений, пан головной атаман!.. Только, — продолжал он, выйдя из положения “смирно”, — почему сто тысяч? Полмиллиона, пан головной атаман. Такова должна быть армия Центральной рады уже этой осенью.
Петлюра искоса посмотрел на него; молодчик, не при нем будь сказало, хоть куда!
— Безусловно, — сказал Петлюра, — если иметь в виду не только отстаивание определенных прерогатив перед Временным правительством, но и все дало борьбы за самостоятельную и соборную украинскую державу от Дона до Сана.
— Это всего лишь слова из нашего гимна, — скромно заметил Мельник. — Если же говорить о
