Патриарх: Не всегда. Есть вера, а есть церковное управление. Это разные области.
Обвинитель: Я прошу, чтобы свидетель объяснил, как понимать святотатство по канону?
Патриарх: По канонам это святотатство.
Обвинитель: А с точки зрения нравственности?
Патриарх: Они указывали, что знают примеры, что Златоуст и Амвросий передавали и оправдывали, это и нам известно, и это мы знаем.
Обвинитель: Да что же это — святотатство или нет?
Патриарх: Это совсем другой термин, это канонический термин. Он непригоден к нравственности.
Председатель: А с какой другой точки зрения можно подойти к этому вопросу?
Патриарх: С точки зрения христианской благотворительности.
Обвинитель: Значит, с точки зрения благотворительности — это не святотатство?
Патриарх: Не святотатство.
Обвинитель: Значит, можно думать, что вы предпочли законы — христианской нравственности?
Патриарх: Нет, когда Церковь сама распоряжается этим имуществом, тогда можно, и эксперты должны были указать, когда ссылались на Златоуста, Амвросия и других, что они сами передавали. Церковь имеет право, патриарх имеет право.
Председатель: Значит, с точки зрения христианской благотворительности это не святотатство, но с оговоркой, если это будет сделано руками самой Церкви. Вы не видите в этом ничего странного?
Патриарх: Не вижу.
Обвинитель: Таким образом, если бы патриарх сам дал своё благо словление по иерархической линии, то можно было бы сосуды отдать!
Патриарх: Я за это отвечаю перед судом Церкви.
Обвинитель: А перед совестью отвечаете? Вы говорили, что, с одной стороны — миллионы голодающих, умирающих, а с другой — мёртвые канонические правила, и вы не дали своего благословления и теперь подтверждаете, что по канонам отдать ценности могла только одна сама Церковь.
Патриарх: Сама Церковь непременно.
Обвинитель: Вот здесь один из обвиняемых сказал очень сходные с вами слова, что если бы патриарх благословил, то моя пастырская совесть была бы спокойна. Я вас так понял?
Патриарх: Так.
Обвинитель: Значит, в этом вопросе можно понять, что вы эту пастырскую совесть не хотели успокоить?
Патриарх: Я вас не понимаю.
Председатель: Если бы вы дали своё благословление, то совесть пастыря была бы спокойна и он отдал бы всё. Но так как не было благословления, а чувство христианской совести ему подсказывало, что надо отдать, то совесть его была в смятении, поэтому Трибунал и делает вывод, что вы не только не успокоили совесть, но, наоборот, сделали так, что она должна быть неспокойна, и породили сопротивляющихся.
Патриарх: Нет, не сопротивляющихся, ведь я не стою на точке зрения вашей советской власти. Вы говорите: надо взять — и забираете.
Председатель: Я призываю вас к порядку. Вы находитесь в Трибунале. Трибунал судит и ничего не забирает.
Патриарх: Простите, я имел в виду…
Обвинитель: Скажите — мнение других священников было таково, что ваша ссылка на каноны совершенно ложна, — я просил бы поэтому ответить мне на следующий вопрос: что вы считаете святотатством и что означает этот термин, содержит ли он в себе оценку преступления?
Патриарх: Эти слова я взял из канона.
Обвинитель: Гражданин Белавин, я прошу вас отвечать на мои вопросы и желаю знать ответ без всяких увёрток: что значит святотатство? Вы, патриарх, можете ответить?
Патриарх: Забрать священные вещи.
Обвинитель: А слово «тать» — это что значит по-русски?
Патриарх: Тать — это вор.
Обвинитель: Значит, святотать — это вор по святым вещам?
Патриарх: Да.
Обвинитель: Такими вы нас считаете?
Патриарх: Кого?
Обвинитель: Представителей советской власти?
Патриарх: Нет, простите, то есть…
Сильный шум в зале.
Председатель обращается к публике, затем к суду, распорядителю, коменданту и предлагает удалить из зала всех шумевших во время дачи показаний и объявить перерыв…
Его родной город Псков был более всего замечателен похожестью на Москву необычайным обилием церквей. Безусловно, он был по сравнению с ней крошечным, но все старинные и довольно красивые церкви расположились там точно так же, на каждом шагу. И теперь, проживая в помещении московских архиереев в Троицком подворье Сергиевской лавры, что у Троицы на Самотёке, он часто думал о нём, как и о том, что написано в Священном Писании…
Прогуливаясь в небольшом и уютном садике, плотно отделённом от соседних дворов, патриарху вспомнилось пророческое предсказание родителя потомственного священника — Иоанна Тимофеевича Белавина. Однажды ночью он разбудил всех троих своих сыновей, когда они спали на сеновале. К нему пришло видение его покойной матери, и он сказал незабываемые слова: «Мне она предсказала скорую кончину, а, указывая на вас, прибавила: этот будет горюном всю жизнь, этот умрёт в молодости, а этот — Василий — будет великим». Нет, ему не показалось, видение действительно было. Было и другое. В Псковской семинарии будущего патриарха шутливо называли Архиерей, а в Санкт-Петербургской Духовной академии — Патриархом. Вроде бы прозвища, данные молодыми людьми, но откуда? Совпадение ли? Нет, так просто ничего не бывает.
Патриарх окинул взглядом высокий забор, на который любили взбираться детишки с соседнего двора. Потом прошёл через фруктовый садик, огород, мимо бани. Всё было запущено с приходом новой и страшной власти большевиков.
Он прекрасно понимал, что политические обвинения духовенства — это только ширма для богоборцев, за которой идут гонения на Церковь, идёт борьба с религией. И откуда они взялись, эти святотатцы? От какого дьявола произошли?
Когда-то, ещё в петровские времена, раскольники главной приметой антихриста называли табакокурение, что широко насаждалось царём. Сам табак они называли адским корнем, а дым изо рта курильщика свидетельствовал о сделке с дьяволом. Самого же Петра староверы считали посланником антихриста. В их понимании у Петра были все черты для этого: и огромный рост, и маленькие непропорциональные ступни, и сквернословие, и нелюбовь к собственному сыну, и способность не спать сутками.
А эти кто? Если делом жизни Христа явилось создание Церкви, а после себя он оставил Её пламенеющую духом любви, то антихрист делом своей жизни считает создание своей церкви, пламенеющей духом ненависти. Бог есть любовь, а дьявол есть ненависть!
Страстный очевидец тех лет Окунёв записывает: «…и церкви ободрали, и на Сухаревке новый товар ввели — «серебряный лом», и по постановлению Московского трибунала привлекают Патриарха и Архиепископа Никандра (бывших пока только «свидетелями») к судебной ответственности, направив соответствующие материалы для производства расследования в Наркомюсте, а также всех участвовавших на собраниях под председательством Архиепископа Никандра. Трибунал так мотивирует это «привлечение»: «С достаточной ясностью и полнотой установлено, что они, стоя во главе организации, называемой «Православной иерархией», разработали план кампании действий против изъятия церковных
