Голландское парусно-весельное баартце, имевшее до трех мачт и до сорока весел, своими оконечностями напоминало ранний когг.
Парусно-весельная грузовая турецкая маона, где каждым веслом управляли шесть-восемь человек, мало чем отличалась от галеаса - разве что своими четырехугольными парусами, все еще употреблявшимися вместо ставших уже привычными латинских.
Целый набор плоскодонных бескилевых судов прибрежного и речного плавания можно обнаружить в это время на севере Европы, особенно в Голландии и Германии.
Наиболее известен полуторамачтовый парусный аак, исчезнувший лишь в прошлом веке: рейнский, маасский, лабский. Его водоизмещение могло доходить до двухсот тонн, длина - до сорока метров, а ширина - до шести. Но столь большие суда были редки: слишком много хлопот с составной мачтой (до двадцати пяти метров) и прочим рангоутом, а также с такелажем. Да и само назначение аака - в основном перевозка вина - подталкивало к более консервативным, апробированным и дешевым решениям, известным еще с античных времен. Развившись из римского линтера, аак к нему и вернулся. На польско-германском побережье Балтики называли бордингами или бордингерами.
Близко к ним примыкает быстроходный двухмачтовик голландских рыболовов - догбот, на западнофризском острове Флиланд (Влиланд) носивший имя флибот или влибот - «летучая лодка». Он имел грузовместимость от шестидесяти до ста сорока тонн и участвовал иногда в военных действиях. Если такое судно было беспалубным, с сильно наклоненным вперед форштевнем и шпринтовой оснасткой, голландцы именовали его «хенгст» (конь), что равнозначно понятию «круглое судно», и использовали для рыбной ловли, перевозок грузов и пассажиров. А начиная с XVI века хенгст уступил место одномачтовому хою, или хойде, грузовместимостью до двадцати ластов и тоже шпринтовому. В Германии его называли хойером - это было судно с обшивкой внакрой, со скошенными штевнями и седловатостью на своих оконечностях. Длина его достигала десяти метров, ширина двух с половиной, то есть их строили в соотношении 4:1.
Одномачтовый хой (или хойер) с бушпритом положил начало судну нового типа - шмаке, высокобортной двухмачтовой барке с хорошо развитым парусным вооружением: большой гафельный парус, брифок и стаксель на главной мачте, малый гафельный парус на бизань-мачте, кливер и бомкливер на бушприте.
Вероятно, к этому же семейству следует отнести и голландский одномачтовый рыболовный боттер с высокой и сильно округленной носовой частью, узкой кормой и низкими бортами. Его название - от слова bot, «тупой» - заставляет вспомнить древнегреческую самену, византийскую диапрумну, и ее наследниц - ускиеру, юиссье и испанскую тафорею, появившуюся в XV столетии и перевозившую не только лошадей, но и артиллерию. Боттеры достигали пятнадцатиметровой длины и, как аак или хойер, имели шверцы - съемные боковые кили из деревянных щитов для уменьшения крена или дрейфа. По-видимому, шверцы имели и другие плоскодонные суда, но данные об этом противоречивы.
Начиная с XVI века все гребные суда до ста тонн водоизмещением (как класс) стали называть барками или баржами. Особенно это относилось к тем, что сопровождали военные флоты (как во времена викингов) и принимали участие в боевых операциях. Примерно в это же время аналогичное собирательное понятие появилось у русских: бывшая лодья превратилась в «лодку». Это был прямой синоним гребной итальянской бардже, только функции у лодок были иные (как, впрочем, и размеры: не более четырех гребцов) - связь больших судов между собой и с берегом, каботажные перевозки грузов и пассажиров, рыболовство. По существу это было то, что на Босфоре называли кваиками, а в соединяющихся этим проливом морях и в полярных водах - каиками, каиками и кайяками. Лодки могли иметь и двойной движитель, иногда они бывали одно- и даже полуторамачтовыми. В этом случае их обычно делали палубными и размером побольше. Палубе уделялось особое внимание, она изготавливалась двойной, из толстых досок с шерстяной прокладкой между ними, пропитанной водоотталкивающими составами - смолой, жиром, воском.
Ровесницами Колумбовых каравелл были парусно-весельная фелука и гребная фуста, появившиеся в том же XV веке. Оба эти типа явились модификацией галеры - первое родилось на варварийском побережье Африки, второе, скорее всего, в Турции. Фелука, водоизмещением до ста пятидесяти тонн, длиной до пятнадцати метров и шириной свыше четырех, сразу стала излюбленным судном пиратов. Две ее мачты с косыми парусами были наклонены вперед, как на арабских дау, а экипаж достигал трех десятков человек. Фуста, предназначавшаяся главным образом для каботажа, явилась упрощенным вариантом быстроходной галеры sensile: на одной ее гребной банке, укрепленной под слабым углом к борту, сидели двое и каждый работал отдельным веслом, причем весла перекрещивались. Насколько это было удобно - судить трудно, но по крайней мере одно достоинство фусты представляется несомненным: за счет большего числа весел при той же длине судна его скорость должна была заметно возрасти, а в случае абордажной схватки, когда скорость уже не важна, половина гребцов могла сменить весло на саблю.
Впрочем, примерно с этого времени за весла все чаще сажают рабов, и такие галеры независимо от своего типа получают название «каторга» или, реже, «куторга» (а у турок - квадирга) - от греческого katergo - «принуждать, заставлять», иными словами - подневольный труд. Это понятие распространилось по Европе молниеносно, и уже в 1641 году «Повесть об азовском осадном сидении донских казаков» упоминает наряду с «карабельным пристанищем», то есть сараем для хранения судов (мы их видели уже у викингов), «карабли» и «катарги».
Через голландское galjoot и французское galiote утвердился на флотах и этот тип, получивший, правда, два значения - общее (небольшое каботажное судно) и специальное (испанский военный корабль), а латинская галея завершила наконец-то долгую череду своих трансформаций и в 1535 году стала галеоном, получившим распространение главным образом на побережьях Атлантики.
Подобно тому, как у нефа главной достопримечательностью была корма, так у галеона ею стал нос (хотя и о корме не забывали - она имела до семи палуб!). Об украшениях носа можно говорить долго, но достаточно упомянуть их центральную часть - расписную деревянную фигуру святого, покровителя судна и его экипажа. Вполне естественно, что ей уделяли много внимания. Эта мода появилась после Реконкисты, когда вовсю свирепствовала инквизиция и когда взлет веры был высок, как никогда раньше. В это-то время как раз и появились галеоны. Носовое украшение получает название «галеонной фигуры», известной нам как «гальюнная», а само слово «галеон» стало синонимом понятия «корабельный нос». Под этой фигурой делали специальный свес для выброса нечистот и отходов (их сразу же смывали с форштевня волны, это было все равно, что «спустить воду»), и он тоже получает название «галеон» («гальюн»). Водоизмещение судов галеонов доходило до тысячи тонн, общая длина - до полусотни метров (длина киля составляла три четверти общей), ширина - до двенадцати метров. На них впервые появились специальные орудийные палубы, и пушки устанавливались не только на палубе, но и под ней, ведя огонь через порты.
Как и каравелла, оба эти типа - переходное звено от прошлого к будущему. Их биография, их слава еще впереди, в Новом времени. Но это были достойные жемчужины в короне уходящего Средневековья.
