42 году до н. э. палубы кораблей Секста и Домиция остались единственной территорией республиканцев. Они увели флот к Сицилии и превратили остров в морское государство, чья мощь быстро заставила триумвиров прекратить все раздоры и объединить усилия в борьбе с новым очагом пиратства.
Вскоре государство Секста включило в себя также Корсику и Сардинию. Рим оказался в полукольце, все западноитальянские гавани были парализованы. Навархи Секста собирали пиратские шайки у самых ворот Рима - около Кум. Чуть позже кольцо замкнулось: после захвата Пелопоннеса пиратский флот блокировал и восточный берег Италии. Гигантский международный рынок рабов в Путеолах опустел. В Риме начался голод. Не было хлеба, ибо морские пути из Африки и Родоса контролировались людьми Секста, возглавляемыми Менекратом и Менодором (Плутарх называет его Меном). Не хватало войск, так как киликийское государство Антипатра Дербета держало в постоянном напряжении римских военачальников, лишая их возможности послать хотя бы часть армии на помощь Италии. Непомерно росли цены на все товары, потому что их производство и доставка были сопряжены с великими опасностями и трудностями. В Риме по ночам шли грабежи, то и дело вспыхивали бунты против триумвиров, переходящие порою в уличные бои. В Тибре плавали трупы умерших от голода и погибших в стычках, распространяя невыносимое зловоние и создавая угрозу эпидемий. Словом, все было так, как накануне войны Помпея с пиратами. Новые налоги, введенные Октавианом вопреки советам Антония, накалили обстановку до предела. «В обедневшем и разграбляемом городе не было, казалось, нужды ни в ремеслах, ни в должностных лицах»,- свидетельствует Аппиан. Жестокость считалась доблестью, скорбь - утешением, а богатство - эквивалентом всех добродетелей. Грань между пиратами и римскими гражданами становилась все менее ощутимой.
Вся надежда была на Антония. Вспомнили, что Секст оказал гостеприимство его матери и жене Фульвии, бежавшим из Рима во время междоусобиц. Мать Секста - Муция и его жена Юлия непрерывно убеждали триумвиров примириться с Секстом. В конце концов их доводы возымели действие. Встреча была назначена у Мисенского мыса близ Неаполя. Корабли Секста стояли на якоре, а напротив, на берегу, белели палатки Антония и Октавиана. Переговоры происходили на нейтральной территории - на плотах между берегом и кораблями. Достигнутое соглашение стало соглашением равных, соглашением двух суверенных государств (римляне начинали уже привыкать к существованию пиратских держав).
После переговоров был момент, когда судьба Рима оказалась целиком в руках Секста, но он, человек кристальной честности, как и его отец, не пожелал воспользоваться нечаянной улыбкой Фортуны. По обычаю, примирившиеся должны были скрепить союз совместными трапезами. По жребию первым должен был принимать гостей Секст на своей флагманской гексере. Когда гости порядком захмелели и донимали Антония шуточками по поводу его увлечения египетской царицей, вошел пират Менодор - злой гений Секста, дважды изменявший ему, переходя с флотом к Октавиану и возвращаясь с повинной, и в конце концов получивший римское гражданство.
- Хочешь, я обрублю якорные канаты и сделаю тебя владыкою не Сицилии и Сардинии, но Римской державы? - шепнул он Сексту.
- Что бы тебе исполнить это, не предупредивши меня, Мен! - ответил Секст после недолгого раздумья.- А теперь приходится довольствоваться тем, что есть,- нарушать клятву не в моем обычае.
«Побывав, в свою очередь, на ответных пирах у Антония и Цезаря (Октавиана.- А. С.), Секст отплыл в Сицилию»,- заключает Плутарх свой рассказ.
Мир продержался около года. В 38 году до н. э. Менодор изменнически передал Октавиану Сардинию. Напоминания Секста об условиях договора повисли в воздухе, и после двухлетней войны друг и постоянный военный советник Октавиана, командующий римским флотом Марк Випсаний Агриппа разбил пиратов между Милами и Навлохом, использовав свое техническое и численное превосходство.
Против четырехсот двадцати римских кораблей сражались сто восемьдесят кораблей Секста, из них спаслись бегством лишь семнадцать.
За эту победу Агриппу увенчали почетной золотой «морской» (или «боевой», или «ростральной») короной, украшенной изображениями ростр и вручавшейся за самые выдающиеся победы флотоводцам и за первый прыжок на борт неприятельского корабля - любому члену экипажа. В этой короне Агриппа был увековечен на бронзовой медали.
Секст бежал в Мессану, где была главная база его флота, сосредоточенного для борьбы с Октавианом, а оттуда в Малую Азию. Он погиб в Милете год спустя, преданный соратниками, сдавшийся в плен и убитый по приказу Тития (некогда помилованного им), как предполагают - по проискам Антония. Так оборвалась жизнь этого удивительного человека, короткая и яркая, как блеск клинка. Его полное имя было Секст Помпей, он был младшим сыном Помпея Великого, победителя пиратов.
«Я очистил море от разбойников,- хвастался император Август в своих „Деяниях'.- В той борьбе с рабами, которые убежали от своих господ и взялись за оружие против республики, я, захватив почти тридцать беглецов, передал их их владельцам для предания казни». И едва ли кто решался напомнить ему, что когда он был еще Октавианом, Секст не захотел воспользоваться услугой Мена и что в течение двух следующих лет будущий император дважды чудом избежал плена: первый раз - когда он благодаря непостижимому военному счастью удрал с единственным кораблем от пиратских военачальников Демохара и Аполлофана, второй - когда он сам пришел к биремам Секста, приняв их за свои, и во время бегства едва не был зарезан рабом своего спутника.
Римляне, хоть и с трудом, залечили свои раны. Больше всех в их междоусобных войнах пострадали ни в чем не повинные греки.
Казалось бы, на этом можно поставить точку: пиратство уничтожено, гражданские войны позади, Рим - безраздельный властитель моря. Но история распорядилась иначе. Хотя Октавиан, Антоний и Лепид, установившие в 43 году до н. э. коллегиальное правление (триумвират), разделили сферы влияния и поклялись быть верными памяти Цезаря и чтить его установления, союз этот не был прочным. «Один хозяин в Средиземном море - один хозяин в Риме»,- такова была программа каждого, Рим был тесен для троих.
Дошло до того, что Антоний стал оказывать прямое покровительство пиратам и разбойникам, открыв тем самым необъявленную войну Риму. Возродилась их активность в Ликии - поблизости от печально знаменитой горы Олимп. Несколько шаек, объединившись под началом Клеона, уроженца Гордия, сделали своей штаб- квартирой укрепление Каллидий и вскоре обнаглели до того, что в 40-39 годах до н. э. совершили нападение на сборщиков денег для Квинта Лабиена, помешав его военным приготовлениям. После этого Клеон неизменно пользовался дружеским расположением Антония. В Киликии тоже шла грызня между многочисленными атаманами, пока среди них не возвысился род Тевкров, ставший постоянным поставщиком тиранов и жрецов города Ольбы (почти все они носили имена Тевкров и Эантов). Когда после каких-то внутренних междоусобиц на троне оказался малолетний жрец, его опекуном назначили Зенофана, втайне мечтавшего о тирании. Но дочь Зенофана - Аба выказала себя ученицей, достойной своего отца: она вошла в семью Тевкров посредством брака и, став верховной правительницей, заручилась милостью Антония и Клеопатры. Хотя впоследствии Абу свергли, ее дети считались законными наследниками власти.
Вполне понятно, что подобные заигрывания римского патриция с пиратами и разбойниками мало кому нравились в Риме. Общественные симпатии постепенно стали склоняться на сторону Октавиана, и он не замедлил этим воспользоваться. После разгрома Секста Помпея Октавиан сумел завоевать расположение солдат Лепида, объявил о роспуске триумвирата, превратив этим Лепида в простого гражданина, и отправил его в вечное изгнание. После этого Октавиан оказался лицом к лицу с Антонием, приходившимся ему зятем.
Однако Антония уже мало волновала власть на Западе. Он публично объявил о своем браке (при живой-то жене!) с египетской царицей, помог ей единовластно утвердиться на троне, переехал жить в Александрию и принял титул Диониса, узурпировав его у четырнадцатилетнего брата и соправителя Клеопатры Птолемея XIV, умершего как нельзя кстати (не без оснований подозревали, что он был отравлен). Союз Диониса и Исиды (так именовала себя Клеопатра) был самым скандальным мезальянсом в римской истории, но последовавшие за ним шаги привели римлян в состояние шока. Антоний провозгласил Клеопатру и ее сына Цезариона, прижитого от Цезаря, соправителями Египта, Кипра, Африки и Келесирии.
