ребёнка носить клеймо приспешника Вольдеморта). «Даже странно, что такой скользкий тип, как он, так легко попался кучке Авроров и дал им себя убить», - задумчиво добавил внутренний голос. «Не каркай», - шикнул на него Драко. «Ты суеверен?» - изумился внутренний голос. «Если окажется, что ты таки накаркал, то я буду уже не суеверен, а всего лишь с развитым шестым чувством», - огрызнулся Драко, заворачивая за угол и переходя из основной части дома в крыло, где по традиции располагались комнаты наследника. «Так ты всерьёз веришь, что Люциус, чьё тело ты собственноручно забирал из морга при Аврориате, может воскреснуть специально для того, чтобы объяснить, как ты его разочаровал?» - с интересом спросил внутренний голос. «Заткнись», - посоветовал ему Драко мрачно. И так настроение, как у Гриндевальда4 в мае сорок пятого…
А вот и комнаты, где Драко прожил одиннадцать лет и где неукоснительно проводил лето, а иногда - и Рождество, пока учился в Хогвартсе. Вот из этого окна в предрассветную сырую мглу улетал Уроборос, неся коробочку с Многосущной вещью. А в этом кресле юный Малфой пытался не плакать, комкая в кулаке второе письмо от Гарри - до сих пор обивка в чернилах, расплывшихся от слёз Драко. Особо въедливые чернила, что ли? С руки отмывались, как самые обычные… Наверно, эльфы просто решили, что «хозяину Драко» ударило в голову заняться дизайном собственной мебели, и отмывать не посмели. Эльфы - они и есть эльфы, что с них взять.
Драко погладил серебристую в тёмно-синих пятнах ручку кресла и подошёл к окну, на подоконнике которого провёл много часов, читая, дымя сигаретами и просто думая. О Гарри, разумеется. Слизеринец не мог припомнить времён, когда он сосредоточенно и долго размышлял о чём-то в свободное время, кроме зеленоглазого чуда в перьях. Они были так давно, эти времена… ведь любого из поколения самих Гарри и Драко (а также все последующие поколения, м-да…) воспитывали на сказках о Злом Лорде и Мальчике- Который-Выжил. Клумба с фиалками под окном, постоянно бомбардируемая окурками, вконец зачахла после того, как её перестали ими закидывать, несмотря на то, что эльфы ухаживали и за садом - должно быть, так привыкла к пеплу, что не смогла жить без него. Драко зажёг сигарету, но её вкус показался ему затхлым, и он выбросил её на привычное место почти целой.
В тумбочке у кровати он нашёл свою любимую книжку, затрёпанную почти до дыр в то убийственное лето перед седьмым курсом: «Сонеты» Шекспира. Маггловская книжка, сплошь о недостойных истинного Малфоя чувствах… Драко старательно прятал её, но перед отъездом в Хогвартс в последний раз забыл её дома. Он раскрыл её, почему-то потрясённый и растерянный, и страницы, взметнувшись с шелестом, сами застыли на том развороте, над которым Драко летом просиживал часами с остекленевшим взором.
- Язычником меня ты не зови,
Не называй кумиром божество.
Пою я гимны, полные любви,
Ему, о нём, и только для него5, - тихо прочёл Малфой вслух, и непрошеные слёзы хлынули наружу.
Он выплакивал свою боль, своё непонимание, одиночество, страхи, все до одного. В прошлый раз - так уж вышло - он выплакивал их на груди Гарри; тогда, у озера, ночью.
А сейчас Гарри не было рядом, и Драко точно знал, что гриффиндорец не появится внезапно, как было тогда, и эта мысль превратила рыдания в судорожные вдохи и выдохи - ни на что больше слизеринца не хватало. Хотя книгу он не выпустил - наверное, потому, что пальцы свело так, что миндалевидные светлые ногти глубоко вонзились в обложку.
Все комнаты содержались эльфами в образцовом порядке; единственное, специфический запах нежилых помещений был не вытравим никакой уборкой. Покои Люциуса - покои главы рода. Драко остановился, рассматривая их. Как действующий Лорд Малфой, он обязан был занимать именно эти комнаты, согласно Кодексу. Впрочем, согласно этой маразматической книжечке он не должен был делать практически ничего из того, что натворил за весь последний год, так что, Драко всего лишь полазил по тумбочкам и комодам - из неудовлетворённого детского любопытства. Маленьким блондину всегда хотелось узнать, что обожаемый недосягаемый папа хранит в них, но даже приближаться к личным вещам Люциуса ему было строго-настрого запрещено.
Ничего особо интригующего там не содержалось; чьи-то визитки, фамильные украшения, фолианты, посвящённые тёмной магии, пилочки для ногтей - целая коллекция, томик Омара Хайяма [«Очень напоминает, как я прятал Шекспира…»], какие-то ракушки и старый-старый англо-английский компактный словарик. Разве что маленькая коробочка, размером с ноготь мизинца, привлекла внимание Драко, да и то только потому, что одна лежала в целом ящике. Он повертел в руках безделушку, восхищаясь филигранной точностью всех деталей восточного сундучка, украшенного позолотой, серебром и какими-то надписями - не то витиеватым почерком латынь, не то вообще арабская вязь. Обычной Алохоморой шкатулка не открывалась, и Драко рассеянно сунул её в карман - вскрыть не удастся, так хоть полюбоваться на досуге.
Комнаты Нарциссы пахли её любимыми дурманящими ландышевыми духами, даже спустя не один год после её отъезда. Драко это позабавило.
Эльфы порывались накормить его, но он отказался. Собрал кое-какие вещи: свою любимую колдографию, россыпь амулетов, которые когда-то таскал, не снимая, и хотел теперь возродить эту привычку, заначку в виде полусотни галеонов, хранившуюся в тайнике в спинке кровати, и пакетик всевкусных бобов от Берти Боттс, валявшийся в тумбочке с незапамятных времён (волшебные сладости, так или иначе, не портятся со временем). Аппарировал на Гриммаулд-плейс, предварительно пообещав жалобным большеглазым и большеухим созданиям, что ещё придёт, а там принял душ и переоделся в домашнее.
Шекспира Драко тоже захватил с собой.
* * *
Седьмой курс Гриффиндора ожидал Гарри после обеда - на десерт, так сказать. Большинство из них он знал; Колин Криви и Джинни Уизли вообще были его хорошими приятелями. Седьмой курс Слизерина был ему поголовно незнаком и при этом нагл до крайности, но это, по сути, не волновало Гарри. Как говорится, носорог плохо видит и очень быстро при этом бегает, но при его размерах это уже не его проблема. Преподаватель прав в своём скромном желании провести урок с дисциплинированными учениками, и он, Гарри, добьётся исполнения этого желания. Чем он хуже Снейпа (на чьих уроках всегда царила могильная тишина, изредка прерываемая взрывами котлов), в конце-то концов?
- Профессор Поттер, - один из слизеринцев, кажется, младший брат Блейза Забини, укатившего сразу после окончания Хогвартса в Болгарию следом за Магнолией Дабор - якобы на стажировку. Знаем мы эти стажировки, как же, катались…
Говоря, Забини-младший противно растягивал слова; как видно, подражал Драко Малфою в самые напряжённые времена вражды между Золотым Мальчиком Гриффиндора и Серебряным Принцем Слизерина. Гарри потребовалось мощнейшее усилие воли, чтобы не заржать на весь класс. Пожалуй, без действия притупляющего зелья он бы не справился со своими эмоциями - они вообще за последние месяцы стали какие-то стихийные, дикие, неожиданно сильные каждый раз и буйные, как водопад.
- Да, мистер Забини?
- Вы действительно помолвлены с Драко Малфоем?
- Не помню, мистер Забини, чтобы вы получали в качестве домашнего задания конспект по моей личной жизни, - прищурился Гарри. Такой вопрос он уже слышал с утра из уст шестого курса. Неужели всему змеиному факультету больше обсуждать нечего? - На этом всё? Или у Вас имеются конструктивные вопросы?
- Это более чем конструктивный вопрос, профессор, сэ-эр, - тягучие интонации неприятно резанули ухо. - Мы хотим знать, правда ли, что Малфой - предатель крови?
- Что? - недоумённо уточнил Гарри и тут же досадливо сжал зубы. Нельзя допускать таких промахов. Кем-кем, а идиотом гриффиндорец не был; он чувствовал себя, скорее, укротителем в клетке с насторожёнными львами… львы - это гриффиндорцы… значит, со львами и ядовитыми анакондами [«Новый вид анаконд, специально выведенный в стенах Хогвартса, естественная среда обитания - сырые тёмные подземелья, пропахшие зельями…»].
- Предатель крови, - с явным удовольствием повторил Забини. - вы, профессор, должно быть, не знаете, что это значит? Впрочем, вы же воспитывались у магглов…
Право, если бы он сказал «вы воспитывались в канаве, куда Хагрид раз в три дня сваливает навоз
