стали за эти два дня какими-то обострёнными, сверхчувствительными оттого, что он постоянно кого-нибудь успокаивал своими эмоциями; так натёртая кожа «ловит» даже легчайшее прикосновение воздуха.
- Гарри… мы маме не сказали, что уходим…
- Она так боится за нас… хорошо, что от раненого Билла не отходит, а то мы бы только в туалет без её присмотра ходили…
- Ты ей скажешь?
- Вы со мной переобщались, - фыркнул Гарри. - Как по-слизерински спихнуть самое неприятное на кого- то другого!.. Ладно, скажу. Если что, даже успокою…
- Проводи нас до калитки, - попросил Фред.
Гарри поспешно сморгнул - ещё только разреветься не хватало! - и осторожно высвободился из объятий близнецов.
- Разумеется.
Через поникший, промокший сад они шли молча; Гарри посередине, близнецы по обе стороны от него, как верные охранники. Золотые ленты никто так и не убрал с деревьев, остальное - свернули, а ленты остались. Потемневшие от воды, тяжёлые, они лепились к веткам старых деревьев, почти смущённо, как будто понимали, насколько им тут не место.
Гарри не умел прощаться; быть может, потому, что ему никогда не приходилось ничего подобного делать. На платформе номер девять, где Гарри забирали после учебного года Дурсли, всё всегда было скомканно, торопливо - взгляд-улыбка-«пока» одними губами. А вот так, чтобы провожать, чтобы робко сжимать горячие ладони, не зная, что сказать, давя дурацкую обиду на то, что уходят, бросают - никогда не было.
Они остановились у калитки - близнецы уже снаружи, Гарри внутри, в саду. Две пары синих глаз смотрели всё так же виновато; рыжие намокшие пряди облепляли лица Фреда и Джорджа. Гарри вытащил палочку и очертил ею в воздухе круг:
- Impervius. Простудитесь ведь.
- А сам?
- Я никогда не простужаюсь, - Гарри смахнул набок лезшую в глаза чёлку. - Гермиона даже спросила как-то раз, человек ли я вообще…
Близнецы возмущённо зафыркали.
- А кто ещё, по её мнению?
Гарри пожал плечами. Насквозь пропитавшийся водой свитер неприятно лип к телу.
- Вы лучше… аппарируйте уже, - попросил Гарри. - Не то я разревусь, а здесь и так хватает сырости.
Две улыбки, два касания прохладных губ - и двойной хлопок аппарации. Гарри прикрыл калитку и движением палочки призвал с деревьев ленты - нечего им там болтаться. Разумеется, реветь он не собирался в любом случае... но на сердце по-прежнему было тяжело, словно не стоило отпускать близнецов - пусть даже пришлось бы для этого обездвижить обоих и складировать в спальне.
Если бы рядом был Блейз, можно было бы попросить его погадать на будущее близнецов… Гарри ожесточённо выжал воду из лент и захлопнул за собой дверь дома.
Пожиратели не нападали больше на Нору - видимо, решили, что Гарри Поттер не такой идиот, чтобы оставаться в доме, где его с лёгкостью могут найти; но Гарри как раз и был именно таким идиотом, поскольку мысль о том, что искать его здесь не станут, показалась ему вполне здравой. Грюм хоть и порывался упрятать Гарри в какие-то секретные казематы, дабы обезопасить, но всё же согласился оставить Гарри здесь и заняться вместо заботы об «Избранном» безопасностью членов Ордена Феникса - вне всякого сомнения, у Вольдеморта имелся предоставленный Снейпом полный список
Сам же Гарри завяз в этом душном августе, как в болоте; помимо ухода за ранеными, которые по большей части уже могли бы обойтись и без врачебного наблюдения, ему решительно нечем было заняться. Он читал понемногу дневник Снейпа, избегал разговоров с Биллом, пытался думать о том, что станет делать дальше - и ничего придумать не мог; по большей части Гарри скрывался ото всех в саду, где всегда можно было заранее услышать шаги желающих пообщаться, и спрятаться за какие-нибудь кусты. Признаться честно, Гарри не имел ни малейшего понятия о том, что предпринять теперь, когда одна битва была худо- бедно выиграна, а новых Вольдеморт не затевал. Как это вообще делается - вся эта война? Как контролировать хотя бы её частичку, пока она не начала контролировать тебя сама?
Гарри записывал на отдельном свитке пергамента ключевые пункты разговоров с профессором МакГонагалл и подолгу думал, рассеянно пожёвывая кончик пера, о том, что по этому поводу может предпринять Орден Феникса в целом и сам Гарри в частности.
Магглорожденных можно будет укрыть в Хогвартсе, когда вся эта маска цивилизованности спадёт, и Министерство будет уже не министерством, а Хогвартс - не школой, и оба лагеря без обиняков обозначат свои цели. Тогда можно будет обучать всех желающих сражаться за Гарри Поттера прямо там, в Хогвартсе… Выручай-комната, Большой зал, множество классов, дюжина хороших бойцов, которые могут побыть инструкторами для неопытных…
Чистокровным будет предоставлен выбор; чтобы избежать обмана, можно будет послушать их эмоции или даже попробовать Legillimens. Неплохим примером послужат Дафна Гринграсс, Теодор Нотт, Миллисент Булстроуд и Эдриан Пьюси, ещё в прошлом году решившие отказаться от неэстетичной татуировки на руке. Прочие слизеринцы… если они решат присоединиться к Вольдеморту, придётся что-нибудь придумать - не стоит позволять им пополнить армию Тёмного лорда, она у него и так огромная, жирно будет… Гарри, правда, не представлял, что именно сделает, поскольку Авада или Империо - хотя это и были самые разумные решения - стопроцентно подорвали бы его собственную репутацию среди сторонников света. Obliviate, Confundus и прочие изыски для работы с памятью тоже выглядят не очень-то этично… Гарри шёпотом выматерил необходимость сохранять руки чистыми хотя бы для вида - Вольдеморт, к примеру, в этом не нуждался, не подвергая моральной цензуре свои действия. Гарри поставил на пергаменте вопросик рядом с этим пунктом и задумался снова.
Необходимо будет как-то обозначить себя главой Ордена Феникса. Поддержка профессора МакГонагалл пригодится, но Грюм будет против, хотя бы чисто из бунтарского духа и желания проверить на прочность новоявленного главнокомандующего Светлыми силами… Фоукс тоже поможет - очень символично будет пошататься по Хогвартсу с фениксом на плече. Ремус тоже будет на стороне Гарри… Сириус, разумеется, поддержит; быть может, Тонкс…
Гарри перебирал в памяти остальных членов Ордена, прикидывая попутно, как именно можно будет убедить их в своей профпригодности, как предводителя Светлой стороны, когда его тронули за плечо.
- Ты не очень занят?
- Не очень, Билл, - Гарри медленно отложил пергамент и перо. - Ты что-то хотел мне сказать?
- У меня практически зажили руки, - Билл сел рядом. - По идее, мне нужно возвращаться в Гринготтс, на работу.
- Дай посмотрю, - Гарри аккуратно размотал пропитанные заживляющей мазью бинты на руках Билла. Кожа была совершенно здоровой; разве что, пока слишком тонкой, совсем недавно наросшей на месте сильных ожогов. - Да, всё в порядке. Единственное, стоит поберечь руки, пока кожа не перестанет быть такой тонкой, любой порез будет болезненнее и шире, чем обычно. Пальцы нормально сгибаются? С движениями палочкой нет проблем?
- Всё хорошо… - Билл нервно переплёл свои выздоровевшие пальцы. Что бы он ни говорил, смерть Флёр подкосила его, одновременно предоставив возможность придавленному с весны девяносто пятого чувству вины расцвести в небывалых размерах. - Я… хотел спросить у тебя, что мне делать. Я имею в виду, если ты считаешь, что мне стоит не возвращаться на работу, а остаться здесь и воевать, то…
Гарри медленно досчитал про себя до пяти.
- Почему ты решил, что я должен говорить тебе, куда идти?
- Но ведь ты - Избранный, - «если мне ещё кто-нибудь скажет это слово, я перегрызу этому придурку глотку». - После смерти Дамблдора ты командуешь парадом…
Гарри покосился на исчёрканный пергамент с аргументами «за» и «против» по последнему пункту.
- В таком случае, я думаю, тебе лучше вернуться в Гринготтс, - решил он. - Не помешает, если там будет наш человек. Гоблины, если не ошибаюсь, держат нейтралитет?
