- Хотя в этой чёртовой темнице я всё думаю, что меня никто никогда так не обожал. Бэддок готов был молиться на мою колдографию… может, я даже понял бы, откуда такое берётся в людях, если бы не убил его. Надо было обзавестись крысой для этого опыта или ещё каким-нибудь животным, но я не хотел ждать. Иди, Поттер, чего застрял? Избавлять меня от боли ты не собираешься, так в чём проблема?
- Ты сам - одна большая проблема, - огрызнулся Гарри и вынул палочку из ножен. - Legillimens!
В воспоминаниях Малфоя было больше боли, чем Гарри ожидал увидеть; слепящей беловато-синей боли, скрывавшей все события мутной пеленой. День? Ночь? Кто-то приходил? Рядом стоит поднос с едой? На улице шумит дождь? Всё это только кажется… ничего нет, ничего не самом деле нет… есть только боль, необъятная, как океан, ласковая, как материнская утроба, такая привычная боль, дающая понять только одно - что бы ни творилось вокруг, он всё ещё жив.
Редкие минуты отдыха - худое тело распластано по полу камеры, спутанные светлые волосы выделяются ореолом на каменном полу. Кажется, Лорд о нём забыл… но вспомнит, непременно вспомнит, потому что нерадивые слуги всегда получают своё наказание.
Может, не так уж неправы были Дафна, Милли, Тео и Эдриан, когда отказались от Меток - им никогда не доведётся испытать что-то подобное, пусть даже за это они лижут пятки Поттеру с компанией…
Гарри вынырнул из чужих мыслей затягивавших, как водоворот, и помотал головой, собираясь с мыслями.
- Отрадно видеть, что ты хотя бы не врал.
- А был смысл?
- Тебе определённо идёт сидеть в тюрьме, Малфой, - съязвил Гарри. - Ты становишься адекватнее, чем когда-либо раньше.
- Спасибо тебе за заботу о моей адекватности. И имей в виду, я всё ещё тебя ненавижу.
- Тебе не приходило в голову, что Тёмный лорд будет ещё больше недоволен тем, что ты просил меня о помощи?
- Хуже уже не будет, - философски сказал Малфой. - Я тут и боялся, и строил планы, и мечтал убить вас обоих - и тебя, и Лорда; и пытался подкупить чем-нибудь эльфов, но они, похоже, любят тебя даже больше, чем Бэддок любил меня. Это называется «перегореть», Поттер. Я устал злиться и бояться. Поэтому Тёмный лорд может делать, что хочет. Вряд ли он сумеет придумать на таком расстоянии ещё что-то новое.
- Ты сломался, Малфой, только и всего.
- Уже давно, Поттер. Ещё в тот день, когда ты зачем-то припёря в туалет перед ужином и подслушал, как я разговариваю с Плаксой Миртл. Об этом я тоже подумал, пока сидел здесь.
Либо Малфой умел подделывать свои эмоции, либо он и вправду относился совершенно равнодушно к тому, что сейчас сказал.
- Если ты так хорошо успел всё обдумать, зачем вообще просишь у меня что-то?
- Тебе ли не знать, Поттер, что к Круциатусу нельзя отнестись спокойно. Не думаю, что меня стоит осуждать за попытку избавиться от боли…
Малфой как-то странно прерывисто вздохнул, и по его телу прошла судорога; его выгнуло, как на дыбе, и из горла вырвался крик - хриплый, безнадёжный, истошный. Гарри вздрогнул и отступил на шаг; но некуда было деться от этого крика, заполнявшего маленькую темницу от стены до стены, от пола до потолка, пронизывавшего всё тело; этот крик не просил о сострадании или пощаде - он просто был, так же естественно, как были на свете ветер и дождь, и сопровождал здесь столько дней и ночей, что странным казался теперь прежний спокойный и ровный голос Малфоя, и дешёвой подделкой была тишина, царившая в момент прихода Гарри.
Никогда ещё Гарри не было так страшно.
Метка на руке Малфоя, обычно чёрная, побагровела, словно налилась кровью, и с каждой секундой становилась всё ярче. Гарри зажмурился и помотал головой, но крик не прекращался; и Гарри, шагнув вперёд, неловко прижал пальцы к горячей, пульсирующей Метке.
Боль расползлась по телу Малфоя, зацепившись за каждую клеточку жадными щупальцами; злобная, тупая, ненасытная, она сопротивлялась Гарри, неохотно поддаваясь его воле. Но вскоре под его пальцами, в Метке, собралось всё синевато-белое, жгучее, обессиливающее; жадно билось под тонкой кожей, просилось на волю.
Гарри выдохнул и пустил из кончиков пальцев огонь, плескавшийся в его собственной крови.
Крик Малфоя взлетел вверх по нотам, рассыпаясь на отдельные звуки, и после секундной тишины превратился во всхлип. На месте Метки была чёрно-красная прижжённая плоть; по темнице расплывался запах палёного мяса, явственно побуждавший Гарри расстаться со съеденным несколько часов назад обедом.
- Что это было? - спросил Малфой хрипло.
- Это было твоё увольнение из Пожирателей Смерти, - Гарри снял очки и с силой потёр переносицу. - Без выходного пособия и социальной гарантии.
Малфой с полминуты пялился на Гарри широко раскрытыми глазами, а потом рассмеялся; впрочем, смех быстро перешёл в кашель.
- Если не секрет, Поттер… зачем ты это сделал?
- Я обязан давать тебе во всём отчёт? - Гарри вскинул брови и взялся за ручку двери. - Надеюсь, теперь ты не будешь беспокоить меня по всяким глупостям?..
Гарри шёл вверх по лестницам и всё пытался понять, пахнет ли от его пальцев палёной плотью; ему всё казалось, что да, хотя на коже не было ни единого ожога.
* * *
Кубок с соком холодил ладони; Гарри давил желание прижать гладкий металл к ноющим вискам и прикидывал, не пойти ли сразу лечь спать после ужина - и пусть хоть второй всемирный потоп начинается…
Из-за гриффиндорского стола доносились громкие голоса - куда более громкие и резкие, чем это обычно бывает в обычной болтовне; Гарри поставил сок на стол и взглянул на гриффиндорцев; встав из-за стола для пущего удобства, Джинни и Ромильда Вейн усиленно ссорились.
Подойдя поближе, Гарри сумел различить слова:
- Не твоё дело, беременна я или нет! Какого чёрта ты допытываешься?!
- Все и так знают, что беременна, - Ромильда прищурилась. - Меня интересует, от кого ты себе живот нагуляла.
- А не подавиться ли тебе своей собственной наглостью? - обманчиво-спокойно осведомилась Джинни, сжимая палочку.
- А не прекратить ли вам эту ссору? - Гарри встал между ними.
Его появление ничуть не охладило пыла.
- От тебя, да? - Ромильда с вызовом вздёрнула подбородок. - Все уже давным-давно знают, что у Корнера рога, как у лося!..
- Silencio, - Гарри опустил палочку, подумал немного и сдублировал заклинание на Джинни, разом стерев с лица последней торжествующее выражение. - А теперь слушайте меня внимательно: я не потерплю ссор между своими. Злость будьте любезны срывать на Пожирателях - это понятно? Да, Джинни беременна - нет смысла скрывать, скоро это будет ясно с первого взгляда. И да, личность отца ребёнка - исключительно её личное дело. И обвинять Джинни в чём бы то ни было - в том числе и в изменах, даже если вдруг таковые имеют место быть - никто не имеет права. Хотя бы потому, что это ЕЁ личная жизнь, и она сама с ней разберётся. Ещё раз - и к зачинщикам любой ссоры будут применены самые суровые меры.
- Какие, например? - подала голос Сьюзен Боунс, внимательно слушавшая разносившуюся на весь зал проникновенную речь Гарри.
- Об этом будет знать только тот, к кому эти меры будут применены. Если вдруг он захочет рассказать остальным о полученном уроке - ради Мерлина, - Гарри обвёл притихших школьников выразительным взглядом. - В моей армии царит порядок и дисциплина. А если кто-то непременно хочет поругаться с тем, кто будет в следующем бою прикрывать ему спину, пусть запишет на отдельной бумажке повод и спрячет эту бумажку до конца войны. Я доступно выражаюсь?
Достаточно неуютно было видеть сосредоточенные лица осмысливающих данный тезис школьников; Гарри отменил оба Silencio и добавил:
