Портключ Снейпа был настроен на двор Хогвартса; здесь было отчего-то очень много людей… больше, чем Гарри рассчитывал увидеть. И они всё выходили из замка и выходили; и шли куда-то в сторону от дверей, к угловым башням.
- Туда, - попросил Гарри.
- Поттер, Вы еле на ногах держитесь…
- Туда! - упрямо мотнул Гарри головой. Снейп больше не возражал.
До толпы, сгрудившейся вокруг чего-то, они доковыляли минуты через четыре; Снейп решительно ввинтился в толпу, и никто не попытался остановить его.
Три рыжие шевелюры выделялись на промёрзлой земле опавшими листьями; три пары синих глаз невидяще смотрели в блёклое небо.
Когда-то давным-давно, словно в смутной сказке, на этом же месте лежал мёртвый Альбус Дамблдор, и молчаливая толпа вокруг него наполняла двор болью и шоком.
- Фред? Джордж? - робко позвал Гарри. Выдрался из цепких рук Снейпа и шагнул к телам.
- Рон? Фред? Джордж? - Гарри прижал пальцы к запястью Фреда. Кожа была тёплой, но жилка под кожей не билась.
- Эй, что здесь Снейп делает? Он же Пожиратель Смерти! - возмутился кто-то. Снейп не пошевелился.
- Он спас Гарри, ты, идиота кусок! - хрипло, почти истерически выкрикнула Гермиона.
- Почему их никто не лечит? - Гарри обернулся к разом притихшей толпе. - Где мадам Помфри?
- Гарри… - Гермиона шагнула к нему, но не решилась подойти ближе, чем на метр. - Гарри, они умерли.
- Они? Нет, они не могут умереть, - Гарри покачал головой. - Они обещали мне…
- Гарри, они упали с Астрономической башни, - голос Гермионы дрожал, и Гарри понемногу понимал, что, может быть, она не так уж неправа. - У них наверняка нет ни одной целой кости… Гарри… послушай…
Гарри не слушал; он вспомнил, что на самом деле близнецы не обещали ему не умирать. Он просил их, но они всегда переводили разговор на другое.
А теперь они умерли.
Умерли.
Умерли, умерли, УМЕРЛИ!!..
- Нет… нет!!..
Гарри дёрнул Фреда за плечи, пытаясь приподнять с земли; шея близнеца изогнулась под неестественным углом, волосы волочились по земле - и Гарри упал рядом с ними, обнимая безжизненные тела; лицо врезалось в запылённую окровавленную ткань рубашек, отозвалось болью на выпиравшие осколки переломанных костей.
- Нет, нет, нет, - повторял Гарри, как заведённый, - нет, нет, НЕТ!!..
Слёз не было; он только задыхался, как будто весь воздух мира кто-то украл в одночасье, задыхался, бился в корчах, вжимаясь всем телом в изуродованные падением трупы, и перед глазами суматошно метались круги и звёзды разноцветного огня, и кто-то говорил: «Гарри, успокойся, пожалуйста, Гарри», но всё это было так далеко, так неясно сквозь неумолчный звон в ушах, так неважно, потому что близнецы - умерли.
Близнецы умерли.
- Фред… Джордж… - в горле у Гарри пересохло, и он не знал, зачем зовёт их, мёртвых, по именам, ведь они не ответят ему, они всегда отвечали, но не сделают этого сейчас… - Нет… нет…
Он целовал их холодные губы, целовал без ответа; он прижимал к себе обоих, чувствуя аморфную плоть, пронизанную обломками костей; и кровь близнецов была на его руках, на его лице, на его одежде, проникала под рубашку и брюки, такая горячая когда-то кровь, отстукивавшая быстрый пульс - один на двоих - такая холодная теперь, тёмная, запекающаяся на губах солёной горечью, как морская вода; кровь близнецов была на его руках, потому что он, и никто другой, был виноват в том, что они умерли, умерли, умерли!..
Портключ заносило в сторону, потому что он снял следящие чары, не умея обращаться с пространственными заклятиями. Ведь Дамблдор был уже мёртв, некому было пользоваться этими чарами - почему, почему, почему он не мог подождать?
- Я виноват, - признавал Гарри, касаясь губами струйки крови, вытекшей из угла рта Джорджа, - я один виноват, что вы умерли… вернитесь, пожалуйста, вернитесь ко мне…
За спиной кто-то плакал навзрыд; Гарри забыл, как плачут; он только держал близнецов крепко-крепко, чтобы хотя бы в смерти не разлучаться с ними; он скоро пойдёт за ними, совсем скоро, потому что не сможет здесь без них.
- Нет, нет, нет, - шептал Гарри безостановочно, и губы его стали жёсткими, как подошвы от того, что он постоянно пытался вдохнуть, но воздуха не было, а был только колкий яд, и он вдыхал этот яд, как можно больше, чаще, чтобы поскорее умереть.
- Нет… не надо! - просил он, и кто-то снова плакал, безудержно, не скрываясь; далеко, так далеко позади властного звона, и Гарри крепче закрывал глаза, чтобы открыть их и увидеть настоящих близнецов, Блейза, Седрика; но каждый раз, когда он поднимал веки, строгие в смерти синие глаза смотрели в небо, мимо Гарри, и были заострившиеся черты, и кровь, столько крови, и переломанные пальцы рук - он целовал их, каждую фалангу, сжимал бережно, звал Фреда и Джорджа, но они не отвечали.
- Надо что-то сделать, - сказал кто-то позади.
Гарри захлебнулся очередной порцией яда, и звон стал нестерпимым; лица близнецов медленно- медленно наплывали на него, как в киносъёмке, и занимали собой весь мир, заслоняли жгучие круги-пятна; ласковые лица, знакомые до последней чёрточки, выученные наизусть глазами и губами; он встречал их, пытаясь улыбнуться, но не помнил, как это делается.
И мира не стало.
В лабиринте было жарко. Там не было жарко на самом деле, на чётвёртом курсе, но здесь Гарри чувствовал приникающий к коже жар, как будто стоял у самого костра.
Он попытался понять, почему он здесь, и огляделся по сторонам - всё ли здесь так, как было в реальности? Нет, не всё… земля горела у него под ногами, обутыми в растоптанные кроссовки. Но огонь не причинял ему ни малейшего вреда, если не считать того, что от жуткой жары у него сохли глаза, и надо было часто-часто моргать.
Этот лабиринт был куда тише и безопасней, чем тот, реальный; Гарри чувствовал это всей шкурой. Но отсюда всё равно надо было как можно скорее найти выход. Может, где-нибудь за поворотом или снаружи его ждут Фред и Джордж, живые и весёлые, как всегда, не касавшиеся предательского янтарного портключа?
При этой мысли Гарри кинулся бежать, приминая огонь, как траву; языки пламени окутывали его почти до колен, пока он метался во все повороты, которые видел - а вдруг, там, наконец-то?.. Но лабиринт был пуст, как земля в первые дни творения, когда тьма уже была отделена от света, и даже кое-какие растения насаждены, но ни зверей, ни людей не было придумано.
- Фред! Джордж!
Никто не отзывался - даже эхо; стены кустов поглощали звуки, как чёрная поверхность - тепло.
- Джордж! Фред!
Гарри бежал по лабиринту, и рубашка, выбившаяся из-за пояса джинсов, трепетала позади, как флаг; Гарри неловко свернул, ударился плечом о стену и остановился перевести дух. Поднял руку, чтобы отереть манжетой рубашки пот со лба, и застыл, не решаясь - на нём была рубашка Блейза.
- Что всё это значит? - Гарри вжался лопатками в колючую стену. - Фред! Джордж!..
Языки пламени перед ним затанцевали, вырастая, и стали сфинксом, когда-то загадавшим Гарри глупую стихотворную загадку про паука. Отчего-то Гарри был уверен, что это именно тот самый сфинкс, словно последний специально все эти годы поджидал здесь незадачливого четвёртого участника Турнира.
