— Мисс Шэйн, пожалуйста, не умирайте!
Наверное, я выглядел неважно, потому что, увидев меня, служанка грохнулась в обморок. Сандра, к счастью, получила легкую рану в левое плечо. Увидев, что она жива, я бросился к окну. На крыше никого не было, но неподалеку я нашёл две гильзы.
В моей больной голове роилось множество версий. Я сел в машину и помчался к Алексею Соронову.
Неужели ему удалось выбраться и проследить меня до квартиры Шэйн? Неужели, чтобы его не опознали, он решил избавиться от нас с девушкой?
Но русский гигант с довольным видом сидел в наручниках и пел песню о Волге.
Я позвонил в полицию и велел Дональдсону приезжать на Карсон стрит за настоящим убийцей.
— Только скажи своим орлам, чтобы они захватили дубинки, потому что этот русский больше сарая и сильнее медведя, — объяснил я. — Твёрдый орешек. Лысый и с круглой физиономией. При тусклом свете его можно принять за Дельброка.
Когда я подъезжал к студии «Квадрэнгл», на землю словно опустилась серая грязная штора. В двери появилась круглая физиономия Дельброка.
— Дэн Тернер, дружище, как я рад тебя видеть!
— Ты ещё больше обрадуешься, когда узнаешь новости, — сказал я. — Убийца пойман.
Я рассказал всё, в том числе и про Алексея Соронова, который сейчас сидел в участке.
— Сандре Шэйн придется признать, что она увидела на лестнице Соронова. У тебя железное алиби. Присяжные поверят мне, когда я расскажу о нашей встрече на озере. Давай седлать лошадей. Нам нужно заехать в больницу.
Мы отправились в город по окутанной туманом дороге. Я остановился у аптеки и позвонил в полицию.
— Ровно через десять минут привези Соронова в больницу, — попросил я Дональдсона, — и отведи на опознание в палату Сандры Шэйн.
Ровно через десять минут мы с Джошем вошли в приёмный покой.
— Кто это? — сурово спросил лейтенант Дональдсон, который ждал нас около палаты Сандры с русским гигантом и несколькими подчинёнными.
— Это Джош Дельброк. Джош, это лейтенант Дональдсон.
Когда Джош протянул руку, лицо полицейского налилось кровью.
— Дельброк? — закричал он. — Вы арестованы. Всё, что вы скажете, может быть использовано против вас.
— Но я никого не убивал! — обиделся гигант-сценарист. — Тернер вам всё расскажет. Он — моё алиби.
— Пойдёмте к Шэйн, — хмуро предложил я.
— Ладно, пошли, — губы лейтенанта искривились в презрительной усмешке. — Тебе не сыщиком быть, а адвокатишкой.
Мы вошли в палату.
— Привет! — поздоровалась со мной Сандра. — Как вы себя чувствуете?
— Благодарю, паршиво, — проворчал я. — И чем дольше это будет продолжаться, тем паршивее я буду себя чувствовать. Взгляните-ка на этих двоих ребят. Никто из них не спускался вчера ночью из квартиры Мандерхейма?
— Спускался.
— Этот? — я показал на Соронова.
— Нет, другой. Мистер Дельброк.
— Вы уверены?
— Да.
Я повернулся к сценаристу.
— Извини, Джош. Ты был моим другом, но ты сам видишь, как всё обернулось. Ты — убийца.
Дельброк сделал шаг назад, и в его руке внезапно появился револьвер.
— Никому не двигаться с места! — приказал он.
Трюк с револьвером застал всех нас врасплох. Шэйн тихо заплакала. Дональдсон, забыв о правилах хорошего тона, начал ругаться. Соронов, как и положено артисту, начал мелодично позвякивать наручниками, а я нахмурился.
— Не поймите меня превратно, — твёрдо сказал Дельброк. — Револьвер только для самозащиты, это не признание вины. Я ни в чём не сознаюсь.
— Можешь не сознаваться. Против тебя железные улики. Я хочу прояснить мотив убийства Мандерхейма. Ты узнал, что продаётся «Квадрэнгл» — недвижимость, имущество. Осматривая заброшенную студию, ты наткнулся на хранилище старых роликов. В пустой студии валялось целое состояние, спрятанное в немых фильмах, которые сделаны до того, как появились современные законы об авторском праве. Все картины снимались не только на целлулоидной плёнке, но и на бумажной. Бумажные ролики можно было хранить в Вашингтоне.
— Ну, и?
— Со временем целлулоидная плёнка портится, а бумага — нет. Из-за этого почти вся ранняя голливудская продукция утеряна для истории. Она испортилась до такой степени, что стала негодной. Но у «Квадрэнгл» были бумажные ролики. Их можно переснять на современную плёнку и выпустить, как новые фильмы. Это может принести кучу денег. Поэтому ты убедил Пола Мандерхейма купить «Квадрэнгл». Ты хотел завладеть этими копиями. Ты писал тексты, а Мандерхейм вкладывал деньги. Был сделан один экспериментальный фильм, который случайно увидел Алексей Соронов. За это Мандерхейм вышвырнул его — обнародовать ваше открытие было рано.
— Ну и что? Даже если ты и прав, что с того?
— Мандерхейм, наверное, не захотел делиться и попытался избавиться от тебя. Тебе пришлось убрать его. Ты, Джош, хочешь завладеть всеми доходами от этого предприятия.
— Вздор!
— Тебе не повезло. Конечно, ты не мог предусмотреть, что Сандра Шэйн услышит выстрел и увидит тебя. Поэтому сегодня днём ты попытался избавиться от неё. Ты попытался надуть меня и создать впечатление, что убийца хотел убить нас обоих. Ты слегка задел меня, но в этом и состояла твоя ошибка — ясно, что я тебе нужен живой. Вся твоя защита держится на подтверждённом мною алиби.
— Ерунда! — воскликнул он. — Я не мог сегодня днём стрелять в неё. Я сидел на студии.
— В груде ржавых мотоциклов ты припрятал исправный. Конечно, полиция не следила за мотоциклистами. Тебе даже нужно было только проявить немного смелости и наглости. Думаю, ты просто надел комбинезон и приехал в Тауэр-Палас под видом рабочего.
Уверенность Дельброка поколебалась.
— Кроме тебя, никто не знал, что я поеду к Сандре и попытаюсь уговорить её изменить показания.
— Все это неубедительно, Шерлок, — он поджал губы.
— Для меня убедительно. Ты ждал моего приезда на крыше. Должно быть, наш разговор показался тебе опасным. Я попросил её опознать подозреваемого, имея в виду Соронова. Ты, наверное, подумал, что разговор идёт о тебе, и спустил курок, а затем вернулся на студию, как будто не покидал её.
— Ты не можешь это доказать.
— Приехав за тобой, я зашёл на территорию студии и почувствовал сильный запах выхлопных газов, — сказал я. — Это и есть доказательство.
— Не для суда. Для суда будет доказательством моё алиби — я провёл прошлую ночь на озере Шервин.
— Библейский Джошуа остановил солнце. Ты остановил луну, вернее, создал видимость её остановки. Когда ты оглушил меня вчера вечером в своём плавучем доме, луна вставала слева от меня, на востоке. Когда я очнулся, она, казалось, была на том же месте, и, кроме того, у меня болела рука.
— Болела рука, — он напрягся.
— Думаю, ты не очень сильно треснул меня по голове, а затем вколол мне какое-то снотворное, чтобы
