первоклассных авиационных линиях, представляется прибывшим и любезно приглашает пассажиров в машину.
— Здесь, в лесу, где кругом враги, — автомашины? — недоуменно говорит кто-то из прилетевших, но его обрывает хорошо знакомый сигнальный рожок «Эмки»…
— В объединенный штаб, — дает указание шоферу дежурный по аэродрому. И видавшая виды машина, чихая и кашляя от партизанского бензина-скипидара, лихо несется по темным, узким просекам.
…А вот и остановка.
В глухом чернолесье, где раньше свободно разгуливали медведи, под шатром развесистых кленов, кряжистых дубов и золотистых сосен обосновался объединенный штаб — центр крупнейшего «партизанского края».
По обе стороны широкой просеки — «центральной улицы» — чинно, словно по линеечке, стоят добротно срубленные землянки. Из маленьких окошек тонкими стрелами падает на землю оранжевый свет.
Где-то неподалеку шумят моторы — это электростанция. На все лады завывают, будто провода в февральскую вьюгу, позывные радиостанций, словно бубенцы разгоряченных троек, звенят телефоны.
— Немецкую разведку пропускайте в лес по седьмому маршруту. За ней ведется наблюдение… — приказывает спокойный, но усталый голос.
— Как там у вас с уборочной? — надрывается в первой землянке могучий бас. — Дали два трактора, а вам еще мало!
— Алло, алло! Суземский райисполком? Прошу сообщить о состоянии школ, — настойчиво требует охрипший женский голос.
— Скипидарный завод вашего района треба подтянуть! — горячится где-то неподалеку украинский тенорок. — Хлопцы набрали у немца автомашин, а горючего черт мае, вот я и мотаюсь по лесу, як наскипидаренный…
— Просто не верится — как в сказке! — восхищенно сказал один из гостей, направляясь в землянку.
— Да, брат, — подтвердил другой, — довелось нам с тобой увидеть наяву сказки Брянского леса…
К весне 1942 года партизаны были полными хозяевами Брянских лесов. Они контролировали огромную территорию. С севера на юг их владения простирались на 180 километров, а с востока на запад — на 60 километров. Этот край по своим размерам не уступал небольшим государствам Западной Европы. На этой сравнительно мало заселенной территории партизаны освободили и удерживали свыше 400 сел и деревень с населением около 200 тысяч человек.
Партийные организации ряда районов (Навлинский, Суземский, Трубчевский, Дятьковский) стали выходить из подполья и приступили к восстановлению Советской власти в освобожденных зонах.
Если посмотреть на топографическую карту с нанесенной на ней обстановкой того времени, то «Брянский партизанский край» своими очертаниями весьма походил на огромный ромб. С запада его омывали студеные воды красавицы Десны, с востока замыкала железнодорожная магистраль Москва — Киев, с юга подходили привольные украинские степи. Северное острие края вплотную подходило к Западному фронту, непосредственно защищавшему Москву. Глядя на карту, партизаны образно называли свой край «брянским пирогом».
— Хорош наш пирог, — шутили они, — да вот только начинка немцам не по зубам…
К весне 1943 года территория освобожденной партизанами брянской земли еще более увеличилась.
— От Дмитриева-Льговского (Курская область) до белорусского города Костюковичи и от Дятькова до Новозыбкова на несколько сот километров тянется наш «партизанский край». Это же целая «партизанская республика»! — Так говорил партизанам секретарь Орловского обкома партии А. П. Матвеев.
Как же могло случиться, что в то время, когда фашистские передовые части осаждали Ленинград, стояли на подступах к Москве, рвались к Волге и к отрогам Кавказских гор, в их глубоком тылу родилась, жила и боролась «партизанская республика»? Немецкие военные историки до сих пор ищут ключ к разгадке этой «тайны».
А для советских людей здесь не было никакой «тайны». Весь народ поднялся на великую битву, чтобы защищать от врагов свою землю, свое отечество, свои октябрьские завоевания. Одни бились в регулярных частях Советских Вооруженных Сил, другие в партизанских отрядах, третьи в подполье. У всех была одна цель — разгромить и прогнать врага, помочь освобождению народов Европы, стонавших под фашистским сапогом. И эта благородная цель рождала небывалый энтузиазм, мужество, отвагу.
…Ранней осенью 1941 года, когда немецкие войска подходили к Десне, тысячи трудящихся западных районов Орловской области ушли вместе с Советской Армией. Часть людей осталась для подпольной работы в городах Почеп, Погар, Трубчевск и других. Вскоре стали создаваться партизанские отряды. Базой им послужили дремучие Брянские леса. А до них, как говорится, рукой подать: перемахнул Десну — и на месте.
В потайных местах заблаговременно были заготовлены запасы оружия, продовольствия, одежды и медикаментов. И люди, дух которых не сломили неудачи первых месяцев войны, стали готовиться к борьбе с сильным врагом — борьбе долгой, тяжелой и беспощадной!
В Брянские леса уходили патриоты и из других районов бывшей Орловской области. На юге стали лагерем партизаны Навлинского, Суземского и Севского районов во главе со своими партийными руководителями, на востоке — Брасовского и Комаричского, на севере — Выгоничского, Брянского, Дятьковского и Жуковского. На северо-западе, в Клетнянском районе (Клетнянские леса), действовали районные подпольные комитеты партии: Клетнянский, Унечский, Мглинский, Жирятинский и другие.
Слабое вооружение, а подчас и полное отсутствие оружия не останавливало патриотов.
— Был бы дух могучий да кулак пахучий, — говорили партизаны, — а ружье найдется!
— Главнейшее наше преимущество, — отмечал один из зачинателей партизанского движения на Брянщине — секретарь Навлинского райкома партии Александр Васильевич Суслин, — это, прежде всего, конечно, народ наш, советский народ, умный, отважный, терпеливый, преданный идеям Советской власти. Народ-воин, имевший славные традиции борьбы с иноземными захватчиками. Затем и другие факты. Когда народ берется за оружие, тогда и природа, в особенности лес, становится союзником и опорой, опасной для неприятеля. Словом, вся земля воюет…
С первых же дней оккупации области немцы пытались различными посулами и разнузданной антисоветской пропагандой склонить население на свою сторону. На все лады расхваливали они пресловутый «новый порядок». Но все их потуги оказались тщетными — народ буквально ощетинился против захватчиков.
Бессильным оказалось и «универсальное средство» — террор. Оккупанты дотла спалили Белоусовку, Пигоревку, Уты, Павловку, Ямное, Рясное и десятки других сел. Пожары пылали в Суземском, Дятьковском, Трубчевском, Навлинском районах. Сожжена больница с находившимися в ней советскими людьми в селе Салтановке. В одном только Выгоничском районе фашисты стерли с лица земли до двадцати сел, оставив без крова тысячи раздетых и голодных детей, женщин, стариков. Гитлеровцы издевались над населением со всем присущим им садизмом. В поселке Навля они железными крюками зацепили за челюсти и повесили колхозников Семенцова, Варвару Филимонову и других. Иллюстрацией к «новому порядку» может служить и приказ военного коменданта, расклеенный на улицах Брянска:
«Кто пойдет на улицах позже шести часов — смерть (капут), кто не отдаст поклон германскому офицеру или солдату — тюрьма (лагерь), кто будет агентовать на пользу советским разбойникам (партизанам) — смерть (капут): обер-лейтенант Штрумпф шутки не любит.
Тюрьму и «капут» — вот что несли гитлеровские захватчики советским людям. Весьма характерным является и такой образчик установленных фашистами порядков: владельцы скота в деревнях поступают вместе с животными в распоряжение имения «Оствальд». Так был переименован Брянский совхоз.
