— Почему же, мечтать можешь, — с улыбкой произнесла я. — Но только мечтать.
Морган вздохнул и возвёл горе очи. Сейчас он обижено мяукнет, подумала я. Ещё в детстве у меня выработалась привычка отождествлять знакомых людей с животными. Так, отец был для меня большим могучим драконом, Артур — драконом поменьше, мама — доброй ласковой львицей, дед Янус — старым мудрым львом, а Брендон — серым волчонком. С момента нашей первой встречи я однозначно ассоциировала Моргана с котом, поначалу из-за его жёлто-зелёного глаза, но вскоре убедилась, что он действительно похож на кота — большущего, самодовольного и игривого кота, для которого что ни месяц, то март.
— Кстати, насчёт высокого мастерства, — произнёс Морган, переводя разговор в конструктивное русло. — Я подготовил свои предложения относительно кандидатур на следующий месяц, но не успел ознакомить с ними Артура.
— Теперь этим заведую я. Боюсь, Артур задержится дольше, чем предполагал.
— Что-то случилось?
— В самый последний момент возникли некоторые осложнения. Очень неприятные. Разве он ничего не говорил?
— Нет, не говорил. Это значит, что я должен воздержаться от расспросов?
Я улыбнулась наивной хитрости Моргана. Его притворное смирение действовало на Артура безотказно — однако меня не проведёшь. Я видела, что он сгорает от любопытства и с помощью этой уловки пытается вытянуть у меня информацию. Впрочем, я тоже девчонка не промах, терпеть не могу оставаться в неведении. Помнится, я ловко развязала Артуру язык, когда он не мог решить, что рассказывать мне об Источнике, а о чём умолчать. Так что мы с Морганом родственные натуры.
— Здесь нет никакой тайны. Должно быть, Артур в спешке позабыл ввести тебя в курс дела. Вчера погибла Рахиль, жена Амадиса.
— Подозревается убийство?
— Не просто подозревается, это очевидный факт. Несчастный случай исключён. Кто-то с определённым умыслом подсунул Рахили щепотку радиоактивного вещества, перед тем как она вошла в Туннель.
У Моргана отвисла челюсть.
— Её... того... расщепило на атомы?
— Да, вместе со всей свитой. Погибло свыше двадцати высокопоставленных сынов и дочерей Израиля. Намечается роскошный международный скандал.
— М-да, хорошенькое дельце... Это может помешать Брендону взойти на престол?
— Нет. Зато может спровоцировать войну между Домом Света и Домом Израилевым. Дело в том, что царь Давид прямо обвиняет в происшедшем Амадиса. И не без веских на то причин. Только Амадис имеет доступ к урановым рудникам в Царстве Света; он один мог организовать это покушение.
— Но с какой целью?
— Чтобы устранить единственное препятствие на пути его примирения с Брендоном. Положение Рахили могло расстроить все договорённости.
— Её положение?
— Оказывается, она была беременна. Ждала ребёнка, сына. То есть — наследника престола. В этих обстоятельствах изрядно оскудевший семейный совет, контролируемый Рахилью, вполне мог потребовать в случае отречения Амадиса передачи власти его сыну и учреждения регентства. Всё вернулось бы в круги своя и продолжились бы внутренние раздоры в нашем Доме.
— Ты считаешь, что Амадис убил свою жену с ребёнком?
Я встала, прошлась по комнате и остановилась возле письменного стола Моргана.
— Я сильно предубеждена против Амадиса и считаю его способным на любую подлость. А если быть объективным... Даже в глазах самого беспристрастного судьи Амадис будет главным подозреваемым. Мало того, что он единственный мог раздобыть в Царстве Света необходимое количество урана. Ни Рахиль, ни её сопровождавшие не почуяли ничего неладного — а ведь все колдуны и ведьмы, выросшие в Домах, перед входом в Туннель проверяет себя и своих спутников на радиоактивность. Это даже не привычка, а выработанный с детства рефлекс. Такую проверку мы производим всякий раз, не отдавая себе в том отчёт.
— Значит, уран был спрятан в свинцовый контейнер, — предположил Морган. — Или на него были наложены специальные чары.
— Контейнер отпадает, — сказала я. — Тем более свинцовый. Другое дело — чары, которые на время превратили бы радиоактивные ядра в устойчивые; а это ещё одна улика против Амадиса. Такие чары
— Значит, грядёт война?
— Боюсь, что да. Царь Давид человек миролюбивый, однако выхода у него нет. Так велят ему обычаи предков: кровная месть — дело государственной важности, долг чести, священная обязанность.
— Паршиво, — подытожил Морган. — Наш архиепископ будет очень огорчён. Он так мечтал побывать на истинной родине Спасителя.
— Придётся ему подождать, — сказала я. — Израильтяне и в мирное время не больно-то жалуют паломников. Все они, за исключением небольшой секты мессианских иудеев, считают Иисуса самозванцем и предателем своего народа... Между прочим, тебе не кажется, что монсеньор Корунн МакКонн уже готов принять Причастие «по высокому мастерству»? Недавно Артур предложил мне протестировать группу полукровок и обнаружить у архиепископа «особые дарования».
— Хорошая идея, — поддержал Морган. — Думаю, пришло время развенчать миф о врождённой неполноценности полукровок. В детстве меня самого доставали сверстники из чистокровных семей. А позже я утёр всем нос.
Я взяла со стола сложенный вдвое лист бумаги.
— Это твои кандидатуры на «высокое мастерство»?
— Да.
Я села в кресло и пробежала список глазами. А когда подняла взгляд, то увидела на щеках Моргана яркий румянец.
— Стало быть, Монгфинд, — значительно произнесла я.
— Ну... — смущённо произнёс он. — Полагаю, нелишне будет показать, что и возраст мастерству не помеха.
— Ой ли? — усомнилась я.
Морган ещё пуще покраснел.
— Откровенно говоря, у меня возникли некоторые чувства, и это... Словом, мне очень неловко испытывать влечение к девочке, которая ещё не стала девушкой. Это смахивает на извращение. А так я позабочусь, чтобы Монгфинд быстро повзрослела.
Я покачала головой:
— Только не говори, что я не предупреждала.
— А я никого не виню. Я с самого начала знал, на что иду, когда выбрал её своим Отворяющим. Монгфинд прелестное дитя, а когда вырастет, станет очаровательной женщиной... А ещё она так похожа на Дану.
— Видимо, твоему сыну придётся искать себе другую невесту.
— Камлах будет только рад этому.
— А Монгфинд?
— Обычно ученицы влюблены в своих учителей, и Монгфинд не исключение. Со своей стороны я сделаю всё возможное, чтобы её детская влюблённость переросла во взрослую любовь.
— Желаю тебе удачи, — сказала я, добавив к списку Моргана ещё несколько имён, в том числе архиепископа. — Ну, а если в будущем Артур сочтёт, что Монгфинд достойна стать адептом Источника? Учитывая её способности, это вполне вероятно. Что тогда?
Морган ухмыльнулся с нахальным видом человека, который знает то, что другим неведомо.
— Это меня не беспокоит. Я располагаю рецептом противоядия.
Я внимательно присмотрелась к нему. Нет, он не блефует. Ему действительно что-то известно.
— Поделишься со мной, или это секрет фирмы?
— Да никакого секрета. Это даже не моё открытие, а Даны. Я единственно лишь сделал выводы.
— Какие?
— Ты заметила, как Дана относится к Брендону? Он очень дорог ей — но не как мужчина, а скорее как брат.
— Возможно, последствия контакта проявляются индивидуально, — предположила я. — И для Даны полтора месяца оказалось мало.
— Не полтора месяца, — уточнил Морган. — Больше года. Помнишь, перед самой своей свадьбой она исчезла на несколько дней?
— Она провела их в быстром потоке времени?
— В очень быстром. Согласись: четырнадцать месяцев достаточный срок для того, чтобы последствия запечатления проявили себя в полной мере. А между тем её дружеские чувства к Брендону не переросла в страсть. Впрочем, её отношение к Артуру тоже не изменилось — но она и раньше была без ума от него. Просто Дана очень сдержанная девушка.
— Неужели это из-за того, что... — Я осеклась.
— Да, из-за этого, — невозмутимо подтвердил Морган. — Из-за того, что произошло между ними в Безвременье.
— А ты откуда знаешь? Артур рассказал?
— Нет, он не соизволил. Я узнал об этом от Даны.
— От Даны?!
Морган изобразил на своём лице недоумение:
— А что тут странного? Разве не могут мужчина и женщина быть близкими друзьями без того, чтобы быть любовниками? Конечно, я не отрицаю, что имел виды на Дану, но так уж получилось, что она отдала своё сердце Артуру. А мне пришлось довольствоваться чисто дружескими отношениями.
— Даже слишком дружескими, — изумлённо заметила я. — Обычно женщины рассказывают о таких вещах только близким подругам.
