Средневековая андалусская проза

чтобы помочь другим, — да потому, что мысли их ничем не заполнены, кроме как мыслями о любви, о свиданиях и встречах, о любовных стихах и причинах любви с ее проявлениями. У них нет дела, кроме этого, и они не созданы ни для чего другого, тогда как мужчины всегда заняты и озабочены наживой денег, службой султану, стремлением к наукам, заботами о семье, тяготами путешествий, охотой, всевозможными ремеслами, ведением войн, участием в смутах, перенесением опасностей и устроением земель — все это уменьшает праздность и отводит их от путей суеты и безделия.

Я читал в жизнеописаниях царей чернокожих, что владыки поручали своих женщин верному человеку, и тот задавал им работу — (прясть пряжу), — которой они были заняты весь век, ибо их цари говорят, что, когда женщина остается без дела, она только тоскует по мужчине и думает о близости с ним.

Я знал женщин и познавал их тайны, которые едва ли знает кто-нибудь другой, так как я был воспитан у них на коленях и вырос у них на руках, никого, кроме них, не зная, и стал проводить время с мужчинами только в пору юности, когда начали пробиваться на лице у меня усы и борода. Женщины научили меня Корану, заставили запомнить множество стихов и обучили меня письму.

И была у меня лишь одна забота и дело для ума, едва только стал я понимать, будучи в годах раннего детства, — узнать как можно больше о всех женских делах и проделках, хитростях и кознях. Я ничего не забываю из того, что знаю от женщин, и причиной этому великая ревность, свойственная мне от природы, и подозрительность к женщинам, с которою был я создан. Я испытал из-за них много всякого, чего мне довелось испытать, и об этом я расскажу в следующих главах, если захочет так великий Аллах.

ГЛАВА О СОГЛЯДАТАЕ

Одно из великих бедствий любви — соглядатай, и поистине, это скрытая горячка, и неотвязная опасность, и угнетающая мысль. Соглядатаи бывают разные, и первый из них тот, кто надоедает без умысла, сидя в том месте, где встретился человек со своей возлюбленной, когда решили они высказать затаенное, и открыть друг другу страсть, и уединиться для беседы. Такое соседство причиняет любящему столько тревоги, сколько не причинит ничто другое, и подобное обстоятельство, хотя оно и не вечное, все же препятствие на пути к желаемому и пресечение больших надежд.

Рассказ

Я заметил однажды в одном месте двух влюбленных, которые думали, что находятся там одни. Они приготовились сетовать и наслаждаться одиночеством, но это место не было недоступно, и сейчас же появился около них человек, который был им в тягость. И он увидел меня и свернул ко мне и долго сидел со мною. И если бы вы могли видеть того влюбленного, на лице которого печаль смешалась с яростью, — поистине, это было диво дивное. Я скажу об этом отрывок, где есть такие стихи:

Он передо мной торчит, пустые ведет разговоры,
Которые тягостны мне, как эти докучные взоры.

О, если бы вместо него увидел я землю и небо,
А вместо меня перед ним ливанские высились горы!

Затем бывает соглядатай, который углядел дела влюбленных, и услышал кое-что из их разговоров, и хочет доискаться истины, и постоянно следит он за ними, и подолгу просиживает, наблюдая их лица и считая их вздохи. Подобный человек хуже смерти, и я знаю влюбленного, который хотел броситься на соглядатая, чтобы убить его. Я скажу об этом отрывок, где есть такие стихи:

Мог бы счесть его приязнь я за чистую монету,
Но вниманием своим он сживет меня со свету;

Он со мною тут и там, так что скрыться невозможно,
И сопутствует он мне, как название предмету.

Затем бывает соглядатай над любимой, — тут нет другой хитрости, как умилостивить его, и если сделаешь его довольным, то это предел наслаждения. Такой соглядатай — тот, о котором упоминают поэты в своих стихотворениях, и я видел человека, который так тонко сумел умилостивить соглядатая, что соглядатай против него стал соглядатаем за него, и притворялся он невнимательным в час, когда следует быть внимательным, и защищал влюбленного, и старался для него. Я говорю об этом:

Неусыпно стерегут сад, который так прекрасен;
Испугался я сперва, только страх мой был напрасен.

Не скупился на дары я в моем пылу всегдашнем,
И влюбленному теперь соглядатай не опасен.

Занесенный, словно меч, над моею головою,
Он теперь пособник мой; помогать он мне согласен.

Я скажу еще такой стих:

Стал моею жизнью недруг, мне грозивший злобным взглядом;
Он теперь противоядье, а когда-то был он ядом.

Я знаю человека, который поставил над тою, о ком заботился, соглядатая, внушавшего ему доверие, и был этот соглядатай для любимой величайшим из бедствий и причиной испытаний.

Если же не знаешь, как перехитрить соглядатая, и не находишь пути, чтобы умилостивить его, жди от него неприятность и заботу. Я скажу об этом стихотворение:

К моей прекрасной госпоже, ни в чем не виноватой,
Приставлен бдительнейший страж враждой замысловатой.

Неумолимый, как судьба, влюбленных разлучает
И беззащитному грозит жестокою расплатой,