Средневековая андалусская проза

От меня отвернулись близкие Абу Исхака Ибрахима ибн Исы ас-Сакафи, поэта, — да помилует его Аллах! — так как один из моих друзей передал ему обо мне, шутя, ложное, а этот поэт был очень склонен к подозрению, и рассердился, и поверил ему. И тот и другой были моими друзьями, и передававший не принадлежал к людям, имеющим свойство лгать, но он был шутником и любил забавляться. И я написал Абу Исхаку (а он говорил об этой истории) стихи, среди которых есть такие:

Уподобляешься напрасно доверчивому сумасброду,
Не различая лжи и правды досужим вымыслам в угоду,

Как тот, кто, маревом прельстившись, в пустыне жаркой и безводной
От жажды вскоре погибает, пролив спасительную воду.

А тому, кто донес обо мне, я написал стихотворение, где есть такие строки:

Насущным не надо шутить. Зачем подражать зубоскалам,
Пытающимся изгонять отраву отравленным жалом?

О тех, кто зловредную ложь преследует худшею ложью,
У нас говорят неспроста: дрофа защищается калом[33].

Был у меня однажды друг, и участились происки между нами, так что наконец это его уязвило, и сделалось это видно по его лицу и по взглядам. И я стал медлить и выжидать, и старался, как мог, помириться, и нашел, принижаясь, путь к возвращению дружбы. И тогда я написал ему стихотворение, где есть такие строки:

Предо мной такие цели обнаруживает страсть,
Что великому Вахризу в них, пожалуй, не попасть.

Вот что говорю я, обращаясь к Убайдаллаху ибн Яхье аль-Джазири, который хранит в памяти красноречивые послания своего дяди (а стремление ко лжи взяло над ним власть и одолело его разум, и он погряз во лжи, как погружается душа в надежду, и подкреплял свои сплетни и ложь крепкими клятвами, громогласно их произнося. Он был более лжив, чем марево, и страстно предавался лганью, увлекаясь им, и постоянно разговаривал с теми, о ком наверное знал, что они ему не верят, и не препятствовало ему это говорить ложь):

Вера твоя — наваждение. Нет ни малейшего чуда
В том, что тебя раскусили мы, выяснив, что и откуда.

Из обстоятельств различнейших истина проистекает,
Так что вне брака беременность — лишь подтверждение блуда.

Я скажу о нем отрывок, где есть такие стихи:

Увиденное искажает он, словно зеркало кривое;
Безжалостней мечей индийских он рассекает все живое.

Не у него ли смерть и время, губители приязни нашей,
Решились перенять навеки свое искусство роковое?

О нем же скажу я такие стихи из длинной поэмы:

Он более лжив и обманчив, чем доброе мненье о людях;
Он хуже того, кто взимает с лихвою долги и налоги.

Он даже Аллаху не внемлет, и жаловаться бесполезно:
Нигде не находишь защиты, не сыщешь законной подмоги.

Обманщик — позор воплощенный, и как ни кляни лиходея,
Для мерзких его преступлений слова недостаточно строги.

Он тягостнее порицаний, с которыми мы не согласны,
Студеней, чем город Салима[34], где мерзнут усталые ноги.

Он всяких невзгод ненавистней, он горше тоски безнадежной,
Которой страдают скитальцы, не видя в пустыне дороги.

Но тот, кто предупреждает беспечного, или дает советы другу, или предостерегает мусульманина, или говорит о развратнике, или рассказывает о враге, — пока он не лжет и не уличен во лжи и не старается вызвать ненависть, — не доносчик, и разве не оттого погибли слабые и пали не имеющие разума, потому что плохо отличали советчика от доносящего? Это два качества, близкие по внешности, расходящиеся по внутренней сущности; одно из них — болезнь, другое — лекарство, и от того, кто остер по природе, не будет сокрыто это дело. Доносчик — тот, чьи доносы не одобряются истинной верой, и кто желает разлучить ими друзей, разбить связь между братьями, натравить их друг на друга, и разжечь их вражду, и расписать ложное. А если кто боится, что, следуя по пути добрых советов, он попадет на пути клеветы, и не доверяет остроте своей зоркости и проницательности в своих предположениях о делах, происходящих в земной жизни и в общении с людьми своего времени, — тот пусть сделает веру для себя проводником и светильником, которым будет он освещаться, и, куда поведет его вера, пусть идет он туда, а если она его остановит, ручаясь за верный взгляд, обеспечивая правильность догадки и служа порукой за спасение, то установивший закон, пославший посланника — мир над ним! — и утвердивший веления и запрещения