Обещал жить свободно -
Исполни это для меня...
Еще час - и они сложат цветы
На могилу моей жизни -
Она закончится через час...
Я не бездействую, нет -
Я жду твоего благословения.
Ты обещал стать свободным -
Сделай это для меня, пожалуйста...
Губы Малфоя тронула легкая горькая усмешка. Эта странная песня была о нем. Как же мы не ценим время, когда у нас его так много - и как судорожно отсчитываем каждую секунду потом... Оно обычно идет, не спеша, или даже тянется, как уставший путник по пыльной дороге - когда нам скучно, когда нет цели идти дальше. Но стоит обрести эту цель - и оно полетит, помчится галопом, как непокорный скакун, стремящийся сбросить слишком дерзкого седока. И сбросит ведь, обязательно сбросит. Именно тогда понимаешь, что отдал бы все - множество ненужных, томительно длинных, пустых лет - всего за три мгновения этой безумной скачки...
А еще неожиданно пришли в память слова, вычитанные когда-то в жутко романтической книжке. Драко помнил, что из всей книги ему понравилось только это выражение - остального он, тогда лишенный любви, не понимающий ее, просто не мог принять. «Вы когда-нибудь смотрели на солнце в луже? Дотронешься - рассыплется на сотни маленьких осколков-солнышек, а потом снова соберется в одно. Так и любовь: когда одна большая уходит - она не исчезает бесследно, но дает жизнь тысяче новых, быть может, хоть одна из которых будет такой же сильной». Ему тогда понравились красивые слова. А сейчас юноша так надеялся, что они еще и правдивы, и Гарри найдет новую любовь, которая сможет согреть его по-настоящему...
Посидев еще немного, вслушиваясь в неумолчный шепот Жизни, Драко соскользнул с камня и, притянув с берега Гаррины очки, вернулся к любимому. Осторожно, стараясь не разбудить, поднял его и снова воспользовался портключом Дамблдора, перенеся их обоих в свою спальню.
Гарри и на этот раз не проснулся - такими нежными были объятия слизеринца, - дрогнули черные ресницы, и мальчик улыбнулся своему сну.
«Может быть, сейчас Тебе снюсь я?..» - подумал Драко, укладывая Поттера на кровать. Безумно хотелось поцеловать его, но Малфой помнил свою ошибку: он может потерять контроль, и тогда разбудит гриффиндорца.
Драко отошел от манящей фигуры и присел за стол. На часах застыло время: без четверти двенадцать. День, отведенный ему, заканчивался. Что ж, он прожил его не зря.
Рука сама потянулась к перу и чернильнице, слова стали ложиться на бумагу. Это было очередное письмо, которое никогда не получит адресат...
Дописав последние строки, Драко снова взглянул на часы. Оставалось десять минут. Вскочив и машинально засунув письмо во все тот же ящик стола, Драко бросился к Гарри.
- Я люблю Тебя... - прошептал он и бережно обнял своего мальчика, прижимая к себе и целуя любимые алые губы.
Гарри вздохнул и открыл глаза.
- Драко... - тонкие руки с золотисто-кремовой кожей провели по груди блондина и обняли за плечи. - Милый, ты опять плачешь...
- Я не плачу, Гарри, жизнь моя... - Драко снова улыбался. - Я счастлив, потому что Ты подарил мне такие мгновения, которые стоили вечности... Спасибо Тебе за все, что Ты сделал для меня...
- Господи, Драко, не говори так, ты как будто прощаешься!..
- А я и прощаюсь, Гарри... - едва различимый шепот, слишком тихий, чтобы гриффиндорец его услышал... но слишком горький, чтоб он не почувствовал.
- Драко, объясни же ты, наконец, что с тобой?..
«Ничего».
...Последний раз глубоко вдохнуть в легкие запах родных волос, запомнить его навечно...
...Последний раз почувствовать трепет нежных сильных рук, сладость мягких губ, легкое дыхание на своей щеке...
...Последний раз взглянуть в эти любимые волшебно-зеленые глаза...
Сделать последний глоток счастья.
«Прости меня, Гарри».
Волшебная палочка взлетает вверх и в ту самую секунду, как Гарри отрывается от губ любимого, Драко выкрикивает: «Обливиэйт!»
«Как жаль, что этим заклинанием не перечеркнуть все, что между нами было... Жаль, что я не владею заклятием Забвения... Эх, пригодился бы профессор Локонс... А теперь Ты будешь помнить все до того момента, как я бросил Тебя...»
Глаза Гарри секунду ничего не выражали, а потом в них расплескалась такая боль, что впору было умереть только от этого. Память мальчика перенесла его в ранее утро сегодняшнего дня, когда ушел Малфой.
Гриффиндорец молчал, не в силах произнести ни слова, и Драко понял, что если не уйдет сейчас - его сердце разорвется.
Но он должен убедить Поттера, чтобы тот никогда, никогда не искал своего бывшего любовника.
«Как же ты можешь так?..» - думал Гарри, глядя в сверкавшие неприязнью глаза. Они будто горели от непередаваемой злобы.
- Я ненавижу тебя! - почти сцепив зубы, прошипел Малфой и исчез, сжав портключ.
Да, его глаза сверкали. Не от ненависти - от слез, застилавших их сплошной прозрачно-горькой пеленой.
* * *
Дамблдор уже в который раз мерил шагами свой кабинет. Перед глазами стоял его белокурый ученик - больше, чем просто ученик - со слизеринского факультета, того самого, о котором говорили, что из него выходят одни лгуны и подлецы. Снова ошибочность общепринятого мнения... Да и не в этом сейчас дело, какая разница - просто нужно было как-то исправить ситуацию. Но это был один из тех очень редких случаев, когда даже «всемогущий» директор Хогвартса не знал, что делать, чувствовал себя абсолютно беспомощным перед лицом этого горя.
А ведь он с самого начала подозревал, что профессор Эними имеет какое-то отношение к Пожирателям смерти, хотя, конечно, не мог предугадать плана Волдеморта. Директор тогда решил подождать, посмотреть, как учитель себя проявит, не допустит ли каких-либо ошибок, которые можно будет использовать на благо Ордену. Дамблдор всегда стремился защитить и обезопасить Гарри - не только потому, что любил мальчика, но и потому, что считал именно его спасителем от Волдеморта. Альбус никогда не думал в таком ключе о Драко - тот был обречен и, в глазах старого мага, не мог никак повлиять на судьбу волшебного мира. Но в тот день, когда в школу заявился Фадж - Дамблдор позволил Драко «заколдовать» его, Альбуса, потому что решил, Малфою все равно невозможно помочь, а так оставался шанс, хоть и ничтожный, что слизеринцу удастся убить Волдеморта. Директор мог, как год назад, эффектно исчезнуть прямо из-под носа у министра Магии, но в такое время совсем не хотел оставлять школу - атаки Пожирателей становились все более частым явлением, и кто-то должен был защищать учеников. «Как же я ошибался!..»
В бесплодных попытках найти выход Дамблдор с утра не замечал ничего и никого вокруг. Он не отвечал МакГонагалл, которая спрашивала: «Почему Гарри Поттера не было на завтраке, и на учебе, и за обедом... и он целый день просидел в спальне, запечатав дверь, глядя в одну точку и не желая никого слушать... а теперь и вовсе куда-то исчез?». До слуха Альбуса долетали отрывки из рассказа Минервы, и ему хотелось сказать ей, что не о гриффиндорце сейчас надо беспокоиться, но он понимал, что этим расстроит ее еще больше. А ему доставало и Снейпа, расхаживавшего сначала в его кабинете, и ругавшего на чем свет стоит всех Поттеров до седьмого колена, а заодно и своего лучшего ученика, который «как умудрился дать Непреложный Обет?!», а потом, когда директор попросил его уйти - вышел и стал ходить взад-вперед перед горгульей, раздражая бедное создание.
Дамблдор действительно не знал, как разрешить ситуацию. Слишком уж хорошим учеником оказался
