детей и тех, кто хочет остаться и помогать, но не может участвовать в испытаниях?
- Да, хорошая идея, - поддержал брата Гарри, - Что скажешь, Паук?
- Я подумаю, но пока стоит разместить вас на Базе, - посмотрел он на оборотней, - У нас ещё достаточно много свободных комнат, так что вас никто не прогонит.
- Но мы не можем злоупотреблять вашим гостеприимством, - попыталась как можно вежливей отказать Ребекка, - Тем более, нам надо продолжить свои поиски.
- А что за испытания вы проводите? - любопытно спросил мальчик.
- И кто здесь ещё живёт? - спросила девочка.
- Оборотни, - ответил Паук, - Мы проводим испытания над добровольцами.
- ЧТО?! - в шоке воскликнули дети и женщины.
- Какие испытания? - уточнила девушка.
- Лекарства, это мы его производим, - улыбнулись братья, наблюдая, как шок на их лицах сменяется надеждой и радостью.
Глава 40. Малфои, Малфои, кругом одни Малфои
Проснулся директор в холодном поту. Всю ночь ему снилось, что Снейп с Малфоем смеются над ним, а он ничего не может им сделать. Но и открыв глаза, он ещё несколько минут видел перед собой их лица, а потом перед глазами проплыл образ старшего сына Малфоя, каким он его помнил, на лице подростка тоже была издевающаяся ухмылка, и он показывал на него пальцем. И, наконец, как под копирку, самый младший Малфой - вылитая копия своего отца, вместе с младшим Блеком смотрят с таким презрением и высокомерием, как будто сам Дамблдор - грязь на их ботинках.
- Малфои, Малфои, они во всём виноваты, - начал бубнить себе под нос директор, пытаясь отогнать навязчивые образы, но те не хотели уходить, и стали кружить вокруг головы: Снейп и Люциус Малфой, беглый сыночек Малфоя, его младший отпрыск со своим неразлучным другом... - Малфои, кругом одни Малфои. Они, они, только они виноваты во всём! - тон был абсолютно сумасшедший, как и глаза директора в этот момент, но, к счастью, этого никто не видел. А Дамблдор, одеваясь на завтрак, всё продолжал бормотать разные проклятия на головы Малфоев, а заодно Снейпа и Блеков, которые явно были на их стороне.
* * *
На завтраке директор буквально сверлил глазами троих первокурсников Слизерина, что не укрылось от глаз четырёх преподавателей: Люпина, Бёрна, МакГонагалл и Флитвика.
Все четверо приняли разные решения: Ремус решил предупредить ребят и дополнительно позаниматься с ними защитой (он знал, что дети и так учат вечерами защитные заклинания, так почему бы их обучение не взять под свой контроль?). Бёрн заподозрил, что Дамблдор имеет что-то против его подопечных (ведь всем известно, что директор благоволит Гриффиндору и недолюбливает учеников Слизерина) и решил не спускать с троицы глаз, чтобы не дать возможности гриффиндорцам их спровоцировать или, того хуже, подставить под удар. Возможно, стоит приставить к ним нескольких старшекурсников? Или хотя бы поговорить со старостами своего факультета?
Минерва подумала, что Дамблдору что-то стало известно о Блеках, и решила не спускать глаз именно с директора. Ну а Флитвик ничего не понимал и просто был удивлён подобным вниманием директора к своим ученикам. Возможно, Дамблдор прослышал о том, что он даёт им дополнительные уроки, и хочет оценить их способности? Не часто встречаются столь усердные и талантливые ученики.
А в это время друзья, буквально ощущая направленный на них взгляд, продолжали невозмутимо есть, как будто ничего и не происходит.
* * *
Операция по доставанию Дамблдора продолжалась. Несмотря на то, что директор усилил ночью охрану замка, для чего не только сам иногда следил за дежурством профессоров, но и вызвал практически всех свободных людей почти развалившегося Ордена, ребята, с помощью мантии-невидимки, Карты мародёров и некоторых отвлекающих и скрывающих игрушек близнецов, умудрялись и дальше портить школьные стены и подстраивать гадости директору.
Самым безобидным и безопасным их развлечением было под утро, когда охрана теряла бдительность, а сам директор давно спал, срезать гобелены, закрывающие их творения. Пользовались обычными ножницами и заклинанием левитации. В результате на восстановление гобелена у директора уходило меньше минуты, а вот настроение портилось на весь день.
По школе ребята ходили, гордо подняв голову, и даже у преподавателей иногда возникало ощущение, что эти трое, минимум, владельцы самого Хогвартса. Всегда сдержанные, они не обращали внимания на мелочи, они будто жили какой-то своей, отдельной ото всех жизнью в мире, недоступном другим. И лишь Ремус, у которого ребята были каждый вечер, знал, что на самом деле эти трое всё видят, замечая даже самое незначительное, что касается лично их, Ремуса или всей школы. Они не лезли в дела других, но в то же время удивительно тонко чувствовали, если какой-то случайный разговор, фраза или действие имели хоть какую-то настоящую ценность. И этому чутью они были обязаны своим дракончикам: благодаря малышам они не только всегда были в курсе мыслей друг друга, но зачастую дракончики могли уловить и настроение окружающих, что было очень ценно.
Ребята стали внимательны, ещё более расчётливы, осторожны благодаря своим ночным вылазкам, когда приходилось просчитывать буквально каждый шаг и иметь несколько запасных вариантов и путей отступления. Они не закрывали мыслей, полностью доверяя друг другу. Правда, это не означало, что наедине они не подтрунивали друг над другом, если мысли уводили куда-нибудь не в то русло, но всё было в шутку. Зато такая открытость всегда гарантировала эмоциональную поддержку друзей, да и скрывать им друг от друга было практически нечего. Лишь иногда, когда вопрос был действительно личным или касался подарков и сюрпризов друг для друга, они оставляли на поверхности только эмоции, не прерывая связи друг с другом.
Дракончики подросли, и теперь спали только ночью, когда и их маленькие хозяева. Они постоянно были с мальчиками и в последнее время были так же сдержаны, как и ребята, какие бы эмоции их люди в действительности не испытывали. Дети и их питомцы в учебное время были единым целым: общие мысли, эмоции, чувства, и это было для них лучшей защитой.
Несмотря на то, что их головы постоянно были заняты планами и мысленными эмоционально-образными разговорами друг с другом, все трое зорко следили за всем, что происходит в школе, и никогда не забывали об уроках. С их умением сосредотачиваться, новые заклинания, какими бы трудными их не считали профессора, давались ребятам легко. Постоянная бдительность и незаметная шпионская деятельность развили память, и троица с первого раза запоминала то, что слышала. Теория таким образом прочно въедалась в память (к их удивлению, даже история магии, которую они слушали почти всегда лишь в пол- уха), а вот вся лишняя (по их мнению) информация без проблем забывалась, заменяясь новой (благо, впечатлений всегда хватало, и они не зацикливались на пустяках).
Учителя были в восторге от одарённых студентов, но вот их поведение для всех было каким-то непонятным и странным: всегда бесстрастны и чуть задумчивы, замкнуты и молчаливы (даже друг с другом почти не говорят, хотя постоянно вместе), в коридорах после уроков (а зачастую и в выходные) их не поймаешь, в библиотеке бывают часто, но тоже неизвестно, что ищут, и никогда не попросят помощи мадам Пинс. Даже последний матч по квиддичу, где за третье место сражались Хаффлпафф и Райвенкло, пропустили, хотя явно любят квиддич, если вспомнить, как сильно они болеют за свою команду, да и одну из межфакультетских команд они поддерживали, время от времени появляясь в выходные на стадионе, когда она играла.
Но если учителя это списывали на стремление детей прилежно учиться и быть среди своих однокурсников лучшими, то директор упорно считал такое поведение признаком избалованности и испорченности подростков. Хотя ему было всё это на руку: юный Малфой всё больше напоминал Тома Реддла, который тоже был необщителен и постоянно пропадал в библиотеке. Правда, с блондином были друзья, чего Реддл стараниями Дамблдора был лишён. Иногда директора даже охватывал какой-то беспричинный неосознанный страх при виде этой троицы в коридорах школы: они были уже слишком сильны и независимы, чтобы делать их пешками. Всё чаще Дамблдора посещала мысль, что эти трое, если сейчас ничего не предпринять, к концу учёбы смогут подчинить себе весь мир, одним желанием смогут разрушить его и одним словом подчинить своей воле тысячи магов. Всё чаще казалось, что он сам разбудил огромное
