расхохотаться, стало немного труднее, но я упорно продолжал представлять, как лицо директора встречается с массивной столешницей. Жалко, он моих мыслей прочитать не может, хотя усиленно старается: от кольца, кажется, уже дым должен валить.
— Джаспер? — вопрошающе взглянул он на меня.
— Я не считаю своего брата психом, так же, как и себя. Мне знаете, еще пожить хочется. Я не бросал в кубок ни своего имени, ни имени брата, — вот такое лицо должно быть у шефа обанкротившегося предприятия, когда он говорит подчиненным, что все отлично.
— Отчего же вы считаете столь древний турнир таким отвратительным? — Каркаров, и задается этическими вопросами?! Как интересно, я думал, всем пожирателям даже возможность такую из мозга вырезали при нанесении метки.
— Помнится мне, что последний турнир никто не пережил, — хладнокровно ответил я, взглянув на директора Дурмстранга. Каркаров быстро отвел взгляд, наверное, вспомнил, что в глаза змее лучше не смотреть.
— Главное, что все разрешилось: чемпионов как и положено три, — легко взмахнула руками мадам Максим. Кивнув на ее слова, я дернул Гарри, и, откланявшись, мы вышли из логова крокодила.
— Как такое вообще могло случиться, что мое имя попало в кубок? — задал животрепещущий вопрос Гарри. Мне бы тоже очень хотелось знать ответ на этот вопрос.
— А как получилось, что величайший волшебник всех времен не убил младенца? — философски спросил я, перепрыгивая исчезающие ступеньки.
— Мама нас защитила, — уверенно заявил Гарри, засмотревшись куда-то и ухнув в исчезающую ступеньку.
— Верно, — дернув его за руку, согласился я. — Но та дрянь, что называла себя великим и ужасным еще не умерла и имеет много сторонников. Помнишь кубок мира по квиддичу? — дождавшись утвердительного кивка брата, я продолжил. — Кого, по-твоему, больше всех ненавидят сторонники Темного лорда? И чтобы они хотели бы с ним сделать?
— Меня, — уверенно ответил Гарри. — Убить, — уже не так уверенно.
— Вот именно, так что держи ухо в остро, — сказав Полной даме пароль, я толкнул брата в гостиную и поплелся к себе в подземелья.
Ой, как не нравилась мне все эта ситуация. Получается, что помимо псевдо- Грюма, мы имели еще кого-то в активных сторонниках Темного лорда. Но как выяснить, кто это? Ведь этим человеком может быть кто угодно: начиная от наших первокурсников и заканчивая приглашенными учениками других школ. Если подозревать всех и каждого, то я, с моей прогрессирующей шизофренией, запру всех в Большом зале и обрушу на них потолок, чтобы разом избавиться от всех возможных крыс. Но ведь это не вариант, правда?!
Мысль пришлепнуть всех, как тараканов, не покидала мой больной мозг еще два лестничных пролета. Но злобные перешептывания, доносящиеся из коридора, ведущего к кабинету ЗОТИ, быстро помогли вытеснить ее на задний план. Накинув на себя заклятие хамелеона и бесшумности, я пошел в сторону все более разрастающейся ссоры.
— Да что ты такое говоришь, Снейп? Ты хоть когда-нибудь сможешь пережить свои детские обиды? Гарри не такой, как Джеймс! Ему не нужна чужая слава и внимание, если ты еще не заметил, — Римус, не сдерживаясь, орал в лицо Снейпа. — Он ни разу не совершал таких глупостей, как отец. Он не пытался отбить у кого-то девушек, не выеживался, выставляя себя всезнающим и всемогущим. Он дорожит своими друзьями. Гарри ценит мнение брата о себе. Он всего лишь подросток, который дорожит своим окружением, старается быть примерным, старается, чтобы в нем заметили человека, а не просто мальчишку со шрамом на лбу и золотым статусом освободителя. Когда ты уже поймешь, что, хоть они и носят его фамилию, они никогда не вырастут такими козлами, как Джеймс. Когда ты уже повзрослеешь, Северус? — горько спросил Люпин и быстро ушел в сторону своих комнат.
Признаемся честно, не все носят фамилию Джеймса. Снейп, до этого, кажется, остолбеневший от неожиданного всплеска эмоций Люпина, наконец ожил. Сплюнув в сторону ушедшего профессора, он быстро пошел в подземелья. Мне пришлось почти бежать, чтобы успевать за ним.
— Разумеется, никто из них не будет таким, как этот козел, — бормотал он, копошась в карманах, стоя перед дверью в свои покои. Как мило: он закрывал дверь на обычный ключ. — Один уже и без того копия Лили, а второй так стремится быть на него похожим, что скоро у меня ничего не останется, чтобы ненавидеть их.
Наконец, справившись с замком, Снейп зашел в свои покои так хлопнув дверью, что я испугался, не пойдут ли трещинами вековые камни. Так вот почему он так смотрел на меня — у него не остается больше причин для ненависти. Северус Снейп, в конце концов, начинает понимать, что то, что было в прошлом, должно там и остаться.
Говоря о прошлом, а не пора ли Барти показать миру свою личину? Не понятно чем воодушевленный, я отправился в покои к псевдо-Грюму. Но видимо, именно сегодня, звезды над моей головой сошлись так, что я вынужден подслушивать разных учителей. Минерва говорила быстро и сбивчиво. Она привыкла доверять своим львятам, а уж моя непоколебимая мина, заставила ее думать, что имя Гарри, действительно, подбросил кто-то другой. Зная, какие испытания были подготовлены для чемпионов, МакГонагал быстро пришла к выводу, что мальчика-который-выжил хотят перевести в другой статус.
— Я не думаю, что все так серьезно, Минерва, — с некоторым сомнением в голосе произнес директор, на пламенную речь своего зама. — Ведь это могла быть и простая случайность.
— Простая случайность! — что-то кошачье в нашем профессоре трансфигурации все- таки было, особенно вот сейчас, когда она возмущенно воскликнула. Это напоминало кошачий вой перед схваткой. — Ему четырнадцать — ему не пройти дракона, русалок или лабиринта. А даже, если бы он смог, то мистер Эванс, я думаю, к концу турнира убил бы всех членов министерства, возобновивших этот обычай.
— Вы тоже это заметили? — с ухмылкой спросил Дамблдор. Стоп! О чем речь вообще?
— Такое сложно не заметить, — сменив кошачье фырканье, на более подобающие, даже снисходительны интонации, произнесла МакГонагал. — Джаспер, словно курица — наседка, старается оградить брата от любых неприятностей.
— Верно, — погладив свою бороду, согласился директор. — В этом юноше скрыто много тайн, и вряд ли хоть одну из них он решится кому-нибудь открыть.
Ой ли, я все рассказал Себастьяну. А Дамблдор станет моим задушевным собеседником только на смертном одре, причем его.
Профессора пошли дальше, а я поплелся обратно в подземелья. Нет, на сегодня странных открытий с меня хватит. А то вдруг еще наткнусь на профессора Трелони с бутылкой хереса, и она сдуру возьмет да скажет какое-нибудь новое пророчество. Увольте, лучше перестраховаться.
Флер имела одну дурную привычку. Вообще-то странных привычек у нее было много, но эта была особенно раздражающей. Когда вейла волновалась и переживала, боясь предстоящих событий, она говорила все, о чем думала. Думала Флер о многом и не всегда в радужном свете, поэтому ровно за неделю слизеринцы успели выяснить, что тот, кто накладывал на потолок заклятие был довольно криворуким, так как можно было сделать все намного более аккуратно и с большим эффектом. Вообще-то, я склонен был с ней согласиться, так как, если присмотреться, можно было заметить своды потолка. В Шармбатоне в зале, где потолок был точно таким же, таких странностей не наблюдалось. Во Франции вообще к убранству замка относились очень педантично. Каждое заклятие, наложенное на стены, несло не только декоративный, но и защитный эффект. Например, многие стены, увитые плющом, были зачарованы так, что при попадании заклятия в растение оно становилось плотоядным. Зачарованные потолки, хоть и не отражали небо, но при отступлении защитники могли обрушить их чары на атакующих. Вряд ли раскаленную магму или сетку из молнии смогли бы многие пережить. Хогвартс не был настолько подготовленным или защищенным. Если бы такие заклятия были здесь, то, возможно, битву с Волдемортом мы перенесли бы с меньшими потерями. Жаль, что у основ Хогвартса не стояла немного сдвинутая на безопасности провидица.
Несмотря на все иногда дельные, а иногда и просто раздражающие комментарии Флер о замке, я был очень привязан к нему. Поэтому, когда речь зашла и безопасности и уродстве башен, решил, что пора делать что-то с самоконтролем моей вейлы.
— Хорошо, давай начистоту, чего ты боишься? — бесцеремонно затащив Флер в комнату по желанию, спросил я. Я даже особо не задумывался о том, как комната должна будет выглядеть, поэтому был немного удивлен, когда, оглядевшись по сторонам, понял, что стою на берегу моря. Слабые волны лизали песок, вдалеке, на небольшом утесе, стоял коттедж Ракушка. Мое больное подсознание привело меня туда, где мы с Флер так часто признавались друг другу в своих страхах.
— Где мы? — восторженно осматриваясь по сторонам, спросила Флер.
— В комнате по желанию, — улыбнулся я. — В пределах разумного эта комната сможет воссоздать любую твою фантазию.
-Что это за место? — заинтересованно спросила она, поняв, что фантазия, создавшая эту комнату, была моей.
— Возможно, как-нибудь я свожу тебя сюда, — этот коттедж был подарком родителей Флер и Билла к их свадьбе. Разумеется, большую лепту внесли Делакуры. В принципе, я мог бы его купить, ведь с этим домом много связано. Но тогда мне бы пришлось снести его к чертям и выстроить там все по-новому, чтобы не казалось, что сейчас хлопнет дверь и Билл вернется с очередной пьянки или работы, и мое время рядом с Флер закончится.
Скинув мантию и обувь, я закатал штаны и подошел к кромке воды. Волны были теплыми, такими, какими я их помнил в наш последний с ней вечер у берега моря. Мари была
