type='note' l:href='#n_29'>[29] – подписывал приказы, коим и подчинялась вся Мексика и Калифорния. Эрнан, как и полагается, стал при сыне регентом.
На мой взгляд, это по-своему разумная схема. В патриархальной монархии, где власть передается строго от отца к сыну, народ с вероятностью 95?% рискует получить на троне человека неподходящего (больного, неумного или слабого духом), уже потому, что вряд ли больше 5?% людей отвечают ВСЕМ требованиям к хорошему правителю. А в матриархальной модели руки принцессы и власти (учитывая острую конкуренцию) добивается самый лучший, из числа этих самых 5?%. Все справедливо: женщине почет принадлежит по ее материнской природе, а мужчине – только за доблести.
«Переводчица» Марина
Крещеной индианке, переводчице и спутнице Эрнана Кортеса с посмертной славой не повезло. Испанцы, получившие благодаря Марине власть над всей Мексикой, тщательно избегали описания истинной роли этой необычной «переводчицы».
«Самой превосходной» женщиной называет ее Берналь Диас.
«Девушка-рабыня» или «наша индеанка-переводчица» называет ее Гомара.
«Женщиной-толмачом, индеанкой из этих краев» называет ее сам Кортес во втором письме Карлу V.
А еще ее считают рабыней для сексуальных удовольствий ацтекских повелителей, словно вещь, подаренной Кортесу. А еще – любовницей, шпионкой и советницей по психологии индейцев. И даже Ла Чингадой – великой блудницей, продавшей свой народ испанцам. И все эти красочные эпитеты – разновидности сокрытия сути дела.
У Кортеса были переводчики и помимо Марины – целых два. Хватало Кортесу и рабынь, и блудниц, и даже советников по психологии. Но к власти его могла приблизить только Марина. Начать с того, что Малиналли (именно так ее звали на самом деле) – дочь попавшего в плен и принесенного в жертву основного соперника Мотекусомы II в борьбе за власть. Более того, в родо-племенной иерархии Малиналли стояла ВЫШЕ супруги Мотекусомы II. Поэтому едва Кортес (по совету врагов Мотекусомы) взял ее в жены, он получил титул Малинче – мужа Малиналли, а вместе с титулом – колоссальные династические права.
Благодаря браку с ней Кортес и вступил в управление Мексикой – с точки зрения самих индейцев, абсолютно законно. Так что принцесса Малиналли не была ни блудницей, ни предательницей, ни тем более обычной переводчицей. Даже если бы она молчала, как рыба, перед ними открывались бы все двери. Малиналли была сама собой – воплощенной высокородностью. Ничего иного от нее и не ждали.
Кортес, по профессии нотариус, то есть юрист, мгновенно понял свои преимущества и… об этом историки как-то не особо упоминают, но ВСЕ действия Кортеса в Мексике свелись к захвату высокородных женщин и детей. Женщин – в свой династический гарем, детей – как живой щит, который, кстати, и спас его при бегстве из Теночтетлана. Кортес знал, где его золотая жила.
И, кстати, сын Малиналли от Кортеса – дон Мартин Кортес имел бы среди ацтеков те же права, что и другие принцы, а от испанской короны получил бы статус вице-короля. Но дону Мартину не повезло, совет вождей провел обряд изгнания его матери из рода, и Кортес отдал бывшую царицу одному из офицеров, усыновившему и несостоявшегося индейского принца.
Кортес же сделал еще несколько попыток: удочерил одну из дочерей Мотекусомы, зачал потомство с другой его дочерью, а после штурма столицы захватил и взял в жены самую высокородную принцессу – Текуичпо. И Мексика подчинилась – не Кортесу, а сыну от Кортеса и Текуичпо, очередному Мотекусоме.
Матриархат в Индии
То, что вплоть до появления европейцев власть в Индии передавалась по материнской линии, не секрет. И европейцы индийским материнским правом воспользовались весьма успешно, – как только некий «пират» Джон Эвери[30] похитил гарем Великого Могола. Это событие имеет целых две даты: 1694–1696 и 1765 годы, но пусть вас это не смутит; вы же помните, сколько раз падал и воскресал Александрийский маяк? Здесь – та же накладка, а суть дела из-за этих двух дат не меняется.
Но вернемся к похищению. Несколько порознь нанятых в Америке пиратских кораблей подкараулили у берегов Аравии флот Могола, отбили судно с гаремом, после чего Эвери взял главную родственницу Великого Могола Аурангзеба в жены и объявил (по одной из версий) о создании в Индии новой династии.
Ясно, что Могол рассвирепел и начал закрывать фактории и бросать англичан в тюрьмы, так что Британскому парламенту пришлось делать вид, что все ужасно расстроены актом пиратства, и посылать в погоню за похитителем гарема Уильяма Кидда – того самого «беспощадного пирата». Причем все указывает на подставу: уже немолодой предприниматель Уильям Кидд, владевший несколькими судами, хотел тихой жизни на выборной должности, но попался на взятке, и власти под угрозой судебной расправы вынудили его взять на себя роль охотника на пиратов, точнее, на одного пирата – на Эвери.
Охотник на пиратов Уильям Кидд
Кидд пустился в погоню, обогнул Африку, посетил несколько пиратских стоянок, а когда он вернулся с теми сведениями, что собрал об Эвери, его немедленно отправили в Лондон для допроса в парламенте. Причем члены партии тори сразу же попытались использовать Кидда для дискредитации (!) лордов-вигов. Более того, от Кидда требовали чьих-то имен! Тот, зная, во что втянут, и думая спасти жизнь, имен не называл и лишь написал письмо королю Вильгельму. В результате бумаги на суде не фигурировали вообще, а к смертной казни его приговорили за убийство поднявшего на корабле мятеж офицера (а вовсе не за пиратство). Владелец четырех золотых шевронов на знамени и одноразового псевдонима Эвери – вместе с гаремом – навсегда остался за кадром.
Похоже, именно так в Индии в 1707 году и появился новый Могол по имени Бахадур-шах – судя по контексту, малолетний сын захваченной в море родственницы Аурангзеба и «оставшегося за кадром» «пирата Эвери». Весьма симптоматично, что Британскую Ост-Индскую компанию в Индии называли Компания Бахадура, и эта Компания Бахадура имела право собирать с населения подати. На мой взгляд, вырвать такие полномочия из рук сборщиков Великих Моголов никаким иным способом, кроме как самому стать Великим Моголом (или его регентом), было нереально. Похоже, Эвери и стал таким регентом для Бахадура, – как Кортес стал регентом для сына Текуичпо.
А в 1712 году, когда сыну похищенной принцессы и «пирата Эвери» должно было исполниться 16 лет (по меркам того времени, он уже 2 года – взрослый человек), Бахадур умер. Однако он оставил 4 сыновей (видимо, от разных высокородных матерей), и между кланами сразу же началась борьба за власть. Эта война была неизбежна и потому, что в матриархальной Индии не было права первородства, и потому, что истинный владыка похищенного гарема – закулисный Эвери мог подобрать для 14–15-летнего Бахадура такие брачные партии, которые заведомо вели к войне.
Что ж, все логично: если не можешь объединить страну под собой, значит, разделяй ее на части и властвуй.
Византийский матриархат
На то, что и в Византии действовало нормальное материнское право, указывает почти все. И главное свидетельство: обычай кастрировать высокородных принцев. Порой летописцы называют это иначе: «отрезали нос», например, но, стоит копнуть иные источники, и нос превращается в другой член тела. Теперь объясню, зачем это делать.
Поскольку в родо-племенной традиции кровь считают по матери, лучший способ пройти во власть – в качестве мужа высокородной женщины. Страна, по сути, это ее приданое. А лучший способ остаться во власти – сделать ей ребенка. После этого жену можно сослать в монастырь или помочь ей умереть от родовой горячки, а самому, как отцу, стать регентом царственного (по матери) ребенка до его совершеннолетия. Однако если принц-младенец – кастрат, он уже – никто. И регент – вместе с ним – никто. Поэтому перевороты начинают захватом высокородных женщин и кастрациями их сыновей.
Так, например, в начале VII века в Византии затеяли мятеж отец и сын Ираклии. И начали они мятеж тем, что отобрали у тирана Фоки семью из трех царственных женщин. Кстати, Фока этих женщин очень берег, и едва начался мятеж, спрятал их в монастыре Nea Metanoia. Но купеческая корпорация прасинов
