Профессор, поправьте очки!

Антикварная лавка 'Тьма веков'. Запомнили?

Сообщив всё это, Илья Ильич исчез, а с того момента, когда была впервые произнесена эта несуразная фамилия: Шалтай, и начались все несуразности.

К примеру, позже никто из экспошармовцев не мог толком объяснить, каким образом они проморгали появление обещанного клиента. Возможно, впрочем, причиной тому был не совсем привычный наряд этого человека: спортивные штаны пузырями с надписью Abibas и лыжная куртка невразумительного цвета с обтрепанным воротом.

Непонятно было также, как долго злополучный антиквар ухитрился тихонько простоять незамеченным чуть ли не посередине комнаты. В конце концов то ли Люся, то ли Юля спохватилась:

– -Простите, а вы, собственно, к кому?

– -Да я, собственно,-сказал лыжная куртка,-насчет 'Антик-шоу'. Шалтай. Лавка 'Тьма веков'.

Трудно описать, насколько эти слова потрясли присутствующих. Хотя, по правде сказать, люди 'Экспошарма' по должности знали жизнь не из диснеевских мультфильмов. Понимали любые намеки и сами умели всё, что надо, намекнуть; в любой конторе безошибочно догадывались: где благодарность можно сунуть прямо в руки, а где – лучше положить в виде свертка в холодильник. И владельцев антикварных лавок они видели самых разных, начиная от милых девушек, путаюших барокко с марокко, но умеющих подчеркнуть черные колготки жакетом из розовых перьев, до таких, у которых выползающая из- под крахмальных воротничков лилово-зеленая наколотая роспись на коже вызывала в памяти немудрячие песни типа 'гоп со смыком'.

Короче говоря, в заслугу Шалтаю можно поставить то, что экспошармовцы вдруг поняли, что всё еще способны удивляться.

Высокий профессионализм проявила Юля, которая, как оказалось, ухитрилась запомнить имя-отчество искомого Шалтая:

– -Петр Кирсанович! Проходите скорее! (хотя тот уже давно прошел) А мы вас ждем, ждем! Вот уж не думали, что вы такой импозантный мужчина!

Человек в мешковатом прикиде внештатного дворника присел на стул Ascona.

– -Ознакомьтесь с планчиком экспозиции. Сейчас будем подбирать вам местечко.

Рука Петра Кирсановича Шалтая повисла над столом, принимая листок, и все, кто был в комнате, ощутили легкий морозец на коже – таким озоном повеяло от перстня с огромным сапфиром на безымянном пальце 'Тьмы веков'. Отчего-то никто из тертых экспошармовцев ни на секунду не усомнился в подлинности камня. К работникам фирмы возвратился нюх.

Страшно было даже подумать, сколько мог повидать такой камушек. Кто знает – может быть когда-то он украшал чалму турецкого пирата, потерявшего ее вместе с головой; не исключено, что позднее какой- нибудь благодарный монарх выковырял всё тот же сапфир из своей короны, желая отметить героя, принесшего славу его государству; и уж совсем глупо было бы отрицать, что не раз и не два алчные грабители зазубренной саблей отхватывали пальцы своим жертвам, чтобы завладеть сокровищем, обосновавшимся в конце концов на этой желчного вида руке…

Петр Кирсанович Шалтай положил план 'Антик-шоу' перед собой и стал изучать, наклонив над ним голову с носом-морковкой и рыжеватыми клочками волос, слегка побитыми молью.

– -Вот с этим рядом я не сяду,-сказал он и постучал по бумаге согнутым пальцем (без перстня) так категорично, что всех снова пробила легкая дрожь.-Его у вас взорвут. Он ведь бандит.

Работники 'Экспошарма' в третий раз за какие-то четверть часа испытали дискомфорт. Мало ли кто в наше время бандит! Зачем же об этом говорить вслух в приличном месте!

Всеволод Чикильдеев почувствовал, что ему, как единственному мужчине, необходимо вмешаться.

– -Должен заметить, что у нас на выставках порядок, никого не взрывают. У нас охрана, между прочим, круглые сутки.

– -Не говоря о том, что клиенты – солидные люди,-веско добавила Люся.

– -Что?-переспросил 'Тьма веков', и лицо его отчего-то стало похоже на кукиш.-Да они ещё жвачкой у 'Метрополя' спекулировали, когда я уже антиквариатом занимался!

– -Простите, я всё же не понимаю, что вас заботит,-огорчилась Люся.

– -Заботит, что взорвут.

– -Не шутите так, здесь женщины,-строго сказал Чикильдеев.

– -Ну, постреляют,-смягчил формулировку Шалтай.-Сожгут.

– -Кто? И за что?

– -А вы полагаете: некому и не за что?-уже почти совсем добродушно поинтересовался 'Тьма веков' и снова стал рассматривать план.-М-да… надо яду купить, какой случай отравить всех конкурентов!.. Шучу.

После того, как экспошармовцы слегка поежились от этих слов, Шалтай ткнул пальцем в стол, покрытый листком.-Вот тут место меня бы устроило. Отсюда и досюда.

Менеджер Юля посмотрела на этот скромный квадратик так, будто ей в ресторане вместо устриц подали манную кашу. Потом она не нашла ничего лучше, чем спросить:

– -А вы не ошиблись?

– -Отгадайте с трех раз,-сказал Шалтай и радостно захмыкал, довольный собственной шуткой.

– -Неужели вам удобно будет здесь, в углу?-спросила Юля, чуть-чуть не добавив вслух: 'с таким-то вот камушком на пальце'.

– -Не стенд красит человека,-напомнил известную истину Петр Кирсанович Шалтай и отчего-то неприлично хихикнул.-А красит – что?.. Правильно!-тут же ответил он сам себе.-В данном случае то, что человек на стенде выставляет. А угол… Свой уголок я убрала цветами!..-фальшиво проскрипел он.-Мне где-нибудь расписаться?

– -Да,-сказала несколько оздаченная Юля.-Распишитесь вот здесь и ждем вас…-далее последовала традиционная фраза, завершающаяся призывом запомнить имя и внешность Севы Чикильдеева. При этом молодой человек снова сделал привычный реверанс головой.

Едва фигура в ложном Adidas'е откланялась, как появился Илья Ильич. Его изумлению не было предела.

– -Всего десять метров взял? А какое впечатление производил!.. Видели, какой крутой?

Экспошармовцы притворились, что видели.

– - С другой стороны… -продолжал Илья Ильич, и было заметно, что какие-то шестеренки так и крутятся у него в голове.-А впрочем… зачем?.. Не могу понять… Он ведь из этой породы… М-да! Из кротов.

Оглядев разинувших рты подчиненных, господин Полуботов поспешил вернуть их к привычным заботам:

– -Ну что ж, продолжим наши страдания.

Остаток дня прошел без каких-либо примечательных событий. Поздно вечером генеральный и исполнительный заперлись в кабинете первого под каббалистическим плакатом 'Сядь в меня' и долго шушукались, склонившись над планом 'Антик-шоу', словно над шахматной доской. Наконец Илья Ильич откинулся на кресле и сказал традиционную шутку:

– -Ну что ж, осталось теперь всю эту хреновину поднять в воздух.

Сева Чикильдеев традиционно засмеялся, словно слышал это высказывание впервые.

– -Значит, завтра с девяти будь в Доме. Ремесло у нас почти поэтическое, как в театре. Есть своя кульминация…

– -И развязка,-продолжил Чикильдеев, чтобы показать подкованность.

– -А вот этого не надо! Остановимся на кульминации.

– -Правильно, Илья Ильич. Театр театром, а у нас свой жанр.

2.

В искусительных письмах, рассылаемых 'Эспошармом' зарубежным клиентам, говорилось: 'Наш