Некоторое время они оба слушали 'На сопках Манчжурии'.
– -Ну что ж, иди в свои катакомбы,-вздохнула наконец Катя.-Только много не пей.
– -Буду закусывать,-пообещал Сева.
Он хотел уже было повесить трубку, но тут его словно кто-то толкнул локтем под ребра, и, поглядев украдкой на профессора, который вежливо стоял в стороне, он быстро зашептал:
– -Катя, если я завтра вечером не позвоню, запиши телефон, по которому надо будет сообщить.
– -Я так и знала!-прошептала Катя.-Чертов профессор!
– -Не ругайся, а запиши… Следователь Зашибец, Роман Степанович… Скажи, что мы исследуем подземелье между метро 'Кропоткинская' и Москвой-рекой.
– -Сева! Не вздумай!-крикнула Катя.-Я сейчас приеду!
– -Нет,-сказал Сева.-Никуда ты не приедешь. Мы спускаемся в тайном месте, всё равно не найдешь. И, пожалуйста, не звони раньше, чем я сказал.
Он повесил трубку, с удовлетворением ощущая, что бодр и полон сил.
– -Ну что, профессор,-сказал он, подойдя к Потапову,-успели написать завещание? Или даром время теряли?
– -Мне некому завещать,-испуганно ответил профессор.-Да и особенно нечего…
– -И правильно!-поспешно сказал Сева, понимая, что перегнул палку.-Не дождутся они наших завещаний! Пойдемте обследуем место спуска в неизвестность.
Москва уже расползлась по железобетонным спальным деревням, пассажиров в метро было немного, и глаз приятно радовали провалы свободных мест между сидящими телами. Но Сева и профессор остались стоять у дверей, и когда поезд с грохотом вкатился в туннель, с непонятным для прочих любопытством прильнули к стеклу. Глядя на неприятно близко летящую за стенкой вагона бетонную стену, всю в бесконечных лентах кабелей, извивающиеся, как черные змеи, профессор дрогнувшим голосом прошептал:
– -Как же здесь идти? Нас ведь поездом раздавит!
– -Если прижаться, то не раздавит,-не очень уверенно сказал Сева.-Но я вообще-то рассчитываю, что поездов уже не будет. И потом – у нас с вами, слава богу, тела подходящих размеров.
– -Для чего подходящих?
– -Для всего,-самоуверенно сказал Сева.
– -Да…-прошептал Потапов.-Риск впечатляет…
Вагоны вылетели из туннеля на станцию 'Кропоткинская', наполненную приглушенным желтоватым электрическим светом, сочащимся из-за мраморных лепестков в верху колонн. Ступив на платформу, профессор стал вертеть головой.
– -Никогда не приглядывался,-сказал он,-а ведь колонны-то напоминают чем-то Карнакский храм.
Сева не очень хорошо представлял себе Карнакский храм и даже не очень уверенно помнил, где тот находится: в Испании или Китае. Поэтому он не стал спорить и согласился:
– -Мне тоже так кажется.
– -М-да,-снова непонятно сказал профессор, разглядывая на сей раз пол из красно-черных мраморных плит.-Не случайно, думаю, отдает Карнаком, ведь наверху хотели построить советскую пирамиду: Дворец Советов, увенчанный громадной фигурой Ленина. Причем один только палец на ленинской руке был бы пяти метров длиной.
– -Кошмар!-ужаснулся Сева.
– -Почему?
– -А если бы он отломился и упал на граждан?
– -У вас удивительная способность всё опошлить!-рассердился Потапов.-Даже величайшие инженерные идеи! Вы слышали, к примеру, о башне Татлина?..
– -Не кипятитесь, профессор,-перебил его Сева. Он схватил Потапова за рукав и головой незаметно показал на зев туннеля, перед которым они оказались.
– -Вот сюда мы полезем!-прошептал он, унимая неведомо откуда взявшуюся дрожь.
– -Сюда?..-переспросил профессор с неменьшим ужасом.
– -Да. А пока подождем на соседней станции.
– -Зачем?
– -Из конспирации.
Профессор задумчиво почесал себе щеку, но ничего не возразил.
Они проехали еще один подземный перегон и на станции 'Парк культуры' обосновались на скамье, отполированной несколькими поколениями задов.
Делать было, как сказал бы Зашибец, категорически нечего. Потапов от скуки достал шутовское удостоверение на имя Питухаева из 'Нанайской зари'.
– -Надо же,-сказал он.-Как странно меняются времена!
– -О чем вы?- скорее из вежливости, чем из любопытства, спросил Чикильдеев, то и дело нервно ерзавший на месте.
– -Вот об этом самом,-сказал профессор, уже в который раз поднося к глазам 'Нанайскую зарю'.-Знаете, в юности мы увлекались такими шуточками, сколько всего напридумывали!.. И даже не могли представить, что наступит время, когда на этом будут делать деньги!..
Потапов снова замолчал и хотел было углубиться в свое прошлое в одиночку, но Сева попросил:
– -У нас целый час с копейками, профессор. Расскажите еще что-нибудь интересное, как про палец Ленина.
– -Ну что же…-задумчиво сказал Потапов.-Если мы уж заговорили о Дворце Советов… Знаете, когда я был моложе вас, то даже пить без идейной подкладки нам казалось пошлым.
– -Пить?-изумленно спросил Сева.-В каком смысле?
– -В обычном. Принимать внутрь водку, портвейн, пиво…
– -И вы их… принимали?-спросил Сева с таким выражением на лице, что Потапов обиделся.
– -А по-вашему я родился сразу научным работником? До того, как это произошло, каждому полагается, как вы догадываетесь, побыть студентом. А потом – аспирантом, что ничуть не менее опасно для здоровья.
Сева смотрел на него круглыми глазами Фомы, вдруг увидевшего божественные дырки в ладонях простого смертного.
– -У вас и такое было?
– -У нас было лучше, чем просто 'такое'. Примитивно потреблять горячительные напитки нам, как интеллигентным людям, казалось непристойным. Банальный же плебейский околовинный антураж, разумеется, претил. И мы изобрели придумку…
– -Теперь понимаю,-сказал Сева.-Феньку.
– -Протестую!-возмутился Потапов.-Это ваше дурацкое слово слишком одномерно для того, чтобы обозначать нестандартные понятия!
– -Ладно,-согласился Сева.-Беру феньку назад. Рассказывайте дальше.
– -Мы ввели табель о рангах. Вы помните, что такое табель о рангах?
– -Не очень,-признался Сева.
– -Вспомните: коллежский асессор, тайный советник, действительный статский советник… Уж эти-то слова вам что-то должны говорить, если вы учились в школе. Табель о рангах была установлена Петром Первым, чтобы регламентировать продвижение чиновников по служебной лестнице. Мы же своей табелью регламентировали наше служение зеленому змию. Любое коллективное действие должно быть как-то регламентировано, что вполне совпадает с высказываением Аристотеля, о том, что человек – существо социальное.
– -И этот… эта… табель… был такой же, как у Петра?
– -Что вы, Всеволод! Разве будущие перспективные ученые могли позволить себе плагиат! Профессор Коськин, между прочим, стал впоследствии автором монографии “Лихорадочные скитания постмодернизма”, а Дубосеков – академиком в тридцать пять лет!.. Впрочем, пусть он и академик, но всё равно не выслужился выше лудила.
– -К… кого?-переспросил пораженный Сева.
