костюм, заботливо приготовленный мисс Фенг.
– Я взяла на себя смелость заказать лимузин, сэр, – проговорила она извиняющимся тоном. – Пора ехать в клуб, уже почти шесть часов вечера. Стоит поторопиться.
– Шесть часов? Чёрт, какая неприятность!
– Именно, сэр, – она изучающе поглядела на меня. – Так как насчет бюро…
Я легкомысленно махнул рукой.
– Если вы с Джереми справились, то и с дедушкой Арнольдом без проблем найдёте общий язык, когда он вернется со своей Проксимы Тау Герпес или куда его там занесло. Да и с Грозными Тетушками, не к ночи будь они помянуты, Господи, благослови их, тоже поладите. Так что если предположить, что вам нужна работа…
Мисс Фенг поклонилась.
– Предположим, кто-то готов принять на себя роль камердинер на испытательный срок.
Затем она произнесла тихо-тихо, я едва расслышал:
– А будущее покажет, пойдет ли нам это на пользу и захотим ли мы продолжить сотрудничество…
– Ну и отлично, я рад, что всё разъяснилось, – хмыкнул я. – Ну, я поскакал. Не затруднит ли вас отдать в починку бильярдный стол и занавеску, пока буду я клубе? Хэй-хо?
– Разумеется, сэр, – она кивнула и, похоже, хотела добавить что-то ещё, но передумала и распахнула дверь. – Хорошо повеселиться, сэр.
Клуб «Рисковый прыжок»
Пока я блуждал по клубу «Рисковый прыжок», в голове моей роились тёмные мысли, одна мрачнее другой, а воображение рисовало страшные картины завтрашнего соревнования – катастрофы, столкновения, падения и прочие ужасы. Естественно, такое поведение иначе, как глупостью, и назвать нельзя (а ну, как привлечешь внимание Грозных Тетушек, чей интеллект настолько же высок и безграничен, насколько безжалостно сердце!), но что поделать, уход Лауры, появление нового камердинера и присутствие в моём доме безобразной четвероногой скотины настолько вывели меня из равновесия, что – хоть режьте меня! – я был попросту ни на что не годен, и единственное, что мне оставалось, – медленно умирать от нервного истощения.
Тут я увидел Бориса Каминского. Как всегда, он сорил деньгами, покупая выпивку всем желающим (то есть своим соперникам), и хвастал, как завтра разделает всех под орех и выиграет гонку. Что ж, его право. Как заметили древние, победитель получает всё и неважно, каким образом. Так что потакание слабостям других не самый худший вариант. Да и почему бы заодно не осушить клубный погреб, благо средствами к этому Борис более чем располагает.
– Парни, завтра все мы устремимся в полет, но не всем нам суждено вернуться! Откупорим же шампанского бутылку и осушим божественный нектар. Кто знает, отведаем ли мы еще раз…
Бориса всегда немного заносит перед «прыжком», он становится болезненно сентиментальным и напыщенно злорадным. На самом деле его фамилия вовсе не «Каминский», «Каминский» – псевдоним, за которым Борис, человек очень высокого положения, скрывается, когда не хочет привлекать к себе излишнего внимания. Ведь и ему, как обычному простому смертному, тоже хочется кутить, разбрасываться деньгами и обольщать девиц. Прикид у него в тот вечер был хоть куда, достойный самого царя Путина Первого – в таком наряде только и диджействовать на кислотных рэйвовых вечеринках в дремучие годины мрачного средневековья, которые предшествовали эпохе Новопросвещения. Похоже, Борис основательно покопался в шкафу большого брата.
– Знаем, знаем, чего ты добиваешься! Споить нас удумал, мошенник, чтобы себе дорогу расчистить! – хихикнул Толли Форсайт, поднимая бокал с «Шато!Кунг». – Но да всё едино, за тебя! До дна и будь что будет.
– Бруль-бруль, – пробулькал Тодсворт и поднял раздвижную вантуз-конечность. В ней покоился кубок.
Вообще-то я не уверен, что Тодсворт сказал именно это. Английский его из рук вон плох, а нейронные протезы, облегчающие произношение, в клубе категорически запрещены. Поэтому, доложу я вам, чертовски трудно иметь дело с парнями, у которых, словно у потомков широкополосных маршрутизаторов, постоянно каша во рту. В такие мгновения, нет-нет, а помянешь добрым словом классическое образование с зубрежкой ветхозаветных языков и тому подобным.
В торжественном молчании члены клуба осушили фужеры. Затем наполнили их вновь, чтобы выпить за предстоящую гонку.
– А я вот с удовольствием напьюсь, – признался Мармадьюк Ботт. Стекла его монокля бороздили пламенеющие цифры и буквы – старинные тикеры фондовых бирж. – Я точно не выиграю. Ни за что! Я лучше посижу на трибуне среди болельщиков.
- Выпивка – это классно, – согласился Эджестар Вулфблэк, впрыскивая отвратительную на вид, бурлящую и клокочущую фтороуглеродную смазочную жидкость в одно из шести коленей.
Завсегдатаи клуба в основном «мягкотелы», но Тодсворт и Эджестар – «железяки». Правда, внутри бугристого конусообразного покрова Тодсворта прячется то, что осталось от его прежнего, «мягкого», существа, поэтому до поры до времени он стыдливо прикрывает свои бойницы и не высовывает их наружу почем зря. Эджестар наоборот сделал всё возможное, чтобы выглядеть настоящей «железякой», и теперь смахивает на внебрачного сына автобота и целого набора складных открывалок – керамический экзоскелет и восемь или девять конечностей, каждая для чего-то предназначенная.
– А что, углерод снова в моде? – насупил он на меня громоздкие бронированные брови.
Эджестар – отличный чувак, он даже в колледже учился, однако мозгов у него – кот наплакал.
– Еще один глоток! Бокал, что полон виски! – потребовал я у пролетающей мимо робота-пчелы, и она извергла в мой кубок живительную влагу.
– А у меня теперь новый камердинер, – похвастался я. – Мы с ней уже в такую передрягу попали, только держись! Сеструха вновь подкинула своего обожаемого мини-мамонта, и камердинер столкнулась с ним нос к носу прежде, чем я успел вынудить её присягнуть мне на верность.
– Ах, ну просто с ума сойти, какой ужас-ужас!
Передо мной возник Абдул. Я пригвоздил его к полу уничижительным взглядом, но он продолжал самодовольно ухмыляться.
– А что дорогуша Фиона поделывает на этой неделе? Я её сто лет не видел, если не все двести.
– Кажется, она что-то говорила про открытие горнолыжного сезона на горе Олимп. А затем ей надо запустить несколько спутников. В общем, ничего интересного, обычная рутина, больше на этих горнолыжных курортах и заняться-то нечем, – я притворно зевнул, стараясь казаться равнодушным. Абдул – единственный член клуба, которому даже Борис в подметки не годится. Как наследник трона Всея Руси, ну, по крайней мере, той Руси, что простерлась от Марса до Юпитера, Борис вынужден скрываться под разными вымышленными именами. А вот Абдулу таиться не за чем. Он – младший брат Его Благороднейшего, Величайшего и Ослепительнейшего Эмира Марса, и имея за спиной такого могущественного родственника, можно совершенно открыто делать всё, что только душе угодно. Особенно, если душе угодно заниматься не традиционной королевской охотой на единоутробных братьев, а покорять Вселенную на скорости в 20 Мах. Хотя, по-моему, по Абдулу дурдом плачет. Ну, сами посудите, в Европе[2] , он пристрастился к орбитально-атмосферному серфингу и научился выделывать трюки, используя газовые смеси, а на Плутоне присоединился к компании нудистов и занялся покорением ледников в голом виде. И при этом, хочу отметить, у Абдула, в отличие от меня, с нейроэндокринной системой всё в норме, и пагубной наследственной тяги к беспорядку и чрезмерностям у него и в помине нет. Однако, положа руку на сердце, Абдул – парень что надо.
– Ну, делать нечего, придется пригласить её на вечеринку после «прыжка», как считаешь? – хохотнул Абдул.
– В-вечеринка? – бибикнул Тодсворт.
