первый же человек, ее осмотревший (за 1,5 млн.). Почти всю выручку «съели» недвижимость во Флориде, налоги и гонорары адвокатов. О том, что Сигелы переезжают во Флориду, не знал никто, но то обстоятельство, что они продали дом, навело соседей на мысль, что Сигел и Джейн Дей разводятся. Когда один сосед Сигела позвонил ему и бодро осведомился, не собирается ли тот продавать свой водный мотоцикл, Сигел пришел в ярость.
В середине января Джейн Дей, Дорис, Джессика и двойняшки уехали во Флориду. Сигел, пытаясь утаить от окружающих перемены в своей жизни, остался в Нью-Йорке. Он рассчитывал быть во Флориде в тот день, когда его семья въезжала в новый дом, но сильный снегопад не позволил ему вылететь из Нью- Йорка. «Мы в джунглях», – «отрапортовала» Дорис, когда Сигел связался с новоселами по телефону. Еще целых полгода, каждый раз, когда члены его семьи подъезжали на машине к своему новому жилищу, Скотти, один из близнецов, спрашивал: «А где же швейцар?»
Сигелу в Нью-Йорке было одиноко, но он старался посещать приемы, ходил на работу, отвечал на звонки. В Drexel к нему за дополнительными объяснениями не обращались. Адвокаты фирмы из Cahill Gordon&Reindel периодически звонили Ракоффу и требовали все новых заверений в том, что Сигел не располагает сведениями ни о какой противозаконной деятельности в фирме. Вначале они пытались вытянуть из Ракоффа информацию о ситуации с Сигелом, Ракофф сказал лишь, что Сигел сделал «заявления», касающиеся «додрекселовского» этапа его карьеры, но вдаваться в подробности отказался. Руководство Drexel старалось не отвращать от фирмы тех, кто, возможно, сотрудничал с властями. В январе Сигел получил премию в размере 3 млн. долларов, которую передал в КЦББ.
Всем, кто знал Сигела, было ясно, что его что-то гложет. Он утратил большую часть присущих ему живости, энергии и энтузиазма. Он перестал посещать заседания совета менеджеров Drexel и не предлагал никаких новых сделок. Сотрудники правоохранительных органов дали и Сигелу, и Ракоффу указание лгать, если потребуется, дабы Сигел не был разоблачен как тайный агент, но на практике такая необходимость возникала редко.
«Я слышал, ты сотрудничаешь с властями», – однажды обрамил Джозеф. Сигел просто пожал плечами, и Джозеф воздержался от дальнейших расспросов.
Джон Крудел, репортер «Нью-Йорк Таймс», позвонил Сигелу и спросил, правда ли то, что у него неприятности.
«Нет», – ответил Сигел.
Поначалу Сигел отказывался быть тайным агентом, но следователи на этом настояли, сказав, что хотят записать на пленку его беседы с Денунцио и Тейбором. Они, помимо того, запретили ему вступать в какие бы то ни было контакты с Фрименом.
«Мы хотим, чтобы вы никоим образом не сближались с Фрименом», – сказал Дунай. Стараясь действовать осторожно, они стремились оценить Сигела в новой для него ипостаси, понаблюдать за реакцией тех, с кем он свяжется. Они не хотели, чтобы Фримен что-то заподозрил.
Следователям, помимо всего прочего, было нужно, чтобы Сигел, снабженный скрытым микрофоном, встретился с Ральфом Денунцио. Сигел должен быть завести разговор об арбитражных операциях Kidder, Peabody и своих махинациях с Фрименом, пытаясь таким образом получить подтверждение собственного заявления о том, что Денунцио знал об их сговоре. Поскольку сам Денунцио в инсайдерской торговле не участвовал, следователям требовались дополнительные доказательства; они не хотели обвинять Денунцио на основании одних лишь показаний Сигела. Но были очевидные проблемы. Сигел отнесся к этой затее крайне скептически. После своего нашумевшего перехода в Drexel он не мог придумать ни одного благовидного предлога для встречи с Денунцио.
Дунан и Паскаль нашли, как им казалось, выход из затруднительного положения: они предложили Сигелу созвониться с его близким другом Питером Гудсоном, занимавшим в то время пост начальника отдела М&А Kidder, Peabody. Сигел должен был сказать Гудсону, что он хочет вернуться в Kidder, Peabody, поскольку Drexel оказалась замешанной в скандальной истории с Боски. Он должен был попросить Гудсона организовать встречу с Денунцио и явиться на нее с микрофоном. Сигелу было не по себе: он был крестным отцом дочери Гудсона. Когда Сигел работал в Kidder, Peabody, его лучшим другом в фирме был именно Гудсон. Но власти не оставили ему выбора.
Сигел под присмотром Дунана позвонил Гудсону домой; Гудсона он застал с третьей попытки. Гудсон, очевидно, клюнул на приманку, сказав, что попытается устроить встречу. В итоге, однако, уловка не удалась. Гудсон сообщил, что Денунцио, явно так и не простивший Сигелу его отступничества, отверг предложение. Гудсон передал Сигелу «послание» от Денунцио: «Как постелешь, так и поспишь».
К Уигтону власти особого интереса не испытывали. Сигела и Уигтона мало что связывало, и найти правдоподобный повод для звонка Уигтону было сложно. Тейбор, бывший партнер Уигтона по арбитражу, был в этом смысле гораздо более привлекательной «мишенью», и Дунай немедленно сосредоточил на нем свое внимание.
Тейбор ушел из Kidder, Peabody вскоре после Сигела. Следуя примерно той же тактике, что и Ливайн, он умело «Подал» свой скудный арбитражный опыт и устроился на высокую должность с внушительным окладом. Сперва его взяли в Chemical Bank для развития арбитражного направления. Он собирался создать в банке арбитражный отдел, но объявление об этом сослужило Chemical дурную службу. Клиентов беспокоило, что банк рассчитывает получать прибыль от враждебных поглощений. Руководство Chemical запретило Тейбору принимать участие во враждебных сделках – ограничение, абсурдное для любого настоящего арбитражера. В результате Тейбор уволился из Chemical и стал арбитражером в Merrill Lynch.
Правоохранительные органы считали Тейбора особенно незащищенным от уголовного преследования. После сообщения об аресте Ливайна Тейбор позвонил Сигелу в Drexel. «Мы в порядке?» – спросил он, давая понять, что ему известно О той угрозе, которую может представлять для него Сигел. Сигел заверил его, что он никогда не контактировал с Ливайном. Как только Тейбор перешел в Merrill Lynch, он снова позвонил Сигелу, который тогда работал над тендерным предложением семьи Гафтов о поглощении Safeway. Попытка поглощения финансировалась Drexel, а защиту компании осуществляла Merrill Lynch. Тейбор принялся излагать Сигелу то, что сам он назвал «размышлениями Merrill Lynch» о защите. «Размышления» содержали конфиденциальную информацию – повестку дня заседания совета директоров. Сигел воспринял это как попытку Тейбора сделать из него сообщника в инсайдерской торговле и перевел разговор в другое русло.
Когда Сигел позвонил Тейбору и предложил встретиться, чтобы «поболтать о старых добрых временах» в Kidder, Peabody, тот был явно озадачен. Он нашел предлог, чтобы отделаться от Сигела. Тогда Сигел пошел по другому пути. Сославшись на повестки, присланные в Drexel в связи с делом Боски, он сказал, что хочет уйти из Drexel. «Если хочешь, можем встретиться и подумать об открытии собственного дела», – предложил он. Этот вариант тоже не прошел, и Сигел позвонил еще раз. «Я бы хотел встретиться и поговорить о моем возможном переходе в Merrill Lynch», – сказал он.
Тейбор, надо полагать, был удивлен внезапным и упорным желанием Сигела «встретиться». Даже тогда, когда они работали в одной фирме, их пути пересекались нечасто, а уж после ухода Сигела они не виделись вовсе. Все эти звонки прослушивались Дунаном, обычно с параллельного телефона в его кабинете.
В среду, 11 февраля 1987 года, примерно в 4.30 пополудни Дунай и Паскаль пришли к Сигелу на квартиру, где он все еще жил в ожидании завершения ее продажи. В тот день Тейбор был уволен из Merrill Lynch – обстоятельство, позволявшее надеяться на то, что он станет более сговорчивым и готовым к сотрудничеству с правоохранительными органами. Следователи были разочарованы бесплодной деятельностью Сигела в роли тайного агента и начали терять терпение. Не прибавила им оптимизма и недавняя заметка в колонке слухов и сплетен одной нью-йоркской газеты. Сюзи из «Нью-Йорк пост» написала, что у Сигела, возможно, появились проблемы, связанные со следствием по делу Боски. Они понимали, что это только усилит подозрения насчет Сигела. Время истекало.
«Это ваш последний шанс, – жестко сказал Дунай Сигелу. – Заарканьте Тейбора. Добейтесь встречи с ним». Сигел снял трубку и набрал домашний номер Тейбора. Он постарался изобразить сочувствие в связи с увольнением Тейбора, а затем вновь затронул перспективу создания совместного предприятия. Сигел предложил встретиться и обсудить такую возможность. На этот раз Тейбор наотрез отказался, сказав, что он «слишком занят».
