ситуацию просто невыносимой.
Эми улыбнулась священнику, когда он крепко сжал ее руку, произнося какие-то слова утешения. Она принадлежала пресвитерианской церкви - хотя скорее по рождению, чем по вере - но Джош был католиком. Муж не соблюдал церковных обрядов, но сейчас настоял на панихиде. И отказать ему хотя бы в такой малости она не могла, отчаянно желая, чтобы все это закончилось. Он хотел очнуться от этого кошмара, а она хотела умереть. Он хотел быть рядом с ней, чтобы поддержать - а она хотела, чтобы все оставили ее в покое.
Эми знала, что снаружи кажется чересчур спокойной и отстраненной - но внутри нее кипела ярость. Ярость, не имевшая ничего общего с той, что она чувствовала на похоронах отца. Непостижимая и неизбывная ярость, словно адский огонь, пожирающий изнутри. Очередной соболезнующий сжал ее руку - и Эми невпопад подумала, почему никто не видит эту ярость? Почему это желание покромсать свою жизнь на куски, разорвать ее, сжечь дотла и станцевать на углях - не заметно окружающим? Она улыбнулась последнему подошедшему выразить соболезнования, даже не поняв, кто это был.
Джош снова крепко прижал ее к себе, и, подчиняясь заботливому порыву мужа, Эми положила голову ему на плечо. Он прижался щекой к макушке, поглаживая ее по спине. После аварии в ней едва ли можно было различить хоть какие-то признаки горя.
И Эми знала, что не только ее холодность пугает Джоша. Но и та дистанция, которую она установила между ними. В отличие от мужа, она практически не плакала. Не оттого, что не хотела. А оттого, что не могла. Пока не могла. Пока все это не кончится - убеждала она саму себя.
В то время как Джош обнимал ее, Эми поняла, что даже в самой тяжелой для себя ситуации он пытается быть сильным для нее. Он сам находился в аду. Его мир разлетелся на куски точно так же, как и ее. Но в его руках Эми не ощущала ничего, кроме жгущего чувства вины и предательства.
- Ты так правильно про них все сказала... - прошептал он ей на ухо.
В отчаянной попытке заставить ее как-то выплеснуть свои чувства, Джош попросил Эми произнести прощальную речь. Поначалу она удивилась, хотя и не показала этого - просто потому, что вообще перестала проявлять эмоции. Идея встать перед всеми этими людьми и воздать последние почести погибшим показалась странной, и она сама никогда бы не подумала об этом. Но после слов Джоша ее мозг зацепился за эту мысль. Всегда любившая драмы Мэгги наверняка пришла бы в восторг и по достоинству оценила ее проникновенную речь. Но настоящей причиной, по которой Эми согласилась на это, была потребность выразить свою любовь. Ведь она смогла говорить о своей семье, словно они еще были здесь.
В это хмурое утро Эми, стоя напротив скорбного моря знакомых лиц, открыла замусоленный томик стихов, которые еще будучи девчонкой любила Мэгги, и продекламировала четверостишие, которое ее рыжая смутьянка-сестра часто использовала на людях, а потом начала говорить речь, которую не записывала и не репетировала раньше.
Эми говорила не для Джоша. Она и не могла говорить для него - время, проведенное с Селестой, лишило ее этого права. Она могла говорить только о том, что принадлежало исключительно ей, без компромиссов. О своей любви к Мэгги и детям, о кратком знакомстве с Шоном.
Недрогнувшим голосом Эми рассказывала об их жизнях - и, к ее удивлению, на глаза присутствующих навернулись слезы, и многие из них в бессильном рыдании опустились на колени. Закончив, Эми на секунду закрыла глаза. Странное чувство наполнило ее. Чувство гордости. Она воздала должное Мэгги и мальчикам. Закрыв книгу, Эми еще несколько мгновений поглаживала ладонью потрепанную обложку, - понимая, что вместе с ней сейчас закрыла и книгу собственной жизни.
'Хорошего понемногу', - окончательно решила Эми в этот момент.
Глава 42
Подойдя к комнате ожидания для родственников пациентов, Селеста увидела свернувшегося в кресле спящего брата. У входа она обернулась к медсестре и с благодарностью дотронулась до ее руки:
- Хорошо, что ты отвела его сюда, Кристин.
- Рада помочь, доктор Кэмерон, - Кристин бросила взгляд через стеклянную дверь, - Похоже, он совсем плох. Надеюсь, что все образуется.
Селеста кивнула, заходя в помещение. Джош тут же вскочил и бросился к ней, заключая в настолько крепкие объятья, что она подумала, как бы он не сломал ей ребра.
- Джош, в чем дело? - спросила Селеста, обнимая брата в ответ.
- Она уехала, - его голос дрожал.
- Эми?
Он только кивнул, отпуская ее.
- Куда?
Джош провел рукой по своим взъерошенным волосам:
- Она уехала.
- Куда уехала? - повторила Селеста. Нахмурившись, она откашлялась, пытаясь скрыть растущую панику. - Куда она уехала, Джош?
- Просто уехала, - он развел руками, - Взяла свой паспорт и уехала. - Он вернулся обратно к креслу и рухнул в него, растерянно смотря на сестру. - Только оставила письмо, в котором написала, что все кончено.
Сердце Селесты зашлось галопом.
- Джош, - аккуратно произнесла она, подходя к нему, - Может, ей просто нужно время, чтобы побыть одной.
- К чертям все, Селеста! - выкрикнул он, взмахнув руками. - Ты же видела ее последние месяцы! Знаешь, какой она была, - и продолжил, ударяя кулаком по открытой ладони. - Я так и не смог достучаться до нее. Она просто перестала со мной разговаривать. Да, она едва смотрела на меня! - Признавая поражение, он закрыл лицо руками. - Она словно больше не могла находиться со мной рядом.
Селеста почувствовала страх, исходящий от брата:
- Она просто никак не оправится от шока, Джош, - сказала она как можно более убедительно, садясь рядом с ним.
С самого дня аварии Эми отказывалась говорить с Селестой. Постоянно избегала ее. В те редкие моменты, когда они сталкивались в одной комнате, Эми мгновенно вставала и уходила, не говоря ни слова. Пытаясь загнать собственную боль глубоко внутрь себя, Селеста положила руку на плечо брата, стараясь обнадежить его.
- Ей просто нужно время, - она притянула мужчину к себе, обнимая.
Джош дернулся, резко встал и подошел к огромному окну. Несколько минут он изучал открывающийся пейзаж, бессознательно потирая рукой заросшую щетиной щеку.
- Пару недель назад я нашел ей психотерапевта. - Он прислонился лбом к стеклу и закрыл глаза. - Я ничего не сказал ей. Просто пригласил его в дом. Эми жутко разозлилась, и настояла, чтобы он ушел. Она была просто в ярости, - он повернулся к Селесте, и она увидела, что его глаза блестят от сдерживаемых слез. - В ярости!.. Она разнесла всю кухню, когда он ушел...
Джош сжал руки в кулаки и, тяжело вздохнув, продолжил:
- За все те годы, что мы прожили вместе, я не могу вспомнить, чтобы она хоть раз повышала голос, - его глаза расширились от наплывших воспоминаний. - Знаешь, я никогда раньше не видел такую ярость в людях.
Мужчина устало закрыл глаза, и слезы закапали ему на рубашку.
Селеста почувствовала настоящую панику. Со дня гибели мальчиков Эми ни с кем почти не общалась.
- Джош, - осторожно произнесла она, изо всех сил стараясь, чтобы ее голос не дрожал. - Скорее всего, Эми уехала на время, чтобы свыкнуться с потерей, - она попыталась придать словам больше уверенности. - Не сомневаюсь, она вскоре объявится.
