пиши пьесу, оставляй место для стихов, только чтоб были не вставные, а входили в сюжет...». «Через месяц, — рассказывал Кирилл, — я передал ему черновой первый акт с пропусками для песен. Вскоре он приехал и привез несколько номеров, кроме «Волги» — основной песни, лейтмотива спектакля... Объяснял: «Понимаешь, сбивает «Издалека долго течет река Волга». Наша должна быть не хуже. Послушай набросок «Как по Волге-матушке, по реке-кормилице...». Он пропел несколько строф и замолчал, недовольный. А за завтраком неожиданно вскочил из-за стола, схватил гитару и быстрым шагом ушел в соседнюю комнату. Я плотно прикрыл дверь и стал читать песни, которые он привез. Это было поразительное попадание, удивительное ощущение жанра! А через час я услышал и всю песню о Волге... Георгий Фиртич написал музыку... Показали в театре имени Ленинского комсомола главному режиссеру Геннадию Опоркову... Потом напросились в Министерство культуры. Набился полный зал. Пели, играли и даже танцевали. Все хвалили. Но вновь:
Спокойной ночи! До будущей субботы!
Как-то случилось мимолетное свидание с «Екатериной III» — Екатериной Алексеевной Фурцевой в кабинете у шефа в театре.
Глядя на него, министр культуры сказала задумчиво:
— Слушала пленку. Много такого, от чего уши вянут, но есть и прекрасные песни... «Штрафные батальоны», еще что-то... Володя, а почему вы никогда ко мне не заходите? Как вы живете?
— Трудно, Екатерина Алексеевна
— Что так? — удивилась Фурцева. — Помочь не могу?
— Можете, наверное. Я прошу об одном — разрешите мне официальные выступления. Я пытался говорить в разных инстанциях, доказывать, но все впустую... Как глухие. Не орать же мне.
— Зачем же о таком серьезном деле вы разговариваете с разной мелкой сошкой? — улыбнулась Фурцева. — Приходите прямо ко мне. Вот вам мой телефон. Помогу.
Воодушевленный Высоцкий позвонил. Ответил референт:
— Знаете, Владимир Семенович, у Екатерины Алексеевны сейчас совещание. Позвоните, пожалуйста, позже.
Хорошо. Позвонил еще раз.
— К сожалению, Екатерину Алексеевну пригласили на Старую площадь, в ЦК Давайте завтра...
— Завтра суббота.
— Ничего, мы работаем.
Словом,
Конечно, отказываться от предложения Александра Борисовича Столпера сняться в главной роли в экранизации симоновской пьесы «Четвертый» было глупо. После серии неудач в кино Владимир был готов браться за любую более-менее приличную роль, Только, конечно, не Пчелки из «Стряпухи», за которую по сей день стыдно. А Столпер — это не попрыгунчик Эдик Кеосаян, а Константин Симонов — не Софронов. Эти имена — знак качества.
«Четвертый» была не самой удачной пьесой Симонова. Режиссер по мере сил пытался оживить пресноватую драматургию. Но все равно работать было скучно. Даже имени у героя, которого играл Высоцкий, не было. ОН — и все. Картина получалась камерная, пафосная, с надуманной многозначительностью. Но не спорить же с классиками? Зато пресса изображала живой интерес. В интервью Высоцкий напускал тумана, предпочитал говорить на отвлеченные темы: «Мысль в фильме важная — даже сильный человек может обманываться в самом себе. Успокаивать себя, когда знает твердо, что поступки его мелки и недостойны его. Но что-то в нем накапливается. Приходит время выбирать, судить себя. Задуматься, когда говорить «да», а когда «нет»... Мой герой весь во власти страха, парализующего, подавляющего сознание... Но наступает у человека такая пора, когда он мучительно чувствует груз прожитых лет, берет верх то, что от природы заложено в нем хорошее, и он чувствует, что лучше умереть, чем жить мерзавцем...». Потом перечитывал, смеялся и объяснял друзьям: «Пьеса сложная, потому что там действуют покойники...»
Но «покойников» играли живые люди, прекрасные актеры, с которыми было интересно общаться и за пределами съемочной площадки. Армен Джигарханян, Лев Дуров, Александр Кайдановский, Сергей Шакуров, Марис Лиепа... Столперу не откажешь во вкусе, говорили в киногруппе, имея в виду Маргариту Терехову и Татьяну Ицыкович, которые тоже принимали участие в съемках. Подсуетился Высоцкий, и с трудом, но втиснул в небольшой эпизод Зину Славину. Ну, почему ее так редко снимают? Некрасива? Зато как выразительна! Возьмите, Александр Борисович, не пожалеете.
Терехова выделяла Высоцкого — «так глубоко проникнуть в природу зла мог только очень талантливый актер и (как это не кажется парадоксальным) хороший человек... Он не играл любовь, ее сыграть нельзя! Он нес ее в себе! Высоцкий — гений! Разве это не ясно?..»
Татьяна Ицыкович была еще более откровенна: «Его отвергнуть — нельзя, а я не смела даже влюбиться в него. Там была Марина Влади. Он каждый день писал ей стихи, а потом нам их читал в группе». Ну, и кроме прочего, мешал еще один нюанс. Прекрасная Татьяна была на голову выше своего любовника (по сценарию). Во время съемок она придерживала лесенку, по которой Высоцкий взбирался на одну-две ступеньки. «И все было нормально, как... в Кама-Сутре», — усмехалась Татьяна. Кино — великая вещь.
Натуру тоже выбрали с умом — Рижское взморье. Когда прилетела Марина, все вообще стало прекрасно! Соседом по юрмальской гостинице случайно оказался все тот же сказочник Сергей Параджанов. Однажды он их здорово выручил и одновременно ошеломил. Когда в номере Высоцкого внезапно отключили воду, он попросил Параджанова разрешения воспользовать его душевой.
— Конечно, — сказал Сергей Иосифович. — Я через пять минут исчезаю. Ключ будет у портье.
Войдя в комнату, Марина и Владимир увидели на столе боржоми, фрукты, сигареты, лимонад.
— И это все? — удивился Высоцкий. — Что-то не похоже на Сергея, обязательно должен быть какой- нибудь сюрприз.
Марина открыла дверь в ванную и ахнула:
— Смотри, Володя!
К душу-«журавлику» Параджанов прикрепил букет — и вода утекала на купальщицу Марину с лепестков роз...
Когда Владимир по телефону как бы между прочим сказал Марке, что его приглашают работать в фильме по повести Чехова «Дуэль», она просияла:
— Даже не сомневайся, ты просто не представляешь, какая это ведь!
— Да я и не сомневаюсь, но ты же знаешь, не все от меня зависит.
— А кто режиссер? — сразу по-деловому поинтересовалась Марина. — Я его знаю?
— Может быть. Очень известный у нас режиссер, патриарх, Герой, лауреат, кажется, даже Каннского фестиваля и так далее. Ты йогла видеть его «Даму с собачкой» по Чехову, кстати...
— С Иечкой?
— Нуда.
— Тем более не сомневайся. А что, она тоже там?.. Нет? Уточни, пожалуйста, кто будет играть главную женскую роль. Это важно.
— Хорошо. Мне предложили роль фон Корена. Съезжу в Ленинград, посмотрим, поговорим.
Среди советских кинорежиссеров той эпохи Иосиф Ефимович Хейфиц славился исключительной дотошностью, скрупулезностью. Каждый кадр, каждая мизансцена у него была, как говорится, вылизана до мельчайших деталей. Характер каждого героя выверен. Своих актеров он погружал в мир психологизма,
