По зову сердца
Славной советской женщине — верной защитнице мира — посвящаю
Книга первая
I
— Вот и приехали! — сказал Гриша, резко затормозив блестящую «эмку» у резных ворот бывшего барского сада. В глубине его, в конце тенистой аллеи, белела большая, нарядная дача. Над воротами протянулось алое полотнище с надписью:
«Пионерский лагер миста Львова».
— Гражданочка, платите за проезд! — не снимая рук с руля, Гриша лукаво взглянул на меня.
А мне не хотелось прощаться с мужем, — ведь мы расставались на целую неделю.
— А ну, догони! — крикнула я и, выскочив из машины, кинулась в сад.
— Ах, ты так! — Гриша бросился вслед за мной.
Догнал меня, схватил за плечи, повернул к себе… Потом, взявшись за руки, мы кружились по аллее и хохотали; мы были молоды, и нам было очень весело.
— Фу, устала! Присядем, — сказала я, опускаясь на садовую скамейку.
— Однако бегаешь ты быстро! — Гриша снял военную фуражку и вытер платком вспотевший лоб.
— Не зря же я участвовала в соревнованиях! Это ты только всегда надо мной смеешься. И когда на курсы снайперов пошла, тоже смеялся. Разве тебе не приятно, что у тебя жена — снайпер? Ну скажи, приятно? — допытывалась я.
— Что ж тут хорошего? — Гриша нахмурился. — Винтовка — не женское дело. Женщина должна быть женщиной.
Мы не первый раз спорили с мужем на эту тему, и сейчас, видимо заметив на моем лице знакомое ему упрямое выражение и не желая ссориться, он решил обратить разговор в шутку.
— Эх ты, вояка, — засмеялся он, обнимая меня. — В кого стрелять-то собираешься? Уж не думаешь ли в случае войны идти на фронт?
— А почему бы нет? — с вызовом взглянула я на мужа. — Помнишь фильм «Фронтовые подруги»? Как этим девушкам снайперская сноровка пригодилась.
В предчувствии близкой войны я не раз уже думала о том, что мое место в трудное для Родины время — в рядах бойцов, только на переднем крае. Недаром я была комсомолкой. Недаром героиней моей юности стала Долорес Ибаррури, замечательная женщина-революционерка. Пассионария — пламенная, как звал ее родной народ. Я даже дочери своей дала имя Долорес — в честь испанской коммунистки.
— Ну и фантазерка же ты, Тамара! — снисходительно улыбнулся Гриша, снимая колючки репейника с диагоналевых галифе, муж был большой аккуратист. — Конечно, сосед у нас ненадежный. Фашисты могут начать войну в любой момент. Но в случае чего — собирай вещи и шагом марш домой. На войне тебе делать нечего. И давай больше об этом не говорить, — это прозвучало категорически.
Я помолчала, видя, что спорить бесполезно. Не могла же я знать, что уже через несколько дней мне придется вернуться к этому вопросу.
Да, мы говорили о войне, но не подозревали о том, как она к нам близка.
Три месяца назад, после длительной разлуки, я приехала из Крыма к мужу во Львов. Мой муж, Григорий Васильевич Жернев, служил в армии, был лейтенантом, командиром взвода. В Крыму остались старики родители и маленькая дочка Долорес, Лорочка, как мы ее звали.
Во Львове мне не сиделось без дела, и я стала работать в горкоме комсомола инструктором по пионерской работе.
В городе у нас была квартира, но последнее время мы там встречались лишь по выходным дням: Гриша всю неделю проводил в военных лагерях.
Вот и сегодня муж взял напрокат легковую машину, чтобы отвезти меня в командировку в пионерский лагерь, а теперь ему надо было возвращаться в часть.
— Хорошо здесь, — прервал молчание Гриша, оглядываясь вокруг. — А воздух какой!
Да, утро выдалось чудесное. Прохладные аллеи парка были влажны от росы. Солнце только поднималось из-за леса, и в саду было тихо, лагерь еще спал. Одни птички весело щебетали в листве, да над цветочной клумбой басовито гудели пчелы.
