повторился.
— Ложитесь в кровать, — прошептала Пашина сестра и пошла открывать.
— Офицер… Надо спать, пусти… — услышали мы.
Осветив фонариком сени, один из немцев брезгливо сказал:
— Нет, здесь русский швайн живет, никарош, — и солдаты ушли.
Утром мы расстались.
Измученная морально и физически, с трудом передвигая отяжелевшие ноги и спотыкаясь о подмерзшие к вечеру кочки, вернулась я в город. Улицы были мрачны и пустынны. Изредка мелькали тени пугливо озиравшихся запоздалых прохожих. Зловещим эхом звучали строгие окрики полицейских патрулей. Проносились военные машины.
Взглянула на часы. Оставалось пятнадцать минут, и я решила зайти проверить подпольную почту. Там было донесение. Поспешно сунув его в сумку, я направилась к дому.
На углу мне пересекла дорогу большая черная, с маленьким решетчатым окном, закрытая машина. Даже громкий шум ее мотора не мог заглушить криков и рыданий находившихся в ней женщин и детей. Больно сжалось сердце. Стиснув зубы, я пропустила машину и пошла дальше.
Чтобы избежать встречи с патрулями у бывшей гостиницы «Ленинград», где находился теперь немецкий штаб, пошла по улице Кирова и, свернув на улицу Карла Маркса, уже приближалась к дому. Вдруг впереди заметила спокойно идущую пару. Высокий немецкий офицер, вежливо поддерживая опиравшуюся на его руку даму, о чем-то громко говорил, а дама сдержанно смеялась, уткнув лицо в воротник котиковой шубки. Я узнала Луизу.
У ворот они остановились. Я окаменела. Патрулей здесь не видно, но этот офицер может меня задержать. Входить во двор было опасно.
Услышав позади себя шаги, офицер взглянул на часы и пристально уставился на меня. Не убавляя шага, я решительно направилась к воротам.
— Густав, не смотри так сердито, это моя соседка, — смеясь, проговорила Луиза и взяла немца под руку.
Когда «брат» открыл мне дверь, я почти вбежала в комнату, но от неожиданности остановилась как вкопанная. На диване сидела Маня.
— Маня, Манечка! — бросилась я к ней.
Мы радостно обнялись и расцеловались.
Но тут же я встретила сердитый взгляд брата.
— Тамара, почему ты задерживаешься до комендантского часа? Как ты не понимаешь? Ведь ты рискуешь не только собой, но и всеми.
— Хорошо тебе рассуждать, лежа дома на кровати! — вспылила я. Не выдержали натянутые до предела нервы. — Скажи спасибо, что так успела.
Укоризненно взглянув на меня, Виктор поднял подушку и показал передатчик с наушниками:
— Вот мой пост. И оставить его я не могу, как бы мне ни было трудно.
Мне стало неловко за свою невыдержанность, и, чтобы перевести разговор, я обратилась к Мане:
— А ты как же теперь пойдешь отсюда ночью?
— Обо мне не беспокойся, — ответила девушка. — Я могу ходить в любое время. У меня пропуск есть. Пока все хорошо. Связь с Луизой налажена. Правда, часто у нее бывать опасно, но иногда можно. А заодно и к вам зайти…
— Да, знаете, — перебила я. — Сейчас встретила Луизу с каким-то фрицем.
— Ну-у? А какой он? Высокий такой, широкоплечий, пожилой, да? — встревожилась Маня.
— Не знаю. Не присматривалась, не до того было.
— Вероятно, это Густав, — с беспокойством продолжала Маня. — Он больше всех увивается за Луизой, я заметила это. А она его всячески избегает. Он хорошо знает мужа настоящей Луизы, был его другом.
— Это очень опасно, — нахмурился Виктор.
Тут я вспомнила, что принесла чье-то донесение, и стала вытряхивать из сумки на стол весь маскировочный «мусор» — коробки пудры, помаду, кремы, бумажки, письма. Под ними лежала скрученная в трубочку записка.
— Конечно, от Луизы. — Я развернула листочек, наспех исписанный шифром, и протянула брату.
— Читай, — насторожилась Маня.
— «Здравствуй, дорогая мамочка! — стал читать Виктор. — Я уже тебе сообщала, что на работе меня встретили хорошо, старик начальник меня обожает, у меня много поклонников. Признаюсь, они мне уже стали надоедать. Особенно один. Он так назойлив, что буквально не спускает с меня глаз. Говорит, что знает моего мужа».
— Так и есть! — вскочила Маня. — Это он, Густав.
— «Он то и дело задает мне всякие вопросы, — продолжал читать Виктор. — А когда мы вместе обедаем в столовой, все допытывается, какое из крымских вин больше всего любил мой муж. Он говорит, что муж захватил с собой несколько бутылок этого вина, когда ехал отсюда за мной. Не знаю, так ли это. И второй вопрос: он хочет знать, какой подарок повез муж моей бабушке Софье, когда поехал домой. Отшучиваясь, я ему ответила: если уж вам так хочется это узнать, потерпите. Когда мы с вами будем где- нибудь вместе на вечере, я вам торжественно преподнесу бокал этого вина и мы с вами выпьем на брудершафт. А заодно я вам раскрою и тайну подарка бабушке, хотя, признаться, я очень удивлена, что вас интересуют такие пустяки». «Ну что ж, — вполне серьезно ответил мой поклонник, — я думаю, что такой случай скоро представится. На днях у нас в ресторане будет большой банкет». — «В честь чего?» — удивилась я. Он долго не хотел отвечать. Я настаивала, и мне удалось узнать, что на днях к нам приезжает гость. Он очень высокого роста…» — Разумеется, не о росте идет речь, — взглянул на нас с Маней Виктор. — «В честь его на нашем производстве собираются устраивать вечер. Времени мало, ответ держать придется очень скоро. Ну, пока всего хорошего, мамочка. Жду от тебя привета. О дне банкета сообщу дополнительно. Твоя Голубка». — Она пишет неосторожно, — сказал «брат», сворачивая листок, — видимо, очень волнуется.
— Еще бы! Ведь если мы не получим вовремя ответ, то она погибла, — с тревогой проговорила я. — И сумеют ли они там узнать?
— Обязательно узнают! — твердо ответил Виктор.
— Маня, расскажи же нам, как Луиза появилась в штабе. Ведь ты тогда уже работала там? — попросила я девушку.
Маня подошла к окну, плотнее прикрыла толстые ставни, проверила, закрыта ли дверь, и снова села на диван.
— Ой, если бы вы только знали, что она за артистка, эта наша Луиза! Я чуть со смеху не умерла! Я на неделю раньше поступила работать в штаб. И знаете, мне почему-то все время казалось, что наша первая встреча с Луизой произойдет в коридоре, в вестибюле или на лестнице, но вовсе не там, где это на самом деле случилось. В последние дни я очень волновалась, то и дело выбегала в вестибюль, чтобы первой встретить Луизу. Мне казалось, что встреча со мной облегчит ее трудную роль. Но Луиза не появлялась.
— Ее долго не выбрасывали, все ждали сигнала от тебя, — сказал Виктор.
— У здешнего радиста-подпольщика испортилась рация, — объяснила Маня. — И я никак не могла передать, что приземлилась благополучно. Ну вот, слушайте. Однажды утром я замечаю в штабе необычную суету. Офицеры о чем-то перешептываются. Я как раз обслуживала кабинеты первым завтраком. Вдруг слышу: «Взорвали мост, эшелон провалился в реку, а два последних вагона отцепили…» Я тогда подумала, что это партизан дело, и еще порадовалась: вот, думаю, дают им жару наши.
К генералу с завтраком меня не пустили. «Занят», — сказал адъютант. Но когда я вернулась в ресторан, буфетчица на меня накинулась: «Где ты шляешься? Неси скорее в кабинет командующего, — и ткнула мне в руки поднос с бутылками содовой воды и бокалом. — Два раза звонили. Воду просят».
В кабинете командующего сильно пахло валерианкой, и первое, что мне бросилось в глаза, — это
