Меньше, чем через двое суток семьдесят отлично вооружённых моих воинов внезапно окружили соседнее становище, обитатели которого даже не попытались сопротивляться, поскольку взрослых мужчин у них было только шестнадцать человек. Наша соплеменница, которая уже два года прожила в этом племени, но не забыла родной язык, выступила в роли переводчика. С её помощью мне удалось объяснить местным жителям, что им ничто не угрожает. Они просто вольются в наше племя. Постепенно пленники успокоились, по дороге в наше становище никто из них не предпринимал попыток к бегству. Прибыв на место и ближе познакомившись с нашим бытом и питанием, все они остались довольны.
К каждому новому человеку я прикрепил своего соплеменника, хорошо владеющего русским языком. Это привело к тому, что уже через год они полностью освоились, хотя и отличались от старожилов племени по уровню развития. Однако я твёрдо рассчитывал, что со временем эта разница исчезнет.
…На другой стороне реки в норах жила стая диких собак. Я решил попробовать приручить несколько щенков. Зимой с двумя мужчинами изготовил три деревянные лодки с вёслами. В конце весны вместе с группой охотников я переправился на противоположный берег. Собак было очень много, и своих детёнышей они просто так нам не отдали бы. Поэтому я пошёл на хитрость. Мы убили оленя и отволокли его тушу поближе к собачьим норам, после чего поспешно отступили, отбиваясь от свирепых хищников крепкими палками. На следующий день проделали то же самое. Так продолжалось недели две, и с каждым разом нам удавалось всё ближе подходить к норам. Теперь собаки сразу не кидались на нас, а лишь злобно рычали при нашем появлении.
Ещё через два дня мы убили сразу трёх оленей и подтащили их почти вплотную к норам. Увидев такое богатое подношение, собаки забыли об осторожности и со всех сторон накинулись на свежее мясо. В этот момент мы схватили шестерых щенков, тут же завернув их с головой в заранее приготовленные шкуры, и торопливо направились к своим лодкам. Это было сделано настолько быстро, что взрослые собаки даже не услышали жалобного тявканья детёнышей. С глухим рычанием хищники продолжали терзать туши убитых животных, уже не обращая на нас никакого внимания.
Мы благополучно переправились через реку и, пройдя с километр вверх по течению, вернулись в становище, где и выпустили нашу добычу. Щенки были очень хорошенькие, и каждый из них походил на мягкую пушистую игрушку. Скоро вокруг собрались все дети племени. Каждому хотелось погладить забавных зверьков и поиграть с ними. Первое время щенки ворчали и пускали в ход зубы, но постепенно привыкли к детям и через несколько дней уже играли с ними в догонялки. Их хорошо кормили, и они всё время оставались на свободе. По ночам щенки спали у входов в пещеры и жалобно скулили, когда из леса раздавался волчий вой. Пока зверёныши были маленькими, можно было не опасаться, что они убегут в лес. Всё же долго так продолжаться не могло, поэтому я приказал выковать железные цепи и соорудить собачьи будки.
Подросших щенков посадили на цепь, отчего их характер моментально испортился. Первое время они силились сорваться с привязи и громко, до хрипоты, скулили и лаяли. Постепенно псы несколько успокоились и позволяли себя гладить тем людям, которые их часто кормили, других же обитателей становища они встречали глухим рычанием и оскалившейся пастью.
Превратившись во взрослых собак, они ничем уже не отличались от своих сородичей и признавали лишь грубую физическую силу. Дети к ним теперь боялись подходить близко, но я часто замечал, что они продолжают подкармливать собак косточками. Однажды вечером возле костра один из охотников спросил меня:
— Мудрый вождь! Для чего нам эти злые животные? От них одно беспокойство и неприятный запах.
— Недалёк тот день, когда их потомство будет вести себя совершенно по-другому, — ответил я. — Собаки станут нашими лучшими друзьями. По ночам они будут охранять становище, а впоследствии окажутся полезными во время охоты.
Жизнь полностью подтвердила правоту моих слов. Уже второе поколение, произошедшее от пойманных диких собак, привыкло к людям настолько, что можно было без опаски подходить к ним на близкое расстояние. Лишь самых свирепых продолжали держать на цепи. Остальные собаки свободно бегали по становищу, которое с недавних пор существенно изменилось.
Во-первых, поодаль ручья, впадающего в реку, на некотором расстоянии друг от друга под моим руководством построили две бани — мужскую и женскую. Через ручей перекинули крепкий, на дубовых сваях, мостик с перилами. Иначе, во время паводков, которые обычно случались осенью и зимой, банями нельзя было бы пользоваться.
Для их строительства использовали кирпичи и лес. Стены срубили из брёвен, а пол и покатую крышу сделали из брусьев и досок. Каждая баня была рассчитана на двадцать человек. В ней имелись предбанник, общее отделение, и небольшая парная. Я выделил несколько человек, которые обеспечивали бесперебойную работу бань. Они заготавливали дрова, запасали воду в кадушках, варили мыло, а также следили за чистотой и порядком. В процессе мытья использовали мочалки, изготовленные из грубых волокон деревьев. В парилках применяли дубовые веники. Кто-то с удовольствием купался сам, на других я воздействовал убеждением и собственным примером. Постепенно мытьё, как минимум раз в неделю, у всех вошло в привычку.
Во-вторых, посреди становища по моему приказу построили дом из двух комнат. В нём я сложил камин, и в холодное время года там было тепло. Внешняя дверь изнутри закрывалась на щеколду. Три окна, не имевшие стёкол, завешивались шкурами животных. Здесь жил я с постаревшей Клуштой. Мне хотелось окружить её максимальным комфортом, чтобы в последние годы своей жизни она чувствовала, что я отношусь к ней с прежней любовью.
Поэтому своими руками я смастерил стол, несколько табуреток, шкафчик для посуды и удобную кровать, которую покрыл лучшей медвежьей шкурой.
— Серёжа, любимый, — растроганно говорила Клушта. — Я самая счастливая женщина в племени.
— А я — самый счастливый мужчина в этом мире, любимая, милая Клушта…
В-третьих, рядом с моим домом плотники возвели здание небольшой школы. Занятия проводили трое учителей, одним из которых был Зайчонок, давно уже ставший Зайцем и имевший двоих взрослых сыновей. Обучение детей проходило исключительно в светлое время суток. Малышей учили считать до ста тысяч, используя по-прежнему только сложение и вычитание.
Из морёного дуба изготовили школьные доски; на них писали мелом, залежи которого я нашёл на другом берегу реки. Ученики сидели на деревянном полу на расстеленных хорошо выделанных медвежьих шкурах. Лучшие мастера племени обучали подростков своему ремеслу.
Я вырезал несколько деревянных шахматных досок с фигурами и обучил желающих правилам игры в шахматы и шашки. Впоследствии сделал демонстрационную доску, повесив её в одном из школьных помещений. При её помощи проводил занятия с детьми. Когда-то, в другой жизни, у меня был разряд по шахматам «кандидат в мастера». Как ни странно, я ничего не забыл. Используя свои знания, я постепенно развивал у детей память и логическое мышление.
…Время для меня шло незаметно. По моему приказу плотники построили свинарник, в котором содержались полтора десятка поросят, пойманных в лесу. Их родителей, диких кабанов, пришлось убить: так отчаянно они защищали своё потомство. Поросят кормили желудями, остатками супа, ухи и другой человеческой пищи. Для ухода за животными я выделил две семьи, подробно объяснив, что от них требуется.
Также соорудили небольшой коптильный цех, где заготавливались впрок оленина и свинина. К нему примыкал сарай, в котором под потолком висели колбасы и окорока. Это был резерв на зиму, когда из-за частых осадков охотиться становилось труднее.
Поскольку племя насчитывало уже свыше пятисот человек, я распорядился обустроить несколько туалетов. Таким образом, становище постепенно превращалось в посёлок…
Глава 8
До сих пор торопиться мне было некуда. Действуя наверняка, в среднем раз в десять лет я «устраивал набеги» на слабые племена центральной части острова. Благодаря этому, численность моего племени достигла трёх с половиной тысяч человек. Все прекрасно разговаривали по-русски.
Племя могло быть ещё сильнее, но по целому ряду причин всё сложилось немного не так, как мне хотелось. Около пятидесяти лет назад выдалась на редкость суровая зима. Навалило много снега, а река, протекающая возле посёлка, замёрзла. Многие животные погибли или перекочевали в южную часть острова. Волки совсем обнаглели. Большие их стаи днём и ночью кружили возле посёлка, и только ярко горящие костры, да меткие выстрелы охотников заставляли хищников держаться на почтительном расстоянии. Стоило убить одного из них, как другие в считанные секунды разрывали его в клочья.
Запасы копчёного мяса существенно уменьшились. Поэтому, когда в конце января морозы ослабли, я послал на охоту около шестидесяти мужчин, снабдив их снегоступами — широкими деревянными лыжами с кожаными креплениями для ног. Главному охотнику строго наказал вернуться через три дня. Однако он, увлечённый преследованием оленей, нарушил мой приказ и, мало того, разделил свой отряд на две части.
Внезапно налетевшая снежная буря застала людей врасплох. Хорошо ещё, что охотникам одного из отрядов удалось убить несколько оленей. Эти люди и выжили. Через восемь дней, тяжело нагруженные мясом, они вернулись в посёлок.
Другая группа охотников ушла слишком далеко. Все они погибли от голода, так как не встретили на своём пути ни одного животного. К тому же эти люди заблудились, а не стихавшая несколько дней метель лишь усугубила их страдания.
Так я сразу лишился тридцати сильных мужчин, что в то время значительно ослабило племя. Мы кое-как дождались прихода весны, съев почти всех одомашненных свиней и половину своих собак. Ближайшие два года охота тоже была неважной, поскольку численность зверей восстанавливалась медленно.
Всё же моё племя сравнительно легко вышло из создавшейся ситуации, учитывая, что я, как обычно, создал на зиму приличный запас сушеных и солёных грибов. А вот диким племенам, жившим севернее нас, пришлось несладко. Три из них вообще прекратили существование в ту страшную зиму.
Кроме того, даже в благоприятные годы рост моего племени сдерживали несчастные случаи и высокая смертность от некоторых болезней, против которых в то время я был бессилен. Тем не менее, численность живущих в посёлке людей благодаря высокой рождаемости и периодическому присоединению других племён неуклонно увеличивалась.
Сейчас посреди посёлка стоит восемь кирпичных домов, в которых живёт «начальство» со своими семьями. Это люди, особо одарённые в каком-нибудь деле: старший над охотниками, главный над кузнецами и другие признанные мастера в своей области. Они имеют у себя в подчинении от нескольких десятков до сотни мужчин.
Остальные мои соплеменники живут в деревянных домах, разбросанных по окрестным холмам. Дворов и заборов не существует, однако у многих домов, особенно у крайних, стоят собачьи будки. Довольно крупные псы рыжеватой масти охраняют своих хозяев, а заодно и весь посёлок от хищников.
Большая пасека на пятьдесят ульев обнесена высоким частоколом из брёвен, способным выдержать натиск медведя. Пчёл длительное время приручали двое мужчин, которых я обучил секретам пчеловодства. Теперь эту работу выполняют их сыновья. Мёд я использую в лечебных целях и вместо сахара.
Особое внимание я уделял развитию кузнечного дела, и в последние годы железные орудия труда стали заменяться стальными. Появились и новые инструменты, такие как клещи, рубанки, зубила, стамески, долота и прочее.
