…Через сутки я сдавал доставленное оборудование сотрудникам научно-исследовательского центра в Эрвине. Позвонив в Лондон, получил указания от «Сергея Семёновича», как действовать дальше.
— Оставьте всё как есть, не вскрывая. Выделите для хранения надёжное место. Дезинфекцию проведёте позже, как только я вернусь из столицы, — приказал я стоящему передо мной заведующему складом, который, как я подозревал, являлся офицером разведслужбы. Слишком много было в этом человеке собрано тех качеств, которые я ценил в представителях разведки.
— Слушаюсь, господин Специальный Представитель, — не моргнув глазом, ответил заведующий.
На пассажирской «тарелке» я прибыл в Лондон, взял такси и вскоре стоял перед дотошным гвардейцем, внимательно изучающим мои документы. Он связался с приёмной и получил разрешение на мою аудиенцию с «Верховным Правителем». В сопровождении четырёх солдат я поднялся на лифте и с радостным чувством вошёл в собственный кабинет.
Два «Верховных Правителя» крепко обнялись. Мы сели в кресла и некоторое время обсуждали, как лучше распорядиться оборудованием пришельцев. По моей подсказке Сергей Сергеевич сделал несколько звонков, затем угостил меня великолепным обедом.
Так хотелось остаться во дворце, отдохнуть, сбрить ненавистную бороду, но дело ещё не закончено. Поэтому я попрощался с Сергеем Сергеевичем и отправился обратно в Эрвин. Сюда же прибыли два профессора медицины, которых я знал лично.
Оборудование вскрыли, продезинфицировали, рассортировали, и в помещении остались только я и медицинские светила. Два дня мы готовили «саркофаг» к работе. Профессора сделали всесторонние анализы золотистой жидкости и заверили меня в том, что земной науке вполне под силу её синтезировать. Мне пришлось пригласить двух местных физиков, которым удалось определить напряжение, потребляемое «саркофагом» во время его работы. После этого присоединили соответствующий трансформатор, и я попросил привести «подопытного кролика». Им оказался закоренелый преступник, которого недавно приговорили к смертной казни.
— Успокойтесь, — сказал я ему. — Это ещё не казнь: над вами проведут научный эксперимент.
Ассистенты раздели подопытного и велели ему лечь в «саркофаг». Потом закрыли крышку и включили аппарат в сеть. Снова забурлила золотистая жидкость, и через двадцать секунд приборы показали, что внутри произошёл мощный электрический разряд. «Саркофаг» немедленно выключили, крышку открыли и извлекли из вспененной жидкости мужчину, не подававшего признаков жизни. Однако лишь только ассистент начал делать ему искусственное дыхание, тот пришёл в себя. Грубым движением отстранив ассистента, он сел на кушетке.
— Что вы чувствуете? — спросил я его.
— Не пойму… Сил вроде прибавилось, и ещё что-то… Не могу объяснить.
— Пройдите в соседнюю комнату, — предложил я преступнику. Он не стал возражать и направился к выходу, оставляя за собой влажные следы. «Соседняя комната» оказалась внутренним двором исследовательского центра. Мужчина вместе со мной вошёл в него, но, увидев вооружённых пистолетами солдат, неожиданно бросился на одного из них и схватил за горло. Для этого ему пришлось пробежать метров пятнадцать, и, по крайней мере, раз тридцать его должны были убить, но пули отскакивали от тела преступника, не причиняя ему ни малейшего вреда.
Попятившись назад, я услышал хруст ломаемых шейных позвонков, и рядовой упал на асфальт.
— Гранатомётчики! Огонь! — скомандовал я двум солдатам, стоящим в отдалении и держащим убийцу под прицелом. Стремительно вбежав в помещение, я услышал грохот взрывов и понял, что всё кончено. Несколько человек в защитных костюмах бросились к месту трагедии, поливая всё вокруг специальным составом для нейтрализации последствий ядерных взрывов малой мощности. Хорошо, что я всё предусмотрел и приказал выдать солдатам специальные очки — иначе все они лишились бы зрения.
Через некоторое время мне доложили итоги: двое военнослужащих погибли, трое получили приличные дозы радиации, но так как сразу подверглись дезактивации, то жизнь их вне опасности. Остальные успели разбежаться и отделались лёгкой контузией. Преступник мёртв.
— От имени Верховного Правителя выражаю вам благодарность, — торжественно объявил я построенным в шеренгу солдатам. — С завтрашнего дня все вы будете получать пожизненную полковничью пенсию, независимо от того, будете служить дальше или нет. Семьи погибших получат денежную компенсацию.
— У них нет семей, — доложил командир отделения. — Они умерли совсем молодыми.
— Значит, компенсацию получат их родители. О происшедшем здесь событии вы должны молчать до конца своих дней. Ещё раз спасибо.
Я увидел, что хотел. Инопланетная аппаратура работала. Распорядившись опечатать помещение, в котором находился «саркофаг», я позвонил в Лондон. Через сутки эксперимент повторили на Ярославе, затем на Всеволоде. Втроём мы вернулись в столицу, где я, наконец, приобрёл свой нормальный вид и приступил к обязанностям главы государства.
Последним бессмертие обрёл Сергей Сергеевич. Профессора так и не поняли, в чём заключалась суть эксперимента. Они лишь сообщили мне, что использованная однажды жидкость меняет свой химический состав. Таким образом, в моём распоряжении остался запас жидкости, достаточный для того, чтобы сделать бессмертным ещё одного человека, и плюс к этому — возможность синтезировать её в нужных количествах.
По моему приказу «саркофаг» перевезли в Лондон и установили в подвале дворца. В качестве компенсации я разрешил профессорам возглавить исследования прочей инопланетной медицинской аппаратуры, на которой иногда встречались надписи на чужом языке. Учёные радовались, как дети, когда в телефонном разговоре с ними я выразил уверенность в том, что язык пришельцев скоро будет расшифрован.
— Вы не представляете, Сергей Семёнович, какая это бесценная для человечества аппаратура, — говорили они.
— Отчего же, представляю, — ответил я. — Надеюсь, что в пылу исследований вы не повредите что-нибудь важное.
— Что вы, Сергей Семёнович. Мы осторожно. Ведь, как гласит английская народная мудрость: «Семь раз отмерь, один — отрежь».
— Правильно. Очень рассчитываю на ваши знания, — сказал я, улыбнувшись, а сам подумал: «Мудрость — она мудрость и есть, и не важно, чья она — русская или английская».
…Снова мы собрались вчетвером в библиотеке. Я глядел на лица друзей и радовался вместе с ними обретённому ими бессмертию.
— Ишь, хитрец! — смеялся Ярослав. — То-то я думал, что ты мне всё время говоришь: «Не зарекайся»? Умный ты, Сергей, ещё тогда всё спланировал!
— Может, и действительно, не дурак, — ответил я. — Но всё же нам крупно повезло, что «саркофаг» не пострадал.
— Спасибо, друг, что веришь нам, — с чувством произнёс Всеволод и, немного подумав, добавил: — Но больше никого бессмертным не делай: можешь ошибиться в человеке, хлопот потом не оберёшься.
— Поживём — увидим… — махнул я рукой, не испытывая ни малейшего желания сейчас обсуждать эту тему. — Лучше пойдём смотреть телевизор — скоро чемпионат мира начнётся.
— А кто сегодня играет? — спросил Ярослав.
— Догадайся с трёх раз.
— Неужели Англия — Россия?
— Точно. Вот и скажите, друзья, за кого мне болеть?
— Давайте просто посмотрим хороший футбол! — предложил Сергей Сергеевич.
— Давайте, — согласился я.
…Поздно вечером, лёжа в кровати, я подумал: «Жизнь простого человека так коротка! Не успеешь привыкнуть к кому-нибудь, а его уж и нет. Да и сын его — вчерашний школьник, сам уже одной ногой в могиле стоит… И всё-таки жизнь прекрасна и удивительна! Как хорошо, что я бессмертен! Лет через восемьдесят опять женюсь… Жаль только, что детей у меня нет, не считая Сергея Сергеевича. Хотя как это — нет? Всё человечество — мои дети».
