Среди моря палаток стояли длинные одноэтажные здания, очевидно, портовые склады и пакгаузы, и высился одинокий старинный портальный кран, похожий на колодезного журавля. От набережной отходило несколько коротких причалов, отделенных от палаток высоким забором из проволочной сетки и, кажется, с колючей проволокой наверху. У одного из причалов стоял небольшой пароходик, и с него с помощью сетей выгружали на пирс какие-то мешки и большие картонные ящики.
— Хватит любоваться, — Кен Собеско положил руку на плечо Чирру Чоллю. — Пошли собирать вещи. Кончилось наше плавание.
Пассажиры не торопились покидать корабль, и Кен Собеско прекрасно их понимал. Как ни тяжело было плавание, но за десять дней 'Капитан Заман' стал чем-то близким и привычным, а обетованная земля за морем вдруг оказалась кошмаром, переполненным лагерем беженцев, пугающе многолюдным и неизвестным. Но Кену Собеско и его спутникам нечего было терять и нечего бояться. Они одними из первых вошли в небольшой домик – проходную, отделявшую огороженный забором с колючей проволокой причал от шумного лагеря.
'Как здесь называют чиновников иммиграционной службы? — мучительно вспоминал Собеско, пока они двигались в медленной очереди к единственной будке поперек прохода. — Крысами? Нет, не крысами, а, наоборот, змеями. И даже не просто змеями, а удавами… Очаровательное прозвище. И главное, как соответствует…'
Чиновник в будке действительно походил на удава – громадную сытую змеюку, неспешно переваривающую в холодке проглоченную добычу, но все же время от времени постреливающую в пространство тоненьким раздвоенным язычком. Он был толст, почти лыс и смотрел на всех немигающим взглядом рептилии.
— Документы, — лениво сказал он по-гранидски, когда Собеско, Даксель и Чирр Чолль поравнялись с его окошком.
Было видно, что эту фразу он произносит в тысячный раз, и она уже успела ему смертельно надоесть.
— Пожалуйста, — по-гордански сказал Собеско, протягивая в окошко три заполненные анкеты по пять страниц каждая, свое офицерское удостоверение, паспорт Чирра Чолля и справку Дакселя.
Чиновник коротко взглянул на документы и перебросил их сидящему в уголке неприметному писарьку, что-то корябавшему в большом гроссбухе.
— Судимости имеете? — равнодушно спросил чиновник.
— Пожалуйста, говорите по-гордански, — попросил Собеско. — Один из нас – баргандец. Он не понимает гранидского.
Удав и глазом не моргнул.
— Судимости имеете? Нет? Родственники в Гордане есть? Нет?
— У меня могут быть родственники здесь, в лагерях для беженцев, — торопливо сказал Даксель. — Жена и дети. Их зовут…
— Потом, — оборвал его чиновник. — В лагере есть доска объявлений. Общий режим или льготный?
— Есть и такой? — поинтересовался Собеско. — И сколько это стоит?
— Десять граммов золота в сертификатах или горданских брасах.
'Однако, — подумал Собеско. — Пять лет назад было всего четыре грамма. Ох, меняется все как, меняется…'
— Нет? — чиновник не проявлял ни малейшего интереса. — Тогда проходите. Добро пожаловать в Гордану.
Это прозвучало как издевка.
— Подождите, — не сдавался Даксель. — Я сотрудник горданской корпорации 'Ренгер'. Я работал на заводе 'Гента' в Макьелине, Шуан. Заместителем директора.
— Проходите, — чиновник раздраженно посмотрел на Дакселя. — Кому надо, разберутся. Не задерживайте очередь. Следующий.
Дакселю ничего не оставалось, как только признать свое поражение.
— Ну и чучело, — сказал он, разведя руками.
— Удав, — поправил его Собеско. — Иммиграционную службу здесь называют удавами.
Но все это уже не имело значения. Они прошли через проходную и оказались на широкой площадке, со всех сторон окруженной людьми. Дальше были видны все те же бесконечные палатки.
— И что теперь? — Чирр Чолль остановился и вопросительно глянул на Собеско. — Куда идти?
Собеско не ответил. В этой толпе он сам чувствовал себя одиноким и потерянным. Ему некуда было идти.
Кучка новеньких, прошедших в лагерь раньше них, так же беспомощно жалась к проходной.
— Вы туда идите, к горушке, — посоветовал какой-то доброхот из толпы. — Там в бывших складах еще полно места. Не скапливайтесь тут.
Собеско покорно зашагал в указанном направлении по узкому проходу между палатками, держась вслед за одинокой молодой женщиной с маленьким чемоданчиком. Он пытался встряхнуться, сбросить с себя оцепенение, но у него не получалось. Томительно долгое ожидание в медленно ползущей очереди, равнодушный удав за стойкой, неизвестность впереди – все это подействовало на него сильнее, чем он думал. А еще – тысячи людей вокруг с потухшими взглядами и осунувшимися лицами, гнетущая атмосфера подавленности и обреченности и просто прибивающая к земле аура всеобщего горя и опустошенности. И запах нечистот…
Так жить было нельзя. Но люди – жили.
Это было как засасывающая трясина, и Собеско плелся, не поднимая головы. Женщина впереди уже оторвалась от них шагов на двадцать.
И тут ее остановили. Двое рослых парней, вышедших из-за какой-то палатки. Первый что-то сказал ей, она коротко ответила, покачала головой и пошла дальше. Второй заступил ей дорогу.
— Не торопись, красавица, — услышал глумливый хохоток Собеско.
Первый грубо схватил ее за руку и потащил куда-то за палатки. Женщина упиралась, но сопротивлялась молча, только с мольбой оглядываясь по сторонам. Человек двадцать, наблюдавшие эту сцену, отводили глаза.
— Не выделывайся, сучка! — рявкнул первый. — Я сказал, пошли!
— Мы тебя не сильно задержим, подружка, — ухмыльнулся второй. — От тебя не убудет.
— Охолонь, паренек, — насмешливо посоветовал ему Собеско. — Оставьте девушку в покое. Вы ей не нравитесь.
— А ты кто такой? — первый даже выпустил руку молодой женщины. Он был на голову выше Собеско и в полтора раза шире. — Да я тебя…
За то время, пока он замахивался, можно было уснуть и снова проснуться. Собеско легко уклонился от летящего кулака и двинул парня в солнечное сплетение. Это было именно то, что надо. Проклятое оцепенение прошло. Жизнь продолжалась снова.
— Ах ты, сука! — второй набросился на Собеско сзади, но Даксель сбил его с ног подсечкой, а уже через секунду насильника оседлал Чирр Чолль, приставив к его шее неизвестно откуда взявшийся нож.
— Убери железку, мальчик, — раздался поблизости спокойный мужской голос.
Собеско обернулся, потирая кулак. Не совсем зажившие ребра ныли, но терпимо. Здоровяк корчился на земле, беззвучно разевая рот, как рыба, выброшенная на берег, а вокруг них стояла группа крепких парней в гранидской полевой военной форме. На бандитов они не были похожи. На старшем Собеско, присмотревшись, увидел генеральские погоны с металлической пластинкой в виде меча и четырехконечной звездочкой.
Молодая женщина уже что-то возбужденно рассказывала ему, показывая на Собеско.
— Ясно, — он мягко отстранил ее. — Этих – увести.
Он подошел к Собеско и не спеша оглядел его внимательными серо-стальными глазами.
— Я бригадный генерал Симо Койву, начальник милиции лагеря. Кто вы?
— Кен Собеско, капитан авиации. В соответствии с приказом штаба ВВС прибыл в Лешек, а оттуда
