Появилась конкуренция. Если в первые месяцы с прилавков сметалось все подряд, то теперь первичное насыщение прошло, и потребители стали разборчивее, что заставило многих производителей всерьез задуматься о повышении качества.
Конечно, без определенных издержек в этом деле не обошлось. Деньги, долгое время исполнявшие ограниченную роль расчетного механизма, вдруг обрели цену, а вместе с ней и появилось желание ими обладать. Благодаря заблаговременно предпринятым мерам и жесткому контролю той волны алчности и стяжательства, что захлестнула собой реформы Ргиавла два века назад, удалось избежать, но все равно число нарушений и мошенничеств превысило все ожидания.
Одним из первых был обойден запрет найма более чем четырех рабочих. В самом деле, в законах нигде не было сказано, что одному человеку не может принадлежать несколько предприятий, или что дюжина отдельных фирм не имеет права работать в одном и том же месте и заниматься одним делом. Директора заводов и фабрик быстро освоили методы своих далеких предшественников, записывая частные предприятия на своих родственников или друзей и заключая с ними договора на сбыт продукции – очень выгодные для них и 'невыгодные' для себя. При этом снять их с работы можно было только через столичное министерство, а полиция и суды оказались не готовыми к работе в новых условиях.
И все же эксперимент, похоже, удавался. Нет, мгновенного чуда не произошло. Ни в первый, ни во второй год провинция не выполнила план обязательных поставок, но их без приписок не выполнял никто, а результаты все же были лучше, значительно лучше, чем до начала эксперимента. Продовольственная проблема была практически полностью решена за год, а особенно большие успехи были достигнуты в тех отраслях, которые традиционно считались второстепенными и даже несерьезными, — легкой промышленности и производстве потребительских товаров.
Для него самого это было трудное, наполненное заботами, но очень счастливое и радостное время. Мир вокруг него менялся, менялся на его глазах, менялся согласно его планам – что могло быть лучше этого? Он был постоянно в разъездах, побывал, наверное, на всех крупных заводах провинции, в самых отдаленных ее уголках, во всех окружных и районных администрациях – консультируя, разъясняя, наводя порядок, разбираясь с обиженными. Его часто приглашали в другие города и провинции – он старался не отказывать никому. Эксперимент нуждался в пропаганде, и он обеспечивал ему эту пропаганду.
До поры до времени центральная власть была на его стороне. Ему позволяли печататься в газетах и выступать на телевидении. Признанием его заслуг стало присвоение очень значительного для его должности чина полномочного советника и высокого титула 'ли'. Его начальник-губернатор считался одним из первейших кандидатов в Совет Пятнадцати. Оба они – руководитель эксперимента и его идеолог – пользовались огромной популярностью, особенно среди образованных слоев и молодежи.
Однако чем дальше, тем более чужой становилась для Империи 26-я провинция. Это были два разных мира, которые стремительно расходились друг от друга, а мелкие пограничные конфликты между ними быстро превращались в неразрешимые противоречия.
Все началось, пожалуй, с наплыва приезжих. Слава о 26-й провинции как о месте, где можно без всяких карточек и норм приобрести за наличные различные нужные в хозяйстве вещи, разошлась далеко и быстро. Улицы Лосхабнио и других крупных городов заполнили тысячи заезжих визитеров. Люди из всех уголков Империи изобретали поводы, чтобы съездить в 26-ю провинцию, и каждый из них возвращался оттуда, тяжело нагруженный сумками, пакетами и картонными коробками.
Вначале никто не видел в этом ничего плохого. Новые покупатели помогали как частным, так и государственным предприятиям быстрее наращивать обороты и стимулировали увеличение производства (повышать цены условиями эксперимента было запрещено). Проблемы начались, когда индивидуальных 'туристов', покупающих для себя, ближайших друзей и родственников, сменили серьезные деловые люди, приобретавшие прямо с заводов и мастерских крупные партии товаров для перепродажи на черном рынке за пределами провинции.
С этим пытались бороться, введя различные ограничения и запреты, но их с легкостью обходили. На границах провинции, в морских и воздушных портах появились специальные посты, но людей для них не хватало, а те, что были, оказались слишком податливыми к возможным соблазнам.
Одна 26-я провинция не могла снабжать всю Империю, и товаров стало не хватать. Заводы переходили на работу в три смены, но этого было недостаточно. С необычайной быстротой строились новые цеха, вводились в строй новые производственные линии, но эти меры запаздывали. В провинцию ввозилась масса товаров, которые можно было выдать за местные и легально продать, но и этого было мало. Новые магазины в Лосхабнио открывались каждую дюжину дней, но и их быстро заполняли возбужденные скандальные толпы. В некоторых местах доходило до стычек между местными и приезжими.
Чем дальше, тем сильнее обнаруживались несоответствия в законодательстве. Многие виды сырья и комплектующих не производились в провинции, и получить их можно было только через систему обязательных поставок, что вначале вызвало серьезные проблемы с дополнительным обеспечением. Заводы решали ее, обменивая на сверхнормативное сырье свою готовую продукцию, но такой вид сделок за пределами 26-й провинции был незаконным.
Очень мешала сохраняющаяся негибкость с трудовыми ресурсами. Заводам и фабрикам было крайне сложно нанимать работников сверх утвержденных штатов или увольнять нерадивых. Работа сотрудников частных предприятий не включалась им в трудовой стаж, что оказывало самое негативное влияние на величину их будущих пенсий. Результатом стали рост разнообразной нелегальщины и широкое развитие различных схем фиктивного трудоустройства.
Общественные распределители стояли пустые, что вызывало состояние, близкое к панике, у провинциального управления Министерства распределения. Эти заведения и раньше не отличались богатством ассортимента, но теперь в них не было не только товаров, но и посетителей. Прежняя система распределения, основанная на карточках и научно обоснованных нормах потребления, рушилась на глазах. Вместо отоваривания карточек люди предпочитали делать покупки в коммерческих магазинах, где выбор был значительно больше, качество выше, а цены, зачастую, ниже. Некоторые распределители забрасывали Министерство прошениями о преобразовании в магазины или, хотя бы, о разрешении открыть у себя коммерческие отделы, но их старания, как правило, были тщетны.
На заводах и фабриках произошло окончательное разделение на плановую и внеплановую продукцию, причем далеко не в пользу первой. В некоторых местах перевод рабочего на плановый участок производился только в качестве наказания. Столичные министерства заполнили ходатаи из 26-й провинции, с помощью взяток и подношений старающиеся добиться снижения плановых заданий для своих предприятий.
Во всеуслышание било тревогу Управление по воспитанию, обеспокоенное тем, что в новых частных предприятиях не предусмотрены по штату тэоны, а ежедекадные собрания производятся не с надлежащей частотой и в ненадлежащем порядке.
Проблема, замеченная Управлением по воспитанию, была даже более сложной, чем казалось. Эксперимент изменил не только способ хозяйствования, менялась и психология. Благодаря преобразованиям и, в первую очередь, созданию множества частных предприятий, в провинции появились люди, не зависящие от государства и не нуждающиеся в его указаниях и подачках. Все отношения, которые они имели с государством, ограничивались ежемесячной уплатой налогов.
Несмотря на всю свою лояльность и аполитичность, эти люди были прямым вызовом существующим порядкам, и власть не могла этого не видеть и не понимать. По сути, у нее оставалось два выхода: или самой возглавить дальнейшие преобразования, распространив их на все государство, или объявить эксперимент неудачным, безжалостно уничтожив всё и всех, кто были с ним связаны.
Он начал замечать сгущающиеся тучи к концу третьего года эксперимента. Это был особый год, год перелома, когда провинция, по всем признакам и прогнозам, должна была впервые без корректировок и приписок полностью выполнить годовой план обязательных поставок. Достижение, обязанное остаться незамеченным, так как абсолютно все сорок восемь провинций всегда рапортовали о 100 %-ном выполнении плана вне зависимости от реальных результатов. Да и какое значение имели экономические достижения, когда речь шла о сохранении устоев?
Первой атакой, как обычно, стала разгромная статья в 'Государственной газете' – статья грубая, лживая, тенденциозная, в которой начисто отрицались все достоинства эксперимента, а 26-я провинция
