комитетом нашей страны, что мы тут с вами будем обсуждать? Запускайте! – и тут же повесил трубку.
«Комитетом нашей страны»! Каково!
– Поезжайте, я думаю, все будет хорошо! – сказал нам генерал.
Мы с Толей Ромовым поехали в Гостелерадио. Блины надо печь, пока горячо!
Мы приехали, и надо же, на лестнице, между этажами я встретился нос к носу с Тамарой Георгиевной Огородниковой.
– Тамара Георгиевна, а что с «Колье Шарлотты»?
– Поезжайте в Ленинград, я уже отправила факс о запуске… Делаете с нами все что хотите!
Я говорю:
– Что такое, что мы делаем с вами?
– Знаю я все, я все понимаю… Делаете с нами все что хотите!.. Езжайте в Ленинград!
На следующий день я приехал в город-герой Ленинград и в телевизионном объединении мне радостно сообщили, что получили факс о запуске фильма «Колье Шарлотты». Директор студии в процесс не вмешивался.
Я снял фильм с Героем Социалистического Труда Кириллом Юрьевичем Лавровым, с которым у меня сложились замечательные, самые нежные отношения до последних его дней. К взаимному удовольствию мы отработали этот фильм…
Так невозможно расставаться!
Сценарий «Колье Шарлотты» написал Артур Макаров. Сценарий был крепким, профессиональным. Начался запуск картины. Мне было нужно, чтобы артисты были одинаково известны, и по росту, и по званию, и по популярности. Поэтому я на маленькие роли взял известных артистов, а на главные – неизвестных. Это был детективный ход.
На героя – молодого парня – нашелся тогда еще неизвестный кинематографу Вадим Ледогоров, сын Игоря Ледогорова. Одну из ролей играл Саша Эстрин, актер из театра Комиссаржевской, очень хороший артист и мой товарищ.
Когда-то у нас на кухне сидела компания актеров, и Саша начал ко мне приставать:
– Ты почему не снимаешь друзей?
Наша общая приятельница актриса Таня Ткач ему сказала:
– Саша, оставь Женю…
– Нет, Танька, ты не понимаешь! Если нас не будут снимать наши друзья, то кто нас будет снимать?!
Это было задолго до «Колье Шарлотты», но я всегда помнил этот крик души. Поэтому, когда возникла возможность, я сразу же пригласил Сашу сниматься.
Мне всегда был симпатичен, до последнего дня его жизни, Кирилл Юрьевич Лавров. В тот момент я не был с ним знаком. Познакомились. Я предложил ему роль полковника Серегина. Он согласился.
С Кириллом Юрьевичем работалось удивительно легко. Он был очень обаятельный человек. Мы подружились. В год съемок «Колье Шарлотты» ему исполнилось шестьдесят лет, и он пригласил меня на день рождения, на юбилейный вечер в БДТ. С той поры он позволил мне называть его Кирилл, на «ты», это были очень нежные отношения.
Когда снимали кинопробы для «Колье Шарлотты», я решил сделать пробы так же, как я снимал на «Золотой мине». Жанр будущего фильма позволял снимать куски из фильма, но из этих кусков сделать другой, маленький фильм, ничего общего с сюжетом будущего фильма не имеющий, зато интересный экшн на 20 минут: милиция куда-то несется, машины разворачиваются, кто-то за кем-то бежит, кто-то кого-то обыскивает, кто-то в кого-то стреляет.
В зале вместе с художественным советом сидел новый директор киностудии – Аксенов. Обсуждение было в кабинете директора. Вдруг неожиданно:
– Татарский всем показал, как надо снимать пробы!
«Колье Шарлотты» снимали в Ленинграде и немножко на Кавказе. Финал – в пельменной на Исаакиевской площади. Пельменная закрывалась в 12 часов ночи, и нас выставили за дверь. Но к этому времени мы уже закончили. Это был последний съемочный день и, сделав последний кадр, мы выпили по рюмке водки и закусили пельменями.
Кирилл Юрьевич говорит:
– Что, ребята, так и расстанемся?
– А что такое? – говорим мы.
– Поехали куда-нибудь! Нет, так невозможно расставаться!
Это было самое начало кооперативов, и все рестораны закрывались. Куда пойти?
Кто-то вспомнил, что есть еще пельменная на Рубинштейна, и она работает до 3 часов утра. Кирилл тут же заявил:
– Поехали!
Я говорю:
– Поехали!
Не вся группа, а руководство: Кирилл Юрьевич, я, Вадим Ледогоров, еще кто-то… Мы поехали туда, а пельменная закрыта. Мы постучали. Швейцар буркнул: «Нет мест». И тогда Кирилл Юрьевич говорит:
– Так, Женя, подожди!
Он подошел, там увидели его лицо и тут же открыли двери. Старые скатерти со столов сняли, накрыли новые. В общем, мы замечательно посидели с Кириллом Юрьевичем Лавровым!
Потом, когда я стал председателем Союза кинематографистов, а Кирилл был в то время председателем ВТО, то мы тем более дружили.
В это время запускалась 40-я поликлиника для творческих работников на Невском проспекте, все Союзы были прикреплены к этой поликлинике. Я помню, как Кирилл бегал, суетился, чтобы получить для поликлиники хороший зубоврачебный кабинет с протезистом. Он понимал, как важно это для актеров. Проблема с зубами была и у него.
Он приложил максимум стараний, использовал свое обаяние на все сто процентов. Как-то раз:
– Женя, все, добился! Это хороший зубоврачебный кабинет со всеми процедурами!
Последняя встреча была с ним за неделю примерно до его кончины. Он пришел в Союз кинематографистов, а я в это время уже сидел в пальто в кабинете и собирался ехать к Валентине Ивановне Матвиенко.
Влиятельная поклонница
История была простая. Как-то на традиционной встрече губернатора с творческими работниками, в середине января, по случаю старого Нового года, я сказал:
– Валентина Ивановна, «Ленфильм» совсем загибается. Вы можете сделать так, чтобы он стал собственностью Петербурга? Помогите выстоять!
Она ответила:
– Я подумаю, Евгений Маркович, я подумаю. Решу этот вопрос так или иначе и позвоню вам.
– Договорились!
Это было первое общение с Матвиенко. И вдруг раздался звонок – помощник Матвиенко – Виктор Павлович Акулов:
– Евгений Маркович, Валентина Ивановна ждет вас завтра в 7 часов.
Вот наступило это завтра. Если говорить о «Ленфильме», то это «да» или «нет», а дальше-то о чем?.. Не воспользоваться ли моментом и не поговорить ли с Валентиной Ивановной по другому поводу? Союз кинематографистов – вот отдельная боль. И я попросил принести мне список всех, кто старше 75-ти лет, таких оказалось человек 70–80. А это значит, что у всех болезни. Вечером Петр Иванович лег спать, а утром мне его жена звонит:
– Евгений Маркович, Петру Ивановичу плохо…
– Что такое?
– А он встал, а нога не ходит… Вывих тазобедренного сустава.
А у второго инсульт, а у третьего инфаркт, и так далее, и тому подобное. И на все это нужны деньги! Кинематографисты были нищими. Мы зарабатывали деньги только в Доме кино на показе фильмов в зале. И все. Никто никогда нас не финансировал. Я подумал, надо попросить Валентину Ивановну помочь, потому что сумасшедшие деньги тратились на коммунальные услуги… Посчитал: миллион на коммуналку, миллион на здоровье ветеранам – кому-то материальную помощь, кому-то починить сустав, кому-то шунты вставить в сердце, а кого-то и похоронить и оказать помощь вдовам, детям.
Я уже стою в пальто, а по коридору идет Андрей Толубеев. Я знал, что он лежал в Военно-медицинской академии и пересекался с Кириллом:
– Андрюша, как там Кирилл?
– Женя, не очень, честно говоря, не очень…
И вдруг появляется Кирилл, он пришел за деньгами. Мы оказывали помощь ветеранам, как могли, и ему, как ветерану, в том числе. Он уже очень болел, но замечательно выглядел.
Я говорю:
– Здравствуй, Кира! Вот, еду к Матвиенко, как ты думаешь, стоит ее попросить деньги на помощь ветеранам?
Он говорит:
– Женя, это святое! Давай с Богом!
Он меня благословил на этот разговор, я поехал к Матвиенко. Она сказала:
– О «Ленфильме»: нет! Федералы ни за что не отдают «Ленфильм», стоят насмерть. А если это не собственность Петербурга, то я не могу помогать из бюджета Санкт-Петербурга, не имею права, это будут большие финансовые нарушения, поэтому этот разговор отложим. Есть еще какие-нибудь проблемы?
Я говорю:
– Есть! Валентина Ивановна, посмотрите, этот миллион мы платим за коммунальные услуги, а этот – на ветеранов, а их у нас вон сколько…
– Я понимаю! Сколько нужно денег?
Поздний вечер. Она, ее помощник Акулов и я – мы втроем сидим в ее кабинете, в Смольном. Это было неожиданно. Сразу: «Сколько нужно денег?» Я не знаю, сколько нужно денег.
Я говорю:
– Я не знаю! Расходы большие, а доходов чуть-чуть. Едва сводим концы с концами.
– Сколько? – нажимала она.
Я говорю:
– Я не знаю, честно вам говорю, Валентина Ивановна, я не знаю!
– Нет, это не разговор! Сколько нужно денег?
Ну и я бахнул:
– Тысяч пятьсот нужно!
Она так посмотрела на меня внимательно:
– Это несерьезно!
Я сижу и думаю: вот дурак, зачем я брякнул 500 тысяч, попросил бы 200!
– Нет, это несерьезно! Виктор Павлович, сделаем так: в этом году миллион из моего бюджета, а на следующий год строкой в бюджете: полтора миллиона Союзу кинематографистов.
Я опешил.
Мы еще поговорили о кино, о моей картине, в частности, оказалось, что она поклонница моих фильмов, а посему и моя поклонница. С той поры мы стали с ней друзьями, и у нас сложились доверительные и добрые отношения.
Я один раз воспользовался этими добрыми отношениями, когда на лестнице Дома кино дама из КУГИ шепотом мне сказала:
–
