вначале мысли. — Нет-нет, я всё верну, всё до копейки, ведь это просто долг», — через мгновение начал успокаивать себя Васильев. Он искал оправдание промаху.
Приём закончился. Он сел с сослуживцами в автобус, который быстро довёз до посольства. Васильеву казалось, что коллеги догадываются о подозрительных контактах с Бакнером. Выдавал, как ему казалось, карман брюк, в котором лежали деньги. Улучив момент, он переложил пакет во внутренний карман плащевой куртки и успокоился. Вот и дом. Поднялся по ступенькам к квартире, позвонил в дверь. Открыла улыбающаяся жена.
— Что-то вы, синьор-помидор, запоздали. Программа, наверное, была интересной? Жаль, что из-за хвори я не смогла поехать с тобой, — с улыбкой произнесла супруга, назвав мужа ласковым словом, которое всегда вырывалось у неё при хорошем настроении.
— Ну, так как с ужином? Осилим вдвоём?
— Я сыт, но с тобой с удовольствием посижу.
— У меня сегодня гречневая каша с молоком — твоя любимая.
— Тогда не откажусь, а то уже надоели изысканные блюда, — он сделал ударение на последнем слоге ради шутки, — в чужих посольствах. Да, кстати, тебе большой привет от Бакнера и… подарок. Ты уж извини, не утерпел, посмотрел на конфеты, исполнив в первую очередь чисто саперную работу. Всё в целости и сохранности — мин нет. Не мог же я рисковать своей благоверной. Вот только на зуб не пробовал.
О деньгах он не проронил ни слова. Пакет с ними отнес в кабинет и спрятал в личный сейф.
Несколько дней прошли в глубоких раздумьях. Что же получалось? Он, Васильев, становится платным агентом иностранной державы и поэтому обязан будет продавать секреты, боевых друзей, данные оперативного характера? Что его ждет дальше? На последний вопрос он отвечать самому себе не хотел — боялся.
Однажды мелькнула мысль — вернуть деньги, но тут же потухла. Жажда наживы оказалась сильнее здравого смысла. Он вдруг «забыл», что вырос в трудовой семье, на руках матери, потерявшей мужа на Великой Отечественной войне. Запамятовал о нелегком детстве, летном училище, верных друзьях- товарищах.
Васильев судорожно искал аргументы в оправдание случившегося…
Плавно несет свои воды Дунай. Будапешт в предутренней дымке, обещающей хорошее утро и знойный день. Сегодня впервые Васильев выходит на конспиративную личную встречу со своим коллегой, полковником военной разведки США Ричардом Бакнером. Встреча ответственная, «боевая», поэтому он заранее решил провести рекогносцировку местности, где они «обменяются» информацией.
Такой сценарий обещал американец, заявивший на очередном представительском мероприятии:
— Володя, давай встретимся одни в спокойной обстановке. Обговорим, как лучше организовать наше взаимодействие.
Васильев прекрасно понял намек — надо отрабатывать «любезность», которая при кажущейся безобидности таила в себе страшный подвох, способный круто изменить жизнь. С одной стороны, он надеялся на порядочность, что в вербовочных делах бывает редко. С другой — мечтал, что эта самая «отработка» не займет много времени и он ещё успеет искупить свой грех перед семьей, коллегами, наконец, перед страной.
Под предлогом посещения одной из воинских частей, с командиром которой он когда-то учился в летном училище, Васильев выкроил себе минут сорок для контакта с американцем. И действительно, вначале он побывал у друга, а через двадцать минут уже напряженно изучал на одной из окраин Будапешта предполагаемое место встречи. Всё было спокойно. Ничего подозрительного.
Удовлетворенный результатом, он поехал для доклада руководству о проделанной работе в подшефной части. А вечером сел на местный автобус…
Вот и место встречи. Он посмотрел на часы: было ровно 20.30. На углу дома его уже ждал Бакнер — странный, загримированный, трудно узнаваемый.
— Добрый вечер, Ричард, — выдавил из себя Васильев.
— Добрый вечер, — строго ответил американец. — У нас есть минут тридцать времени. Надо успеть многое. Я введу тебя в курс оперативной обстановки.
Как показалось Васильеву, в голосе собеседника зазвучали властные нотки. Бакнер выдал полный курс практической конспирации в условиях венгерской столицы. Долго инструктировал. Прелюдий почти никаких, иллюзии о добропорядочности отброшены. Инстинкт самосохранения подсказывал необходимость безропотного подчинения «лектору-практику», рекомендующему в суровой игре «в кошки-мышки» оставаться невредимым в двух ипостасях: советским разведчиком и американским шпионом. Правда, прощались тепло, договорились встретиться через десять дней в пригороде Будапешта на улице Вираг.
Возвращаясь домой, Васильев анализировал свои действия на встрече. Он словно был загипнотизирован доводами собеседника. То, что им совершено пакостное действо, сознавал, но выхода из создавшегося положения не находил. Или не желал искать, — впереди маячили, как он считал, большие деньги.
Дежурный по военному аппарату посольства встретил Васильева с полным безразличием. Никто им не интересовался, а шеф уехал на Балатон в дом отдыха Южной группы войск.
Успокоившись, Васильев отправился домой, чтобы уже утром следующего дня приступить к отбору «товара» для американцев. Он делал выписки из секретных документов, выводил коллег в беседах на темы режимного характера, подбирал материалы, представляющие, по его разумению, интерес для новых хозяев.
Собранную информацию агент передавал в основном на личных встречах, маскируя письменные сообщения в пачках сигарет, книгах. Сначала совесть частенько стучалась в его душу, а потом о ней забыл. Бакнер никогда не корил за легковесность передаваемой информации. Он просто нацеливал на получение «интересного информационного штриха».
— Только тот, кто ищет, способен первично оценить важность документа и отобрать его для доклада, — убеждал не раз Васильева американец.
Он искренне заботился о безопасности и сохранности приобретенного агента, которому в ЦРУ дали высокую оценку, разработали перспективы его дальнейшего использования, в первую очередь, на территории СССР в Генштабе — «десятке мишенной системы», о которой когда-то молодому оперативнику Стороженко рассказывал майор Деев.
Личные встречи и тайниковые операции были основными методами работы американцев с Васильевым на территории Венгрии. Кстати, к последним тщательно готовились, особенно к закладке и выемке. Так, место наблюдения за тайником под названием «Открытка» может служить примером высокого профессионализма. Любой подход к нему контролировался с одной точки, а человека, ведущего контрнаблюдение, скрывали густые кроны приземистых деревьев и декоративных кустарников. Четко описывались места постановки меток перед «боевыми» встречами: «Поэт», «Сокращение», «Парламент», «Угол» и другие.
Инструкции и задания агент получал от разведчика на растворимой бумаге, уничтожавшейся сразу после её использования. На одну из встреч Ричард принес в качестве «тридцати сребреников» 30000 венгерских форинтов.
— Возьми, Володя, они тебе пригодятся на расходы и угощения.
В ответ прозвучало:
— Спасибо за заботу.
Вскоре американцы сообщили агенту условия безличной тайниковой связи на территории ВНР, которая предусматривала шесть полных рабочих циклов и один рабочий сигнал. Указанная связь по линии агент-разведчик включала шесть тайников, семь сигналов и была рассчитана на год.
И всё же основная работа с Васильевым планировалась по возвращении его в Союз. Для этой цели
