так, как предатель и шпион Филатов, поднявший когда-то руки вверх перед аналогичными материалами.
«Каждому мужчине, в конце концов, должна встретиться помимо брака женщина, которая успокоит ноющую плоть. У женщины тоже может быть подобное. Весь смысл в тайности содеянного, — убаюкивал себя Николай не только им придуманной теорией. — Хоть она и подстава, однако женщина высшего класса по многим параметрам».
И всё же он решил себя в некоторой степени обезопасить. «Свяжусь-ка я с Николаем Семёновичем. Посоветуюсь, как вести себя дальше». Ветров позвонил Стороженко на квартиру. Договорились встретиться в одном из кабинетов главка.
— Здравия желаю, товарищ полковник!
— Здравствуй, здравствуй, тезка!
Он стал рассказывать подробности… Расхохотались, когда речь пошла о немой сцене янки на инсценировку со СПИДом.
— Ну, что я могу сказать? Правильно сделал, что пришел. Скрытность — прибежище слабых. Проступка твоего не одобряю, хотя по-мужски понимаю. Можно было уловить признаки «медовой ловушки», разгадать почерк цээрушников, — он в последнее время стал стереотипным. Наверное, не хотят думать. А Кобзеву надо было сказать. Передай ему привет от меня. Я напишу Григорию Петровичу письмецо. Хорошо, что командировка у тебя заканчивается. Всё равно в Белграде веди себя осторожно. Американцы могут мстить. Будь бдителен вдвойне, — высказывался Стороженко. Затем он стал подробно инструктировать, как себя вести в случае нового подхода со стороны американцев.
— Спасибо за совет и поддержку, Николай Семёнович, — в эти слова Ветров вложил искренность, потому что помнил, как перед отъездом еще в первую командировку в Венгрию беседовали с ним оперработник и Стороженко.
Именно тогда к чекистам в ГРУ у него появилось доверие. Это были совсем другие люди по сравнению с теми, которые Николаю встречались в войсках. К счастью, такими были единицы, но именно они ему и попадались, компрометируя деловых военных контрразведчиков. «За плечами этих работяг, — подумал Ветров, — полдесятка вскрытых за последние четыре года агентов иностранных разведок среди нашего брата. Не дай Бог, узнал бы мой особист в полку, — донёс бы командиру и замполиту».
Через неделю Ветров с семьёй улетел в Белград. Последние полгода прошли спокойно. Получил очередное звание — подполковник. Ветров все же доложил о «грехе» начальнику.
Кобзев пожурил подчиненного, однако информации наверх не направил, а если бы случилась «угечка», не видать бы Ветрову службы в центральном аппарате ГРУ, откомандировали бы в глухомань. Кобзев и Ветров закончили службу в генеральском чине. До сих пор, наверное, помнит свой «грех» Николай Иванович и улыбается, когда вспоминает пресные рожи американских вербовщиков, напуганных не столько «лимонкой», сколько чумой века.
Самое главное в этой истории то, что люди остались людьми и не навредили стране с перепуга. И такие люди служили в ГРУ.
Предатель помилован Ельциным
Жадность до денег, если она ненасытна, гораздо тягостней нужды, ибо чем больше растут желания, тем большие потребности они порождают.
Свою судьбу человек выбирает сам, как бы не утверждали оракулы, что от судьбы не уйти. Мы делаем судьбу (она называется — жизнь) сами: чистыми или грязными руками. Все зависит от поступков…
Почти тридцать лет он ждал ареста, потому что совершил предательство и чувствовал себя виновным в содеянном. Провалы зарубежной агентуры ГРУ в середине 60-х годов говорили о том, что открылся канал утечки важнейшей информации из Центра. Военная контрразведка стала настойчиво искать «крота», явно имеющего доступ к обобщенным данным. Поиск шел долго и упорно. В списках подозреваемых тот, о ком пойдёт речь в этом повествовании, значился, но всякий раз удачливо выпадал, как мелкий песок через сито…
В 1960 году на должность оперативного техника советской военной резидентуры в Нью-Йорк прибыл ничем не приметный служащий — Николай Дмитриевич Чернов.
Теперь уже не один десяток лет отделяет его от того рокового часа, когда он из рядового сотрудника советской колонии посольства в США превратился в платного агента американских спецслужб под псевдонимом «Ник Найк».
Могли Чернов предполагать, что роковым событием в его судьбе станет признание арестованного за шпионаж в пользу Штатов бывшего генерал-майора Д. Ф. Полякова, послужившее основанием дополнительного интереса военных контрразведчиков к персоне Чернова.
В результате его предательства на длительное время открылся канал утечки информации как по резидентуре ГРУ в Нью-Йорке, так и по материалам Центра.
1963 год. В один из летних дней Чернов с сослуживцем приехал на оптовую базу для покупки стройматериалов для ремонта помещений, занимаемых резидентурой военной разведки. Отобрав нужные материалы и уговорив хозяина торговой точки, они получили липовые документы без отражения в них торговой скидки за оптовую покупку. Прикарманенные 200 долларов поделили между собой. На следующий день, когда Чернов явился за товаром, его ждали два джентльмена — сотрудники ФБР.
Они заявили сразу же, что знают о его причастности к военной разведке СССР. В ответ на якобы возникшее возмущение советского гражданина янки показали фотокопии платежных документов, изобличающих его в присвоении долларов.
Правда, эту версию рассказал следствию сам Чернов, разоблаченный чекистами. На самом деле все было иначе. В упоминаемой уже книге «Беспощадный воитель» её автор Том Мэнгоудд пишет, что после ухода на пенсию начальника контрразведывательной службы ЦРУ Энглтона, не доверявшего перебежчикам, его преемники Каларис и Маккой «…среди ненужных бумаг в одном из сейфов обнаружили старый и неприметный документ. В нем содержались наводки на двадцать агентов ГРУ, действовавших в различных странах мира. Источником этих сведений был работавший на ФБР агент „Ник Найк“…
…Из двадцати наводок „Ник Найка“ американской контрразведкой были реализованы все двадцать. В конце концов, шпион стал наиболее ценным источником развединформации по ГРУ, который когда-либо был у американцев».
Другим подтверждением инициативного обращения Чернова к американцам послужили показания шпиона Полякова. Осознав вину и желая помочь следствию, бывший генерал-майор поведал, что в беседе с ним в 1980 году в Индии американский разведчик Вальдемар Скатцко назвал ему Чернова как одного из завербованных агентов в Нью-Йорке.
Вот как Поляков говорил об этом эпизоде на следствии: «Американский разведчик с виноватым видом рассказал о том, что в США вышла книга бывшего сотрудника, в которой раскрывается один крайне важный эпизод из деятельности спецслужб США. В ней говорится, что в 1962 году в ФБР инициативно с предложением услуг обратился один сотрудник ГРУ и один офицер КГБ.
Процитировав строки из книги, он тут же бросился заверять меня, что в ней речь идёт не обо мне, а о совершенно другом сотруднике нашей нью-йоркской резидентуры, — Чернове, являвшимся наркоманом и обратившимся
Так ли это было? Вероятно, так, ибо следствие не могло упрекнуть Полякова в перекладывании своей вины на плечи Чернова. У каждого из них была своя конкретная вина. Что же касается американцев, то, видимо, им тоже не имело смысла чернить одного агента в глазах другого и придумывать небылицы о мотивах, в силу которых Чернов пошел на сотрудничество с ними. Однако последний мог посчитать ниже
