Старый патагонский экспресс

Она не рассмеялась. Она сказала:

— А я ищу друга.

Я с трудом удержался от того, чтобы не ринуться наутек. Таким тоном это было сказано.

— Он очень болен. И ему нужна помощь, — в ее голосе прозвучало отчаяние, а лицо застыло. — Только я не могу его отыскать. Я посадила его на самолет в Мацатлане. Я дала ему денег, немного одежды и билет. Он никогда прежде не летал на самолете. И теперь я не знаю, где он. Вы читаете газеты?

— Постоянно.

— А вот это вы видели?

И она показала мне местную газету. Газета была сложена так, чтобы можно было увидеть одну широкую колонку, где под рубрикой «Частные объявления» красовалась заметка в жирной рамке с испанским заголовком: «РАЗЫСКИВАЕТСЯ». Начиналась она с увеличенной фотографии. Фотография была из разряда тех снимков, на которых застигнутые врасплох посетители ночных клубов глупо улыбаются в объектив, а фотограф приговаривает: «А теперь скажем: „Пи-ицца“!» На снимке была изображена Ники в огромных темных очках и вечернем платье — покрытая роскошным загаром и довольная жизнью, она сидит за столиком на двоих (цветы, бокалы с вином) с худым усатым мужчиной. Он кажется испуганным и развязным одновременно и с нарочитым вызовом обнимает Ники за плечи.

Я прочел заметку: «Сеньора Ники желает как можно быстрее найти своего мужа, сеньора Хосе, который жил в Мацатлане. Есть предположение, что сейчас он может находиться в Веракрусе. Любого, кто узнает человека с этого снимка, просят связаться…» Далее шла подробная инструкция о том, как можно найти Ники, и три телефонных номера.

— Вам уже звонили? — поинтересовался я.

— Нет, — ответила она и спрятала газету обратно в сумочку. — Ее только сегодня опубликовали. Я собираюсь публиковать заметку в течение недели.

— Наверное, это очень дорого.

— У меня хватит денег, — сказала она. — Он очень болен. Он умирает от туберкулеза. Он сказал, что хочет повидаться с матерью. Я посадила его на самолет в Мацатлане и прождала несколько дней — у него был номер моего телефона в отеле. Но он так и не позвонил мне, я забеспокоилась и приехала сюда. Его мать живет здесь, и к ней он направлялся. Но я не смогла его найти.

— А вы не встречались с его матерью?

— Ее я тоже не нашла. Понимаете, он не помнил ее адреса. Он только точно знал, что это где-то возле автовокзала. Он даже нарисовал мне план. Ну, я попыталась найти дом по этому плану, но там никто его не видел. Он собирался попасть самолетом в Мехико, а оттуда доехать сюда на автобусе, чтобы рядом с автовокзалом найти дом своей матери. Довольно сложно.

А кроме того, довольно неправдоподобно, подумал я. Но вместо этого буркнул что-то сочувственное.

— Но это серьезно. Он очень болен. Он сейчас весит килограмм пятьдесят, а то и меньше. В Ялапе есть больница. Они могли бы ему помочь. Я дам денег, — она посмотрела на оркестр. Он играл попурри из музыки к «Моей прекрасной леди». Ники продолжала: — Честно говоря, сегодня я даже побывала в городском морге — искала его среди умерших. Но, по крайней мере, он пока не умер.

— В Веракрусе.

— Что вы хотите сказать?

— Он мог умереть и в Мехико.

— Он никого не знает в Мехико. Он не стал бы там задерживаться. Он бы отправился прямо сюда.

И тем не менее он сел на самолет и пропал. За девять дней поисков Ники не обнаружила ни единого его следа. Возможно, я все еще находился под впечатлением недавно прочитанного мной романа Дэшила Хэммета, но ее ситуация представилась мне с точки зрения прожженного детектива. Трудно было придумать более банальную мелодраму в духе фильмов с участием Хамфри Богарта: темная полночь в Веракрусе, оркестр исполняет ироничные песни о любви, площадь битком набита добрыми шлюхами, а женщина в белом костюме жалуется на исчезновение своего мексиканского мужа. А что, очень даже может быть, что именно ради такой вот кинематографической фантазии и отправляется в дальние края одинокий путник! Она получила ведущую роль в своих драматических поисках, и я охотно исполнил свою партию. Мы оба далеко от дома, и каждый из нас может стать тем, кем пожелает. Путешествие предоставляет широкие возможности стать актером-любителем.

И если я собирался оставаться в романтической роли Богарта, мне следовало выразить участие и сказать: да, очень жаль, что она так и не нашла своего друга. Но я, напротив, был полон отстраненного любопытства. И спросил Ники:

— А он знает, что вы его ищете?

— Нет, не знает. Он даже не знает, что я здесь. Он думает, что я вернулась в Денвер. Мы расставались совсем ненадолго: он собирался повидаться с матерью, и все. Он не был дома восемь лет. Понимаете, это больше всего его расстраивало. Он жил в Мацатлане. Он всего лишь бедный рыбак и даже читать едва умеет.

— Интересно. Значит, вы живете в Денвере, а он в Мацатлане.

— Да, это так.

— И вы были с ним женаты?

— Нет… С чего вы взяли? Мы не были женаты. Он был просто другом.

— Но в газете сказано, что он ваш муж.

— Ничего такого я не писала. Я не говорю по-испански.

— Но так там написано. По-испански. Что он ваш муж.

Эх, так и не получился из меня Богарт! Скорее я теперь мог претендовать на роль психиатра, которого играл Монтгомери Клифт во «Внезапно, прошлым летом». Кэтрин Хепберн протягивает ему свидетельство о смерти Себастьяна Венейбла. Себастьяна съели заживо маленькие мальчики, и причина смерти изложена вполне подробно. «Это на испанском», — говорит она, уверенная, что ужасная тайна не откроется. А Монтгомери Клифт холодно цедит: «Я читаю по-испански».

— Это ошибка, — говорит Ники. — Он мне не муж. Он просто очень хороший человек.

Ее слова повисают в пустоте. Оркестр играет вальс.

— Я познакомилась с ним год назад, когда приехала в Мацатлан, — продолжила Ники. — Я была на грани нервного срыва — от меня ушел муж. Я не знала, куда податься. И просто брела по берегу. А Хосе увидел меня и вышел из лодки. Он погладил меня и улыбнулся мне… — Ее голос прервался. Наконец она заговорила снова: — Он был очень добрым. Мне как раз этого не хватало в тот миг. А он спас меня. Иначе я бы не выдержала.

— А какая у него лодка?

— Совсем маленькая. Он бедный рыбак, — сказала она и поморщилась. — Он просто протянул руку и погладил меня. Я захотела узнать его получше. И мы пошли поесть. В ресторан. У него никогда ничего не было: он даже не был женат. У него не было хорошей одежды, он никогда не обедал в ресторане и даже не знал, что такое возможно. Это все было ему незнакомо. Он не мог понять, почему я так много ему даю. Я ему говорила: «Ты меня спас». А он просто улыбался. Я дала ему денег, и мы провели вместе несколько чудесных недель. А потом он сказал мне, что у него туберкулез.

— Но ведь он не говорил по-английски, верно?

— Он знал всего несколько слов.

— И вы поверили ему, когда он сказал про туберкулез?

— Он не врал, если вы это имеете в виду. Я говорила с его доктором. Доктор сказал, что ему нужно лечиться. Тогда я поклялась, что помогу ему, и поэтому снова поехала в Мацатлан месяц назад. Чтобы ему помочь. Он страшно похудел и уже не мог больше рыбачить. Я испугалась не на шутку. Я спросила, чего он хочет. Он сказал, что хотел бы повидаться с матерью. Я дала ему денег и вещи и посадила на самолет, и, когда он так и не позвонил, приехала сюда сама.

— Это очень великодушно с вашей стороны. Вы могли бы провести это время, отдыхая и получая удовольствие. Но вместо этого вы приехали в Веракрус за этой заблудшей душой.