Вооруженным Силам учесть положительный украинский опыт, используя колоссальный научно- технический задел, накопленный КБТМ, и не допуская монополизма в разработке вооружения, способствующего, как учит история многих оборонных отраслей, проявлению застоя в их развитии и диктату разработчика в отношении Заказчика.
Шаг за шагом 2. Отечественные передатчики шумовых помех
Ю.Н. Ерофеев, д.т.н., профессор
Продолжение.
Начало см. в «ТиВ» № 7/2006 г.
1 ноября 1943 г. в НИИ-108 («сто восьмой») был зачислен Николай Иванович Оганов, еще в довоенные годы выдвинувшийся в число крупных специалистов в области радиотехники, имевших большой опыт практической работы. В Гражданскую войну — красноармеец, потом — продармеец (Все же бывший продармеец — Хороший знакомый, — как говаривал Э. Багрицкий), он не имел возможности учиться, и диплом о высшем образовании получил только перед войной, в 1939 г.
Два слова по поводу высшего образования Н.И. Оганова. Б.Д. Сергиевский, который несколько лет проработал в «сто восьмом» под руководством Н.И. Оганова, уверял, что высшего образования его шеф не имел. Чтобы иметь хоть какое-то документальное подтверждение, я сделал запрос в последнее место работы Н.И. Оганова — Радиотехнический институт им. академика А.Л. Минца. Оттуда пришел ответ (вх. номер 3077 от2 декабря 2005 г.), что в кадровой карточке Н.И. Оганова записано: «окончил Ленинградский электротехнический институт экстерном, без защиты диплома». Такой ответ меня не совсем удовлетворил, ведь защита дипломного проекта — одна из частей процесса получения высшего образования. Вдова Н.И. Оганова пояснила: Н.И. Оганов был уже известным специалистом, когда представил в ЛЭТИ свой дипломный проект. Но там ему сказали: «Николай Иванович! Вы ведь известный радист! Зачем Вам выполнять формальность — защищать диплом, Вы и так хорошо известны своими работами по радиотехнике». И выписали ему диплом о получении высшего образования с той формулировкой, которая сохранилась в карточке.
Впрочем, у представителей того, довоенного, поколения радистов такая ситуация имела место неоднократно. Диплома о высшем образовании не имел, к примеру, и известный радиофизик, д.т.н., профессор Я.Н. Фельд, гоже работавший в «сто восьмом». Он закончил Киевский политехникум, но Высшая аттестационная комиссия разрешила ему защищать и кандидатскую, и докторскую диссертацию и, по большому счету, не ошиблась в оценке возможностей этого крут юго ученого. О деятельности Я.Н. Фельда будет сказано несколько слов в одной из последних статей цикла.
Таким образом, опыт и достижения Н.И.Оганова в разработке радиотехнических устройств были известны, и в НИИ-108 его назначили на должность начальника лаборатории № 14 — лаборатории радиопередающих устройств. Ему в числе других работ поручили руководить и темой ОП — проектированием передатчика шумовых помех радиолокаторам. ОП — буквенный шифр секретной в те годы разработки, но за ним угадывались слова «опытная помеха», или, как расшифровывал аббревиатуру Б.Д. Сергиевский, «огановская помеха».
После «сто восьмого» Н.И. Оганов перейдет на работу к А.Л. Минцу, с которым он в Ленинграде начинал свой путь в радиотехнике, и станет там доктором технических наук (1964), лауреатом Ленинской премии. Но тогда, в 1944 г., он был главным конструктором заказа ОП.
Это была первая отечественная разработка аппаратуры шумовых помех радиолокаторам. Проходила она в условиях «информационного вакуума»: из- за секретности направления «данными о подобных установках, применявшихся союзниками и немцами, лаборатория не располагала» (I]. Все приходилось проверять и пробовать самим.
В отчете директора НИИ-108 П.З. Стася за 1944 г. говорится, что лаборатория № 14 (начальник лаборатории Н.И. Оганов) «начала заниматься новой областью радиолокационной техники — приборами для создания помех радиолокационным установкам противника». Работу начали небольшими силами: кроме самого Н.И. Оганова в ней участвовали инженер Б.Д. Сергиевский, окончивший Московский энергетический институт, его сокурсница С.В. Горбунова, потом — Е.А. Измайлович.
После предварительных экспериментов был сделан вывод о целесообразности применения маскирующей цель помехи в виде СВЧ-колебания, модулированного по амплитуде шумом.
В качестве первичного источника шума исследовались диод, работающий в режиме насыщения, и фотоэлектронный умножитель (его называли тогда трубкой Кубецкого) [1]. НИИ-108 со времени своего образования был институтом многопрофильным, ведь недаром день 3 июля 1* ныне считается Днем отечественной радиоэлектроники. Сотрудники института об особенностях «трубки Кубецкого» были хорошо осведомлены. Брат изобретателя Герман Александрович Кубецкий оказался в берговском «сто восьмом», и, чтобы различать, о ком из Кубецких идет речь, его для краткости стали называть «Кубецкий-не-трубка». В 1951 г. Г.А. Кубецкий станет лауреатом Сталинской премии за разработку твердотельных, кристаллических (т. е. полупроводниковых) приборов. Ну а детище брата, трубка Кубецкого, как создающая шум высокой плотности была выбрана в заказе ОП как первичный источник шума для станции помех радиолокаторам. При использовании в качестве источника шума фотоэлектронного умножителя его вход закрывали непрозрачным материалом, такое включение называлось включением с «затененным катодом». Потом, однако, трубку Кубецкого, требующую повышенного питающего напряжения и довольно капризную в эксплуатации, пришлось заменить на обычную неоновую лампочку МН-3, «что позволило существенно упростить модулятор» и ускорить создание опытного образца аппаратуры. К осени 1944 г. макет самолетной станции помех шумового типа был спроектирован и изготовлен. Он состоял из источника шума, видеоусилителя — модулятора, СВЧ-генератора и передающей штыревой антенны. Основные характеристики этого макета: рабочая частота — 212 МГц, выходная мощность — 20 Вт, модуляция — амплитудная, ширина спектра модулирующего шума — 300 кГц, потребляемая мощность — 275 Вт.
Предстояли его испытания, в том числе и летные. Летные испытания проходили на аэродроме Летно-испытательного института близ станции Кратово под Москвой. Они проводились Н.И. Огановым, Б.Д. Сергиевским и С.В. Горбуновой совместно с лабораторией № 5 Летно-испытательного института. (Сообщение о том, что в испытаниях участвовала и Е.А. Измаилович [2], видимо, ошибочно: Е.А. Измайлович была зачислена в «сто восьмой» только 22 февраля 1945 г. (I).) Макет стации помех был размещен на самолете «Дуглас» С-47.
Немецких РЛС в распоряжении коллектива испытателей в то время не было, и испытания станции помех предусматривали ее воздействие на канадскую РЛС LW, полученную по ленд-лизу (2]. Она работала как раз на частоте 212 МГц.
Были выполнены три челночных полета, по четыре захода в каждом, в радиальном направлении от РЛС. Самолет удалялся на расстояние 20 км (в одном полете — на 50 км) от радиолокатора. Для контроля воздействия помехи оператор периодически выключал помеху по кодовым командам с земли.
По результатам летных испытаний можно было сделать такие выводы:
— с увеличением расстояния от РЛС эффективность помехи возрастает;
— на расстояниях, больших 10–13 км, обнаружить отраженный импульс трудно, а на дистанциях, превышающих 19–22 км, вообще невозможно:
— при непрерывной работе станций помех на дальностях более 10–13 км запеленговать самолет невозможно из-за широкого сектора засветки на индикаторе кругового обзора.
